Самые знаменитые святые и чудотворцы России

Судьба же святителя Филиппа Колычева сложилась трагически. Он стал жертвой опричного террора Ивана Грозного и, силой изверженный из сана, принял мученическую смерть.

Заметное место среди русских святых занимают юродивые, или блаженные, — люди, живущие в миру, но полностью порвавшие с миром, отказавшиеся не только от какой бы то ни было собственности, но и — по крайней мере, внешне — от разума. На Руси к ним всегда относились со смешанным чувством страха и жалости и прислушивались к их словам как к откровению свыше. В нашей книге читатель может познакомиться с жизнеописаниями новгородского юродивого Михаила Клопского (XV век), знаменитого Василия Блаженного, имя которого сохранилось в названии прославленного московского собора (XVI век), и Ксении Петербургской (XVIII век).

Церковь чтит и святых мирян — людей, которые, не порывая с миром, ведут праведную жизнь и тем получают от Бога дар чудотворения еще при жизни или после смерти. Среди них — праведная Юлиания Лазаревская, муромская чудотворица (она жила в конце XVI — начале XVII века), и святой Иоанн Кронштадтский (умер в 1908 году), единственный священник, канонизированный Церковью именно за свой подвиг служения в миру.

Вторая половина XVI и особенно XVII век представлены в книге заметно более скудно, нежели предшествующие столетия. Это отнюдь не случайность. «XVI век в Русской Церкви уступает XV, бесспорно, в том, что составляет сердце церковной жизни, — в явлении святости», — писал Г. П. Федотов. В еще большей степени эти слова применимы к XVII столетию. Обескровленное расколом и кровавой борьбой со старообрядчеством, ушедшее большей частью в показное обрядовое благочестие, русское православие уже не дает великих святых, какими были подвижники предшествующих столетий. Среди святых, живших в XVII веке, в книге представлены лишь трое, причем святая Юлиания Лазаревская и святой патриарх Гермоген преставились в начале XVII века (святитель Гермоген принял мученическую смерть в годы Смутного времени, явив собой выдающийся пример служения Отечеству и Православию), а деятельность святителя Димитрия Ростовского пришлась уже на самый конец столетия и начало следующего, XVIII века.

Казалось, что последовавшие в XVIII столетии потрясения — ликвидация патриаршества при Петре I и замена его Священным Синодом, превратившимся по существу в бюрократический орган государственной власти, гонения на монашество, нашедшие выражение в введении монастырских штатов и закрытии едва ли не большинства монастырей при Екатерине Великой, начавшийся отток иноков за пределы Российской империи, должны были привести к логическому завершению этого процесса затухания русской святости. Но нет. В XVIII–XIX веках происходит возрождение духовной жизни в России. В трудах и подвигах святых Тихона Задонского, Серафима Саровского, Амвросия Оптинского и других оптинских старцев как будто воскресают времена древних русских подвижников, хотя подвиги святых нового времени наполняются во многом новым содержанием. Так, уникальным явлением в истории России XIX столетия становится старчество— особая, высшая форма церковного служения. XVIII век представлен в нашей книге четырьмя именами. Это святители Димитрий Ростовский, Тихон Задонский, преподобный Паисий Величковский (с именем которого и связывают возрождение в России древней иноческой традиции и начало старчества) и блаженная Ксения Петербургская. XIX век дал России многих великих подвижников. В нашей книге представлены биографии трех из них — преподобных Серафима Саровского и Амвросия Оптинского и святителя Иннокентия Московского, просветителя Аляски и Сибири. Наконец, двое великих святых (праведный Иоанн Кронштадтский и святитель Тихон Московский) жили уже в XX веке — последнем столетии уходящего тысячелетия. Иоанн Кронштадтский умер еще до трагических событий русской революции. Святитель Тихон, напротив, вступил на свой крестный путь патриарха Московского и всея Руси в трагические дни октябрьского переворота 1917 года. Он умер своей смертью (по крайней мере, согласно официальной версии), однако стоит в одном ряду с великими русскими новомучениками и исповедниками — жертвами страшного террора, поразившего Россию в первой половине XX столетия.

Конец XX века на наших глазах входит в историю как время новых испытаний и новых потрясений общественной жизни. Но — будем надеяться — еще и как время духовного возрождения России. Не потому ли фигуры великих русских подвижников, служивших и служащих нравственным ориентиром и маяком в вечно мятущемся мире, вызывают у нас сегодня, как никогда, пристальное внимание?

КНЯГИНЯ ОЛЬГА

Княгиня Ольга была первой в России правительницей-христианкой. «Предвозвестницей христианской земле» называет ее древний летописец: «Си бысть предътекущая крестьяньстей земли, аки деньница пред солнцем и аки зоря пред светом».

Начало жизненного пути княгини Ольги теряется во мраке неведения и известно нам лишь по поздним преданиям и легендам. Родилась будущая великая святая на севере Руси — в селении Выбутовская весь, недалеко от древнего русского города Пскова, тогда еще, кажется, не существовавшего. «Была она от языка варяжского, рода же не княжеского, не вельможеского, но от простых людей». Летописи сообщают о браке Ольги с киевским князем Игорем под 903 годом; получается, что Ольга родилась в 80-е или в самом начале 90-х годов IX века. (По другим летописям, Игорь женился в 912 году на 10-летней Ольге.) Однако известно, что большинство летописных дат нашей начальной истории проставлены летописцем, что называется, «задним числом», и их можно принимать лишь условно. Это относится и к дате женитьбы Игоря, и к предполагаемому времени рождения княгини Ольги. Скорее всего, княгиня появилась на свет значительно позже. Во всяком случае, своего сына Святослава Ольга родила около 942 года, а значит, была в то время еще не совсем пожилой женщиной.

В поздних летописях сохранилось красивое предание о встрече Игоря и Ольги. Игорь, сын первого русского князя Рюрика, был тогда еще юн, и потому всем Киевским государством управлял его родич Олег. Однажды Игорю случилось охотиться в Псковской земле. На противоположной стороне большой реки он увидел прекрасные охотничьи угодия, но не мог переправиться на тот берег, потому что у него не было лодки. И вот князь заметил какого-то юношу, плывущего в лодке по реке. Он подозвал юношу к берегу и повелел перевезти себя на ту сторону. Когда они плыли, князь взглянул повнимательнее на гребца и увидел, что это не юноша, а прекрасная девушка. То была юная Ольга. И так пленила Игоря красота ее, что разгорелось сердце его желанием и начал он говорить ей нескромные речи. Ольга уразумела помыслы князя и отвечала ему с твердостью: «Зачем смущаешь меня, княже, нескромными словами? Оставь свои мысли. Пусть молода я, и незнатна, и одна здесь, но знай: лучше для меня броситься в реку, чем стерпеть поругание!» Удивился Игорь ее твердости и недевичьему благоразумию и оставил свои речи. Так, в молчании, переправились они через реку. А вскоре Игорь вернулся в Киев.

Спустя некоторое время пришла пора Игорю жениться. По обычаю, стали повсюду искать ему невесту и приводить в Киев знатных и красивых девушек. Но ни одна не полюбилась князю. Тогда и вспомнил Игорь дивную Ольгу, ее красоту, благоразумие и гордый нрав. И послал за нею в Псковскую землю. Так стала Ольга женой князя Игоря, киевской княгиней.

После смерти Олега (по летописи, это произошло в 912 году) Игорь стал правителем всего Киевского государства. Он много воевал: с древлянами, уличами (это два восточнославянских племени), с кочевниками-печенегами, и дважды ходил войной на греков. Первый поход (941 год) закончился поражением русского войска. Во второй же раз (в 944 году) греки предпочли откупиться от нашествия, и между Византийской империей и Русью был подписан мирный договор. Осенью того же года Игорь погиб в Древлянской земле, во время ежегодного полюдья (объезда территории, подвластной киевским князьям, для сбора дани). Летописи объясняют его гибель тем, что князь нарушил обычай и пожелал взять вдвое больше дани, чем надлежало. «Если повадится волк к овцам, то всё стадо вынесет, пока не убьют его», сказали древляне и убили Игоря возле древлянского города Искоростеня, когда князь с небольшой дружиной вернулся еще раз за новой данью. После этого древляне решили, что и вдова Игоря, княгиня Ольга, должна выйти замуж за их князя Мала, и отправили сватов в Киев.

Так возникла реальная угроза распада единого Киевского государства и подчинения Киева древлянам. Однако, опираясь на поддержку киевских воевод Свенельда и Асмуда, Ольга сумела удержать в своих руках (а формально в руках своего сына — младенца Святослава) и Киев, и в конечном итоге власть над всей Русью.

Летописи сохранили яркий рассказ о мести княгини Ольги убийцам ее мужа. В первый раз, когда древлянские послы явились в Киев требовать от княгини, чтобы та вышла замуж за их князя, Ольга притворно согласилась, но затем повелела бросить послов в глубокую яму и закопать их в ней живыми. Новое посольство («лучшие бояре древлянские») вновь было обмануто хитроумной и жестокой Ольгой: княгиня предложила древлянам сперва вымыться в бане, а затем подожгла мыльню. И в третий раз княгиня отомстила древлянам. «Вот, уже иду к вам, — отправила она весть ничего не подозревающим древлянским старейшинам. — Готовьте меды у могилы мужа моего — поплачу над нею и устрою тризну» (жертвенное пиршество). Собрав небольшую дружину, Ольга пришла к могиле Игоря. На вопросы древлян, где же бояре, посланные к ней прежде, Ольга отвечала, что они следуют за ней. И повелела Ольга отрокам своим прислуживать древлянам. Когда же те упились, киевские дружинники перебили их всех; и погибло здесь, по свидетельству летописца, пять тысяч человек.

Но это еще не был конец жестокой Ольгиной мести. На следующий год (по летописи, в 946 году) Ольга собрала огромное войско и двинулась в Древлянскую землю. Во главе киевского войска стояли воеводы Свенельд и Асмуд. Взяла с собой Ольга и сына, малолетнего Святослава. Ему и пришлось, по обычаю, начинать битву. Мальчик бросил своей детской рукой копье в сторону врага, и то пролетело лишь между ушами коня. «Князь уже начал, последуем же и мы за князем!» — воскликнули воеводы, и киевское войско обрушилось на врага. Древляне были разбиты, остатки их войска разбежались по разным городам и затворились в них. Ольга взяла все древлянские города, кроме одного — Искоростеня, того самого, в котором укрылись убийцы ее мужа. Целое лето она стояла возле города, но так и не смогла взять его силой. И тогда Ольга придумала новую хитрость. Она передала в город такие слова: «Я уже отомстила за смерть мужа своего. Больше не хочу мстить. Хочу взять с вас малую дань и тогда уйду». «Чем хочешь дань взять: медом или мехами?» — спросили древляне. «Нет у вас нынче ни меду, ни мехов, — отвечала Ольга. — Дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья, и мне будет довольно». Обрадованные такой неслыханной снисходительностью древляне поспешили выполнить требование княгини. Ольга же раздала своим воинам кому по голубю, а кому по воробью и повелела к каждой птице привязать тлеющий трут, обернув его тряпицей. И когда стало смеркаться, воины выпустили птиц на волю. Те полетели в свои гнезда: голуби на голубятни, а воробьи под стрехи домов. И так загорелся весь город Искоростень. Жители стали выбегать из горящего города, а Ольга повелела своим воинам хватать их. И так одних убили, других забрали в полон, а иных оставили платить дани.

Важнейшим последствием Древлянской войны стала реформа управления Русским государством, проведенная княгиней Ольгой. Прежнее полюдье было заменено строго упорядоченным сбором оброков и даней на особых княжеских погостах. По свидетельству летописей, две трети собранной дани шли в Киев (надо полагать, в государственную казну), а треть — лично Ольге, в принадлежавший ей город Вышгород.

Уже в этих деяниях проявились удивительные способности Ольги, ее талант государственного деятеля. Недаром в русскую историю она вошла с прозвищем «Мудрой»; «мудрейшей из всех людей» называет ее летописец. Но главным событием в биографии княгини, делом всей ее жизни, несомненно, стало принятие христианства. «Господь избрал ее как честный сосуд для пресвятого имени Своего, — пишет автор Жития святой Ольги, — да пронесет она его в земле Русской. Он возжег в сердце ее зарю невидимой благодати Своей, отверз ее умные очи к познанию истинного Бога». Впрочем, были и иные причины, подвигнувшие русскую княгиню к принятию христианства. Прежде других правителей Руси Ольга поняла, что именно приобщение к новой вере способно ввести ее страну как равную в семью христианских государств, без всяких войн возвысить международный престиж Руси.

Ольга приняла святое крещение не в Киеве, но в Константинополе, столице Византийской империи и всего православного мира. По всей вероятности, это произошло в 957 году (о пребывании Ольги в Константинополе осенью этого года рассказывает византийский император Константин Багрянородный в своем трактате «О церемониях»).

Русские летописи приводят красивую легенду об обстоятельствах, при которых Ольга крестилась. Когда она явилась для беседы к византийскому императору, тот будто бы настолько был поражен красотой и умом русской княгини, что захотел взять ее в жены. Ольга догадалась о замыслах царя и захотела перехитрить его. И обратилась она к царю с такой смиренной речью: «Я язычница. Если хочешь, чтобы я крестилась, то крести меня сам (то есть будь мне крестным отцом. — Авт.).Если не сделаешь так, то я не крещусь». Император исполнил все, о чем просила княгиня. И крестилась блаженная княгиня Ольга, и было наречено ей в крещении имя Елена — в честь первой христианской царицы, матери равноапостольного императора Константина Великого (жившей в IV веке). Император же стал ей крестным отцом. После крещения царь снова позвал к себе Ольгу и стал уговаривать ее: «Стань мне женой!» И отвечала Ольга ему на это: «Как же я могу стать женой тебе, если ты сам крестил меня и назвал крестной дочерью? Нельзя этого делать по закону христианскому». Одумался царь и так сказал: «Переклюкала (то есть перехитрила — Авт.)ты меня, Ольга!» И одарил княгиню богатыми дарами, и отпустил домой с честью.