Самый черный день

К вечеру, когда напряжение в бункере возросло до тревожно-опасного, вернулись четверо, причем один из разведчиков был ранен — его покусала выскочившая из-за мусорного контейнера собака. Пятого следопыта так и не дождались, с его супругой работали медики из числа добровольцев, вытирая слезы и накапывая успокоительного. Разведка установила контакт с отделом полиции, в котором охраняли оружие почти двадцать полицейских, трое из которых пришли в ЗС и заняли оборону на входе, сразу снизив градус напряженности. Власть и оружие — универсальный антидепрессант. До Управы района дойти поисковики не смогли: из-за разгоревшегося сильного пожара, охватившего несколько многоэтажных домов, пришлось уходить вниз, на улицы частного сектора, где бушевал вырывавшийся из-под земли канализационный фонтан. Долгие поиски пути обхода не привели к положительному результату, так что пара разведчиков вернулась ни с чем. Четвертый следопыт сообщил, что ближайший торговый центр по внешним признакам брошен, но войти внутри у него не получилось — еще на подходе из дверей выскочили несколько человек, один из которых взмахнул ружьем и нецензурно рекомендовал идти искать приключений в другом месте, конкретно указав направление.

Ночь прошла тревожно, но без происшествий. Утром, с помощью курьеров связавшись со старшим от полиции, численность которой увеличилась до тридцати сотрудников, решили устроить массированную разведку в сторону торгового центра. Сергей Ильич понимал, что ни атомной войны, ни нападения на страну в привычном понимании не было, но чувство власти уже захватило его, он осознанно поддерживал в коллективе тревожные настроения, чему способствовала внезапно начавшийся почти у сорока человек инфекция. Высокая температура, обмороки и рвота позволили заявить о возможном применении бактериологического оружия и заставить надеть противогазы, убеждая ждать начала активных действий федеральной власти и армии. Рейд в торговый центр вернулся к вечеру груженый тележками с продуктами, тремя ранеными и двумя убитыми. «Хорошо хоть полицейские, а не наши» — цинично думал Когут, распределяя припасы и бдительно следя за сверкавшими стеклами масок людьми. Несмотря на не самое удачное столкновение с захватчиками продуктового супермаркета, полиция не бросила охрану убежища и ночью, у закрытых изнутри дверей, нес службу спаренный пост.

Третья ночь для населения одного из самых укрепленных в городе объектов стала ночью ужаса. Несколько больных почти одновременно сошли с ума: сорвавшись со своих коек, они бросились к выходу и буквально за несколько мгновений буквально растерзали стоявших на посту полицейских, успевших выстрелить лишь несколько раз. Крики и выстрелы взбудоражили готовившихся ко сну людей, поднялась паника. Сумасшедшие убийцы скалили зубы и никого не подпускали к дверям, когда из-за спин столпившихся в коридоре людей внезапно раздались новые крики — еще несколько окровавленных больных выскочили из медпункта и стали рвать и царапать всех попадавшихся на пути. В зыбком пламени керосиновых ламп, едва освещавших коридоры, разразился кровавый хаос. Вопли, мат, детские и женские крики, удары и шлепки, хрипы и бульканье — все смешалось в дикой вакханалии. Через час оставшиеся в живых запирались у себя в комнатах, с трудом удерживая двери от сильных ударов снаружи. К этому времени убитые и умершие уже начали шевелиться, привыкая к новой жизни после смерти.

К утру в защитном сооружении администрации города не осталось в живых никого, только мертвецы восполняли собственные энергетические потери. Полицейские почему-то не прислали смену своим постовым. Но Сергей Ильич этого не видел и повлиять на ситуацию не мог.

Да что там — не видел. К этому времени он сам терзал жесткое мясо на шее прислоненного к стене трупа своей жены, отталкивая от ее холодного тела своего внука, вцепившегося зубами в мякоть на ноге бабушки. Существо, не так давно бывшее главным специалистом по делам ГО Когут Сергеем Ильичом, никак не могло насытиться и делиться добычей не хотело.

Лазурные небеса, изумрудная земля

Ксения Котова

Я разрядил карабин в третью за этот день гигантскую сороконожку и без сил опустил оружие. Насекомое рухнуло на песок и тут же исчезло, словно его никогда и не существовало.

— Хватило бы и одной пули, — прозвучал слева от меня высокий девичий голос.

— Да заткнись ты, — устало ответил я.

— Уже молчу.

Я замахнулся на морок прикладом, но оружие прошло сквозь зеленоглазую девчонку с русой косой, никак не навредив. Она вздохнула, убрала руки в карманы платья, развернулась и пошла прочь, шагов через десять растаяв в раскалённом мареве.

— Давай, чудик, блуждай тут кругами… — донеслись издалека её слова.

— Малолетка ушибленная, — огрызнулся я и уныло уставился на свой «УАЗ» из-под полей шляпы; бензин кончился, и теперь машина была бесполезна.

На душе стало мерзко. Скажи кому — не поверят. Чтобы я — и застрял на Безлюдной дороге? Всегда ездил по таким местам, как по родному городу.

Что изменилось? Хотел бы я и сам знать…

Я достал из багажника пустую канистру и посмотрел её на просвет в надежде обнаружить внутри хотя бы пару капель. Пусто. Только закатное солнце просочилось сквозь грязный пластик и грубо пощекотало мой небритый подбородок.

Придется идти пешком.

Я взял рюкзак и проверил, на месте ли посылка. Закинул внутрь флягу с водой, сухой паёк на три дня и двинулся в сторону темневшего вдалеке города. Именно в него целился указатель, возле которого я и застрял. Не знаю, откуда у меня взялась мысль, что мне обязательно «туда». Просто это было логично: отвезти посылку на ближайшую почту.

Наверное. Я сомневался, что поступаю правильно.

Если совсем честно, то единственное, в чём я не сомневался, так это в своей работе. Обычно меня за очень хорошие деньги нанимали куда-нибудь съездить или что-либо отвезти — и посылка в моём рюкзаке была очередным заказом. Только вот я в упор не помнил, от кого она и куда мне её нужно доставить.

Как так? А почему я, по-вашему, забыл даже собственное имя?

Знаете, Безлюдные места вас выхолащивают. Отбирают воспоминания, чувства — превращают в бездушные пустышки. Морочат вам головы, обманывая и подсовывая иллюзии, пока вы или не сдыхаете от голода, или каким-то чудом не находите отсюда выход.

Лишь смельчаки, безумцы и профи вроде меня суются в такие дыры. Смельчаки возвращаются безумцами, безумцам терять уже нечего, а нас... нас Безлюдные дороги обычно не замечали.

Обычно...

Где же я ошибся?

Я обнаружил, что цепочка моих мыслей замкнулась в кольцо, и усилием воли заставил себя вообще ни о чём не думать, сосредоточившись на хрусте песка под ботинками. Ровно на двадцать шагов. Затем мне стало чудовищно скучно, и я вспомнил свою яркоглазую галлюцинацию.

Может, стоило позвать её с собой?

Эту идею я тоже прогнал и шел с редкими привалами до самого рассвета.

Когда медное солнце поднялось над безжизненными холмами и подкрасило алым прошитые зигзагами статического электричества тучи, я вновь разглядел впереди указатель, свой «уазик» и девичью фигурку. Челюсти мигом свело от оскомины, и на мои плечи навалилась знакомая внеземная усталость.

Что произошло? Ничего необычного. Я в который раз за последнее время — опять! — оказался у проклятого щита!

Я подавил в себе желание расстрелять столб, подошел к машине, бросил рюкзак на заднее сидение и выжидающе уставился на девушку. Обычно она болтала, не затыкаясь, но сейчас стояла, пинала носком тяжелого ботинка песок и молчала.

Русая зеленоглазка лет пятнадцати на вид. За такую мужики станут драться года через три, а извращенцы, наверное, уже начали. На её лёгком бирюзовом платье белели маленькие парусники. Кораблики. Посреди раскалённого плоскогорья. Сдохнуть можно.

Я насупился:

— Опять ты.

— Угу, — беззлобно откликнулась девушка и кивнула на мой рюкзак: — Есть попить?

Я пожал плечами, достал из бокового клапана флягу и протянул своей галлюцинации, хотя отлично понимал, что она даже не сможет взять ту в руки. Была в этом какая-то мелочная мстительность с моей стороны, но Безлюдная дорога бессовестно издевалась надо мной уже третий день, и мне хотелось отплатить ей тем же.