Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…
Шрифт:
27 октября Никулин вновь выходит на съемочную площадку, хотя чувствует себя неважно. В тот день и на следующий снимали объект «квартира Ксении». Затем неделю группа находилась в простое. 3 ноября была снята «заводская улица». С 4 по 16 ноября снова был простой. Никулин пишет заявление, где просит о следующем: «Прошу назначить съемки не ранее 10 ноября, так как съемка в объекте «квартира Вячеслава» требует большого эмоционального и нервного напряжения и есть опасение, что это может повлиять на художественную сторону съемки, а также повлечь за собой вновь ухудшение состояния моего здоровья». Актеру идут навстречу: съемку «квартиры Вячеслава» назначают на 17–19 ноября. Закончились съемки фильма в конце декабря.
Согласно финансовым документам, за участие в этом фильме актерам были выплачены следующие гонорары: Ю. Никулин – 6600 руб., Л. Гурченко – 3150 руб.
23 марта готовый фильм был представлен на суд дирекции «Ленфильма». Ничего
2 апреля фильм смотрели члены Главной сценарно-редакционной коллегии Госкино и тоже были не в восторге от увиденного, сделав аж 20 (!) замечаний. Не понравилось им следующее: неуклюжая фигура Лопатина в исполнении Юрия Никулина, некрасивость его возлюбленной (Людмила Гурченко), убогие интерьеры (хотя речь шла о военном времени), грязь на улицах и т. д. и т. п. Но особенно возмутил цензоров ночной разговор Лопатина с летчиком-капитаном (Алексей Петренко) в поезде, где летчик рассказывает свою полную драматизма историю о том, как ему изменила жена. Монолог летчика длился более пяти минут и впоследствии будет назван одним из лучших в отечественном кинематографе. Однако цензоры заставили Германа сократить его чуть ли не вдвое. Именно тогда председатель Госкино Ф. Ермаш изрек историческую фразу: «Ну, что же, товарищи, обсудим масштабы постигшей нас катастрофы». А его зам Павленок выразился еще более конкретно: «Ну, что же, надо поздравить «Ленфильм» с картиной о людях, проигравших Великую Отечественную войну».
Заметим, что и Константину Симонову тоже многое в фильме не понравилось. А потом его «наставил» на путь истинный главный режиссер БДТ Георгий Товстоногов. Как вспоминает А. Герман:
«Вечером Симонов со своей женой Ларисой Жадовой, на мое счастье, пошел в театр к Товстоногову. Тот спросил: «Как фильм?» – «Что-то получается, что-то не получается, – ответил Симонов. – Надо еще поработать». А Товстоногов со всем своим штабом за два дня до этого посмотрел картину, и она ему очень понравилась. И он начал кричать на Симонова и проорал на него до двух часов ночи, что в конечном счете было тому приятно: ведь речь шла о том, что он сделал замечательную картину. На следующий день опять то же стечение обстоятельств и опять ор до двух часов ночи.
Об этих ночных криках мне из соседней комнаты по телефону рассказывала Дина Морицевна Шварц, давний мой доброжелатель и, может быть, человек, оба раза спровоцировавший эти скандалы. Короче, в понедельник на студию Симонов пришел уже немного другим человеком. На сцене митинга даже прослезился, засморкался, а когда зажегся свет, сказал: «Раньше, по сути, у меня была одна картина – «Живые и мертвые». Теперь их две». Слово не воробей. Оно было сказано…»
17 мая в Госкино состоялся просмотр исправленной версии фильма. На ней присутствовал «просвещенный» Симонов. Когда Ермаш после фильма изрек фразу «Тяжелый случай», Симонов ему ответил: «Да, картина тяжелая, но хорошая». Ермаш удивился (он-то помнил, что Симонову тоже фильм сначала не очень нравился), после чего подписал приказ о приемке картины. Однако ее мытарства на этом не закончатся. Спустя месяц фильму дадут 2-ю категорию и промаринуют на полке целый год. На широкий экран «Двадцать дней без войны» выйдут 1 мая 1977 года, да и то малым тиражом. В родной стране лента в те годы так и не удостоится каких-либо призов, зато будет отмечена на Западе: в мае 77-го, стараниями секретаря Союза кинематографистов СССР Александра Караганова (того самого, сын которого в наши дни прославился очередной попыткой десталинизировать российское общество), фильм будет показан в Париже и удостоится престижной премии Жоржа Садуля.
Но вернемся к Юрию Никулину.
Помимо «20 дней без войны» он во второй половине 70-х записал на свой счет еще две картины: «Приключения Травки» (1977; клоун Чичимари) и короткометражный фильм «Тут, недалеко…» (1979; главная роль – приезжий).
В 80-е годы за Никулиным значились всего две киноленты: т/ф «Не хочу быть взрослым» (1982; клоун на ТВ) и «Чучело» (1984; главная роль – дедушка Лены Бессольцевой). Последний фильм снял режиссер Ролан Быков. Еще одна лента в кинобиографии нашего героя из разряда трудных (в этом же ряду «Андрей Рублев» и «Двадцать дней без войны»).
«Чучело» повествовало о детской жестокости, которая медленно, но явно распространялась в советском обществе на волне его капитализации (последняя взяла старт еще во времена хрущевской «оттепели»). Поэтому в «верхах» у фильма была масса противников, которые не желали, чтобы подобные ленты появлялись на свет, будоража умы советских граждан. Быков стоял на иной позиции: он считал, что надо бить во все колокола, привлекая к этой теме внимание миллионов. Короче, ленту долго мурыжили на предмет ее выхода в свет. Спасло ситуацию то, что фильм появился
на свет в переходный период: после смерти Л. Брежнева в 1982 году советская система двинулась в сторону реформ и сторонники последних отвоевали право на то, чтобы «Чучело» увидело свет. На дворе стояла середина 1984 года. Два года спустя картина была удостоена Государственной премии СССР.Что касается работы Никулина в цирке, то в 1982–1984 годах он исполнял обязанности главного режиссера Московского цирка на Цветном бульваре. В качестве клоуна он уже не работал, поскольку их дуэт с Шуйдиным распался из-за тяжелой болезни последнего. 24 августа 1983 года Шуйдин скончался (чуть раньше – в марте – из жизни ушел еще один клоун – Михаил Румянцев, или великий Карандаш).
В том же 1983-м за использование служебного положения в корыстных целях арестовали директора «Союзгосцирка» А. Колеватова, и на его место прочили Никулина. Однако тот отказался, сославшись на то, что у него нет высшего образования. На самом деле ему просто не хотелось идти в эту клоаку, уже достаточно сильно пронизанную коррупцией. Ведь по делу Колеватова «тягали» в прокуратуру и самого Никулина, пытаясь уличить его в том, что он дарил подарки бывшему директору «Союзгосцирка» с корыстной целью – выторговать себе определенные привилегии. Поэтому Никулин попросту испугался, что следующим после Колеватова в тюрьме может оказаться и он сам. Однако, отказавшись от поста главы «Союзгосцирка», артист принял другую административную должность – пост директора родного Московского цирка, который он занял в 1984 году.
Как уже отмечалось выше, на этот пост претендовал другой знаменитый советский клоун – Олег Попов, который считался более титулованным цирковым артистом, чем Никулин. Кроме того, что Попов был широко известен во всем мире и являлся одним из официальных символов советского цирка, у него был опыт руководящей работы – он долгие годы был художественным руководителем различных клоунских групп. Никулина же административная работа всегда тяготила. Однако именно его в итоге назначили директором Старого цирка. Что стало поистине кровоточащей раной для Попова. Он и до этого, мягко говоря, недружелюбно относился к Никулину (впрочем, как и тот к нему), а после этого назначения их вражда лишь усугубилась. Много позже, уже проживая в Германии, Попов так будет отзываться о Никулине:
«Никулин клялся в дружбе, вот есть совместные фотографии… Я хотел юбилей 60-летний праздновать у него в цирке, а там обвалился потолок в кассе. Но при чем здесь касса? А выступать собирался по пригласительным билетам, никто ничего бы и не продавал. Не цирк же рухнул, мало ли что где обвалилось! Короче, сказал – ну спасибо, пошел в цирк на Вернадского, где меня с удовольствием приняли…
Никулин же партийный! Ему все двери были открыты. А я в цирке куда больше него разбираюсь. Я все здесь знаю! У меня опыт какой… Но без партийности никуда… Вот ему все и доставалось…
Вот почему я, человек, который всю жизнь прославлял Москву, рекламировал ее, до сих пор не почетный гражданин Москвы? Отвечу. Никулин дружил с Лужковым и что-нибудь про меня да нашептал. Зависть – такая штука…»
Что тут можно сказать? Зависть между великими артистами является естественным атрибутом звездных взаимоотношений – тут ничего не попишешь. А вот по поводу партийности Никулина можно сказать следующее. В партию он вступил в тяжелое для страны время – во время войны, когда был на фронте. Было это в 1943 году. А на фронте у коммунистов были только две «привилегии»: первыми подниматься в атаку и первыми быть расстрелянными врагом при попадании к нему в плен. Это уже потом, в мирные годы, членство в КПСС действительно открывало перед людьми многие двери. Например, в 70-е годы туда хлынул поток карьеристов, мечтавших с помощью членства подняться по карьерной лестнице. Уже очень скоро, в момент развала СССР, эти люди дружными рядами будут эту партию покидать и даже проклинать, поскольку теперь уже это станет выгодно для продолжения карьерного роста. Например, среди таких партийцев можно назвать имена таких деятелей, как Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Владимир Познер, Николай Сванидзе – люди, которые свое членство в КПСС никогда не вспоминают добрым словом, а даже наоборот. Но дальше всех пошел известный режиссер Марк Захаров, который в 1991 году сжег свой партбилет перед телекамерами – потому, что теперь он стал ему только в тягость.
Юрий Никулин ни в чем подобном никогда замечен не был, поскольку свой партбилет получил в лихую годину, а не как карьерный карт-бланш. Так что он был коммунистом иного помола.
В середине 80-х благодаря стараниям Никулина, которому удалось уговорить тогдашнего Председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова, были выделены значительные денежные средства на постройку нового цирка (26 миллионов долларов). В начале 90-х полностью обновленный цирк на Цветном бульваре вновь открыл свои двери для зрителей (отметим, что от прежнего в нем осталась только одна комната, в которой когда-то раздевались… клоуны, – гардеробная номер десять).