Самый дружелюбный пес на свете

На «раз, два, три» мы с мужчиной подняли кругляк и поставили на сруб.

– Ну вот, венец замкнули, спасибочко! – вздохнул мужчина. – Потом обошью сруб изнутри доской из осины, и банька будет у-у! Поддам парку, от досок запах у-у!.. Несведущие говорят: «Осина не горит без керосина». А я вам скажу – осина самое полезное дерево. Ею чистят и самовар, и печку. Пару полешек положил – и нагар счищает.

Мужчина еще раз поблагодарил меня и пожал лапу Челкашу, который пялился на сруб, причмокивал и пускал слюну от восторга.

– Вот закончу баньку, приезжайте. Попаритесь, потом на себя ведро холодной воды ба-бах! – сразу годков десять скинете.

– Если окажемся в этих местах, обязательно к вам заглянем, – сказал я, и мы с Челкашом затопали по дороге. Сделали несколько шагов и услышали:

– Дядя! – к нам бежала дочь любителя банного дела; подбежала и протянула мне яблоко, а Челкашу баранку.

Я горячо поблагодарил девчушку за угощение; Челкаш собрался лизнуть ей руку, но пока грыз баранку, девчушка убежала.

Я уже говорил, что Челкаш со всеми излишне ласков, всем навязывает свою дружбу – и не только людям, но и животным. Такой у него характер и стиль общения.

Как известно, открытому ко всем человеку достается немало неприятностей. То же самое и собаке. Выходя из деревни, Челкаш увидел гусей, заулыбался и, в расчете на отзывчивость птиц, направился к ним виляющей походкой; и поплатился за свое дружелюбие – гусак принял враждебную позу, грозно загоготал и ущипнул Челкаша за хвост – возможно, решил, что мой друг хочет увести одну из его гусынь.

Потом Челкаш заметил поросенка – тот лежал в луже и похрюкивал от удовольствия. В знак особого расположения, Челкаш лизнул толстяка в ухо, но тот не оценил душевный порыв моего друга – вскочил и помчался к дому.

И все же Челкаш подружился с одним представителем деревенской живности – с индюком. Даже подвел его ко мне и попросил прокатить своего нового друга на Малыше.

– Пожалуйста! – я открыл дверь машины, но индюк попятился – испугался.

В общем, мы покидали деревню в благодушном настроении, не считая синяка на моей ноге – в какой-то момент меня сзади боднул козел. Не знаю, что на него нашло, чем я ему не понравился? Возможно, принял меня за иностранного шпиона, ведь я время от времени кое-что фотографировал. А может, как блюститель нравственности, посчитал, что у меня чересчур легкомысленные брюки (я был в шортах), а на спине моей майки была и вовсе оскорбительная для него надпись: «Не будь козлом!». Понятно, майку с такой надписью я никогда бы не купил – ее подарил мне писатель-историк Ишков, подарил перед нашей поездкой, сказав:

– Майка – предупреждение нахальным водителям, ее надпись читается через стекло. Учти, не будешь ее носить – обидишь меня смертельно!

Глава девятая. Дарья и Федор Фомич

Запустив двигатель Малыша, мы поехали вдоль водохранилища по петляющей утрамбованной дороге; километров через пять на обочине увидели голосующую молодую женщину с двумя пустыми ведрами. Я притормозил.

– Подбросите до деревни? – послышался усталый голос.

Челкаш тут же перебрался на заднее сиденье, уступая женщине «место штурмана», а я проговорил:

– О чем речь?! Рады вас подбросить. Мы все равно катаемся просто так. Набираемся впечатлений, фотографируем красоты.

– А я ходила на шоссе, продавала садовую ягоду, да что-то притомилась, – глубоко вздохнув, сказала женщина, когда я запихнул ее ведра в багажник и мы тронулись. – Сегодня мало проезжающих, но я все продала. Оберег помог, – она достала из кармана маленький мешочек. – Здесь особые травы. У меня дома есть еще такой сбор, я вам вынесу. Обычно женщину с пустыми ведрами никто не подвозит. Плохая примета. А вы подвозите.

– Я не верю в приметы, – храбро заявил я.

– Но в оберег все верят. Он приносит удачу.

– Очень вам благодарен, но я и в талисманы не верю, – дальше я развил свою теорию о том, что есть внушаемые люди, которым дай гвоздь и скажи – он приносит счастье, и они поверят. А есть невнушаемые, вроде меня, которые надеются только на свои силы. Я давал женщине понять, что являюсь сильным, мужественным, несгибаемым, и не нуждаюсь ни в каких магических штучках-дрючках.

Неожиданно мое красноречие прервал Челкаш, он многозначительно кашлянул – Возьми! Не помешает! Мой доверчивый друг оказался внушаемым.

До деревни наша пассажирка немного рассказала о себе: зовут Дарья, живет с отцом фронтовиком, сын учится в институте в Твери, муж погиб три года назад на стройке.

– …Он был работящий, непьющий, веселый, – вздохнула Дарья. – Подруги завидовали мне… Теперь говорят: «Ты хотя бы недолго была счастливой, а некоторые не бывают и за всю жизнь». И то правда, я была счастливой.

– И еще будете. Вы молодая, красивая.

– Нет, уже не молодая. А красивой бываю по субботам, когда принаряжаюсь и хожу в клуб смотреть фильмы.

Мы въехали в небольшую деревню (судя по количеству домов, все ее жители уместились бы в одном автобусе) и остановились около дома Дарьи. Перед домом плотный старик, прихрамывая, ходил вокруг инвалидной мотоколяски, что-то подкручивал, подтягивал.

– Отец, – пояснила Дарья. – Подождите меня, я сейчас, – взяв ведра, которые я достал из багажника, она исчезла в доме.

Челкаш подбежал к старику, растянул пасть в улыбке, завертел хвостом.

– Что парень, решил помочь мне? – хрипловато обратился старик к Челкашу, а меня поприветствовал: – Мое почтение москвичу. Вижу по номеру «Запорожца», из столицы нашей родины. Ты как нельзя кстати, подсоби-ка малость.

Я подошел, представился.

– Федор Фомич, – назвался старик. – Не могу пожать твою добрую руку – видишь, весь в солидоле. Спасибо, что Дашу мою подбросил. Подержи-ка вот здесь пассатижами, да расскажи, как сам-то?

Я все больше входил в роль подсобного рабочего; даже подумал: «Если дело так пойдет и дальше, к концу поездки стану мастером на все руки». Помогая старику, я рассказал о цели нашей поездки. Федор Фомич выслушал и сказал, понизив голос:

– Такой, как у тебя, «Запорожец» мне ведь тоже должны были дать. С ручным управлением, как инвалиду. У меня после ранения пальцы на ступне ампутировали. Но в медкомиссии сказали: «Ступня на сантиметр больше, чем положено для получения «Запорожца». Дали вот коляску. Знал бы, сам сантиметр оттяпал, – Федор Фомич засмеялся. – Но, честно говоря, мне и этой коляски хватает. Только она, каналья, бензина много жрет. Как Ванька влаголюбивый.

– Кто это? – спросил я.

– А вон он в горшке, – Федор Фомич кивнул на террасу, где виднелся невзрачный цветок. – По кастрюле воды в день пьет.

Челкаш, который до этого внимательно слушал старика, взглянул на «Ваньку» и прищелкнул языком – Лихо!

Лицо Федора Фомича было в морщинах и складках, но глаза искрились, а на губах играла улыбка – от него нельзя было оторвать взгляд. Сами знаете, есть такие люди – через пять минут общения попадаешь под их влияние. Федор Фомич был именно таким.