Самый лучший коммунист 2

Кулинария около ДК была открыта, так что запастись пирожками и чаем получилось. За завтраком и прослушиванием радио…

— … обладатель множества отечественных и зарубежных наград, многократно доказывавший свою преданность коммунистическим идеалам и нашему общему делу кровью. Проявлял товарищ Ткачев и организаторские таланты, выстроив международную структуру, известную нашим слушателям как «Фонд Ткачева». Пионерские лагеря на наших и союзных землях, жилые районы, ряд превратившихся в образцово-показательные, до того убыточных совхозов — все это лишь малая толика результатов, которых удалось добиться работникам Фонда. На данный момент, по словам руководителя Фонда, чье имя мы по понятным причинам не можем назвать, «Ткачевцы» считают самым значимым своим достижением город Хрущевск, чье основание и развитие стало для Фонда настоящим экзаменом. И «Ткачевцы» сдали его с честью: на сегодняшний день Хрущевск признается одним из лучших для жизни городов, а производимая жителями города промышленная продукция успела полюбиться Советским гражданам и союзникам по экономическому блоку «пояс-путь». От лица нашей радиостанции желаю Сергею Владимировичу Ткачеву успехов на должности секретаря ЦК ВЛКСМ.

…Дорога пролетела незаметно. Никиты Антоновича на рабочем месте не оказалось, но это нормально — до начала рабочего дня еще десять минут.

— Заблокируйте снаружи, — попросил я «пятого», указав на дверь.

Тот выглянул в коридор и передал приказ, сам оставшись внутри. Не человек, блин, а персонифицированная служебная инструкция! Так, где тут у нас документация…

За восемь минут я успел полазить в столе и шкафах, не забывая раскладывать все так, как было. Так-то ничего: я в полном служебном праве (и даже обязан!) ковыряться в служебных бумагах — это же не личные вещи Никиты Антоновича.

Экспресс-обыск того стоил: секретарь от меня «утаивает» только то, что положено по регламенту — не стоящую внимания мелочевку и рутинный документооборот. 90% такого на имя Никиты Антоновича и пишут. Всё адресованное мне честно мне и пересылает. Это что, легендарный честный и профессиональный секретарь? А такие бывают? Поразительно!

К моменту, когда секретарь прибыл на рабочее место — выспавшийся, бодрый и улыбающийся — в приемной об обыске уже ничего не напоминало, а я сидел в кабинете, радуясь посвежевшей голове — таблетка помогла молодому, здоровому организму выдавить остатки похмелья.

— Доброе утро, — не забыв постучать, заглянул Никита Антонович ко мне.

— Доброе утро! — отозвался я.

— Извините, опоздал, — потупился он.

Я демонстративно посмотрел на часы:

— Но вы же не опоздали.

Посмотрев на часы свои, секретарь исправился:

— Тогда забираю извинения назад.

— Будем надеяться, что навсегда, — улыбнулся я ему.

Хохотнув, тот свалил в приемную. Так-то чего я профессионализму удивляюсь? Кретина мне бы и не выдали. Через пару минут ничегонеделания в дверь приемной постучали, и я услышал знакомый мужской голос:

— Сергей Владимирович у себя? Нужно обсудить с ним рабочий вопрос.

Прелюбодей Лазарев пришел доказывать свою пользу или стартовать интригу. Полагаю, первое — нос не дорос против царева внука интриговать.

Ожил селектор:

— Сергей Владимирович, к вам Константин Евгеньевич по рабочему вопросу.

Вдавив кнопку, я ответил:

— Обсудить рабочие вопросы я всегда рад.

Лазарев зашел в кабинет, держа папочку под мышкой. Вот он хуже, чем вчера выглядит — явно всю ночь ворочался, думал о будущем и сочинял для меня отчет по «внутренней кухне». Поздоровались, я пригласил его присесть, и товарищ Лазарев начал издалека:

— Я много думал о выдвинутой вами инициативе по организации полярной экспедиции. Мой давний товарищ работает учителем географии — я позвонил ему, и он объяснил, что март вами был выбран не случайно.

— Конечно не случайно, я же не буду наших сограждан в непригодные метеорологические условия отправлять, — пожал я плечами.

— До марта ждать долго, поэтому я предлагаю отправить экспедицию на Южный полюс — это можно сделать уже в ноябре.

— В Антарктиде будет лето, а возможность использовать для логистики остров Пасхи облегчит дело, — кивнул я. — Хорошая инициатива, товарищ Лазарев, если выдвинете ее на сегодняшнем совещании, я с радостью ее поддержу.

— Может лучше вы? — предложил он.

Эрзац-взятка и прогиб.

— Нет, Константин Евгеньевич, — покачал я головой. — Ваша идея, вам за нее поощрения и огребать. Это все?

— Не все, — признался мужик, развязал папочку под пристальным взглядом КГБшника — мало ли чего? — и выдал мне пару заполненных машинописью листочков. — Вот, изложил в письменном виде.

— Спасибо, изучу, — поблагодарил я. — Увидимся на совещании.

— До свидания, — попрощался довольный моей реакцией товарищ Лазарев и свалил.

Так, что тут у нас… Первое — список прегрешений товарища Гайкова. Штатный подхалим товарища Тяжельникова не идиот, и откровенных махинаций и взяточничества не допускал, проходя по грани законности. Вот тут у него родственник на хлебную должность сел, вон там — легкий перерасход средств. В целом на любого высокоуровневого Советского чиновника такого накопать можно, так что немедленному увольнению не подлежит, зато подлежит перетягиванию на свою сторону — опирается Гайков на пятую часть ЦК, и эти голоса мне понадобятся, когда придется снимать Тяжельникова. Что ж, подумаем.

Вторая бумажка вызвала энтузиазм, и, вынув из ящика стола любимую колоду со Сталиным на рубашке — один из первых моих «трофеев», с подпольной полиграфии Одесской — я сунул ее в карман, не забыл сжечь принесенные Лазаревым листочки в пепельнице: открытое окно быстро разберется с вонью — и вышел в приемную:

— Никита Антонович, я до товарища Васильева схожу, рабочий вопрос обсудить.

— Нужна моя помощь? — спросил секретарь.

— Не-а, — честно ответил я и вышел в коридор.

Кабинет Васильева расположен прямо рядом с моим, через коридор и пару дверей. В приемной обнаружился отошедший от последствий теракта секретарь.

— Здравствуйте, Максим Анатольевич. Григорий Валерьевич у себя? По рабочему вопросу.

Секретарь поздоровался в ответ, спросил начальника через селектор и проводил меня до двери в кабинет. Блин, КГБшник может помешать, но, с другой стороны, я же царёв внук, кто посмеет перечить?

Сорокасемилетний, скрывший седые волосы под краской — вон корни торчат, давно не красился — очкастый, толстый мужик с красным от повышенного давления носом встретил меня со всем почетом — у двери, рукопожатием и заверениями в том, что он мне всегда рад. Даже вот не сомневался! Теперь нужно усыпить бдительность формальным предлогом:

— Мы с товарищем Гришиным, Виктором Васильевичем, в некотором роде соседи, — поведал я. — И он мне шепнул, что Москву в скором времени ждут перемены: столица остро нуждается в расширении и решении связанной с курсом на массовую автомобилизацию проблемы. Вы ее замечали, Григорий Валерьевич?

— Пропускной способности ряда дорог не хватает уже сейчас, — кивнул он. — Значит в будущем станет еще хуже.

— Виктор Васильевич считает так же, — кивнул я. — Поэтому планирует Третье Транспортное Кольцо. Это — не секрет, просто пока мало кто об этом знает. Как считаете, Григорий Валерьевич, стоит ли Комсомолу протянуть руку помощи нашей замечательной столице?