Самый младший

Макар подбросил вверх Алёшиного сизаря. Тот взлетел под самую крышу и опустился на балку, по которой расхаживали, воркуя о чём-то своём, другие голуби.

— Раненому, — сказал Макар, — конечно, больно, только это можно терпеть. Я видел, когда с матерью ходил в госпиталь. Там за ранеными ухаживают, врачи лечат. Если очень больно, лекарства дают. А вот…

Макар наклонился к Алёше, посмотрел на него в упор и спросил почти шёпотом:

— А вот, если вокруг фашисты, измываются над тобой, бьют и ты не можешь даже им в морду плюнуть… Это можно терпеть?

Алёша тоже думал об этом, но никого не спрашивал, не мог спросить.

— Ты думаешь, его не били, не мучили?

Встревоженный Алёша молчал.

— Они гады! Гады! — крикнул Макар и с силой ударил кулаком по миске, которую держал Алёша.

Миска с треском распалась на куски. Макар наподдал черепки ногой и вскочил на большой старый матрац. Пыль окутала его, будто он стоял в дыму боя, готовый сразиться с противником.

— Макарка! — крикнул снизу Степан Егорович. — С потолка сыплется! Поаккуратней!

Макар спрыгнул с матраца и сказал оторопевшему Алёше:

— Они хотели сделать из нас рабов, как в Древнем Египте.

— Каких — в Египте? — спросил Алёша.

— Вы ещё не проходили про Египет, — сказал Макар. — Только мало чего они хотели, всё равно у них ничего не вышло. Ты сам, Алёшка, подумай: ну какие из нас с тобой могут быть рабы?

«Конечно, — подумал Алёша, — мы с Макаром всё равно бы стали сражаться и сражались бы изо всех сил, так, чтобы фашистов нигде не осталось ни одного».

Алёша вслед за Макаром спустился с лестницы. Его подхватили папины руки, подхватили и понесли.

— Вот он! — крикнул папа. — Вот он, наш сын Алексей!

* * *

Уже поздно. Алёша лежит в постели, укрытый одеялом. Он думает про своего папу и про то, о чём они говорили с Макаром на чердаке.

«Как же это могло случиться, что папа попал в плен?»

Алёша закрывает глаза. Он видит папу в шинели, с автоматом. Из-за снежных сугробов к папе бегут фашисты. Папа стреляет, но фашистов очень много, наверное, больше, чем сто.

Рядом с папой Алёша видит себя: у него тоже автомат и он тоже стреляет. Фашисты уже совсем близко.

«Какое вы имеете право?..» — кричит Алёша.

И всё пропадает…

Алёша чувствует, как он вместе с кроватью поднимается высоко-высоко. Он летит в тишине, крепко прижавшись к подушке…

— Уснул, — говорит мама, входя в комнату.

Папа зажигает лампу, и ещё долго в их окошке горит свет.

Каждый день они встречали маму

Мамин отпуск кончился, и она снова стала по утрам уходить на работу.

Алёша с папой оставались дома вдвоём. Вот теперь бы им поговорить: про то, как папа воевал и как могло случиться, что он попал в плен. Но папа ни о чём не рассказывал. Всё сам расспрашивал о том, как они без него жили одни. Кто им сложил печку? Откуда у них дрова?

Алёша не всё знал и часто звал Макара — тот всё помнил. Но на один, самый важный вопрос Алёша ответил сам.

Папа как-то задумался, а потом спросил:

— Значит, вы меня ждали? А никогда не подумали про меня, что я…

Алёша понял.

— Мы не думали, — сказал он, — даже ничуточки не думали.

— Он всё спорил, — сказал Макар, — что вас не могут убить, а просто вы затерялись где-то на войне, а потом найдётесь.

— Вот и нашёлся, — сказал папа, встал, снял с гвоздика шинель и скомандовал: — Ну, Алёшка, нам пора!

Они каждый день ходили встречать маму. Приходили к метро, наверное, за целый час и гуляли.

У них замерзали ноги, и они по очереди бегали вниз погреться. Двоим сразу уйти нельзя, потому что в метро было два выхода и они боялись прозевать маму.

Однажды они пошли с папой встречать маму прямо на её работу. Они ехали в метро, потом на автобусе и наконец пришли к большому саду, который был огорожен высоким забором. У ворот их остановил сторож, но папа с ним поговорил, показал маленькую книжечку, сторож их пропустил и даже указал, как идти дальше.

— Вот так пойдёшь, — сказал он, — аккурат в лабораторию упрёшься.

Алёша с папой прошли по узенькой дорожке, протоптанной в снегу. Папа, привстав на носки, стал заглядывать то в одно окошко, то в другое. Потом вдруг присел на корточки и позвал Алешу:

— Лезь скорее ко мне на плечи. Здесь наша мамка.

Алёша вскарабкался отцу на плечи, поднялся и увидел в окне маму.

Мама сидела за столиком и встряхивала перед яркой лампой пробирку с тёмной жидкостью. Встряхнёт и посмотрит, встряхнёт и опять посмотрит.

Перед ней на столе было много пробирок, целый ряд.

— Ну что, видишь? — спросил папа.

— Вижу, — ответил Алёша. — Можно, я ей постучу?

— Ты что! — сказал папа, и Алёшка очутился внизу. — Мы же с тобой уговорились, а ты — постучу! Осталось двадцать минут. Что же, у тебя терпения не хватает?

— Хватает, — сказал Алёша. — Ты только меня опять подними, я погляжу, что она делает.

— Держись! Только, чур, не стучать, — сказал папа.

— Не буду, не буду, — ответил Алёша уже сверху и стал снова смотреть на мамину работу.

Мама оставила в покое пробирки, поглядела на часы и стала что-то писать. К её столу подошла полная седая женщина в халате. Выбрав пробирку, она стала её взбалтывать и вдруг поглядела в окно. Она, видно, вскрикнула, потому что мама перестала писать и тоже взглянула в окошко. Что они сказали друг другу — Алёша не слыхал, но мама побежала к окну.

— Снижайся! Снижайся! — закричал Алёша. — Она нас узнала.

Алёша очутился на земле, а в это время открылась форточка, и оба они увидели, что на подоконнике стоит мама.