Самый первый маг

Она заговорила о том, как заведёт для семьи посуду из орехов и черепов «тех, кого едят». Сделает украшения для себя, для него, для пещеры. И о многих других удобных, приятных мелочах. Она всё мурлыкала и мурлыкала, ласково, неутомимо. Он смотрел на неё, слушал, постепенно успокаивался…

Они не вылезали с поляны несколько дней. Они забывали обо всём, кроме друг друга.

Им подсовывали еду, они её не замечали. И любили, любили, любили друг друга. Неистово, нежно, бешено, ласково, всяко!

Братья, сестра и Хуш бродили вокруг поляны, не показываясь на глаза влюблённым, чтобы не тревожить и не отвлекать.

Да-а, спать не придётся очень долго.

— Она угомонится, когда дети появятся. Думаю, скоро, ведь он так старается! — с ласковой ехидцей проговорила Ро.

Ага, скоро. Пока ещё случится это «скоро». Фах сморщил нос, неудержимо зевнул. Вай согласно вздохнул. Только Хуш весело прыгал по траве, в восторге за друга. Этому коту всё было нипочём, он мог не спать и не есть, лишь бы вокруг творилось что-то, приятное сердцу.

3.

Ночь незаметно сменилась днём. Которым уже по счёту? А кто его знает. Могучий, тихий лес обласкало солнце, запах листвы сделался сильнее. Он пьянил, как хмельные травы, кружил голову. Или её кружил вид томно разлёгшейся рядом стройной красавицы?

Каждое прикосновение обжигало, желание стремительно росло, а единение вызывало такое чувство, как будто тело пронзила молния. Страсть бушевала, словно лесной пожар, раздуваемый ветром. Пламя металось во все стороны мощными, палящими языками. Пламя гудело, ревело, пожирало всё вокруг, заслоняло мир, и он исчезал, сужался до самого средоточия, сердцевины огня.

Тихий лес оглашали неистовые крики.

Братья, сестра и Хуш вздрагивали, моргали воспалёнными глазами, ёжились. От этих воплей сейчас сюда сбегутся все, кто есть в округе. Или, наоборот, разбегутся подальше, куда попало.

Когда эти двое, наконец, устанут? Когда притихнут хоть ненадолго?

Крики смолкли. О нет, эти двое вовсе не заснули, просто стали менее буйными, сбавили скорость. Неторопливо обнимались, поглаживали друг друга всем телом, столь же лениво мурлыкали.

Ми отвернулась, изящно зевнула.

— Ты уже не хочешь на меня смотреть? А на Кхара охотно поглядывала! И он на тебя часто смотрел, я видел!

Любимая кошка лукаво прищурилась. Как ему нравилось, когда она вот так делала!

— Ты ревнуешь? Мрр. Пффе-е, глупый скальный! Я же вас сравнивала, вы похожи! Может, ты тоже сын вождя?

— А ты хочешь быть подругой вождя?

— Да не ревнуй ты, глупый кот! Мне нужен ты! Но я не возражаю, если ты сделаешься вождём! Ты вполне можешь этого добиться. Прямо сейчас начни привлекать к себе сторонников, заводить как можно больше друзей. Кхар-то стареет. Нет, нет, не хмурься, иди сюда…

Они утомились, прилегли вплотную друг к другу. Ми положила голову на спину Амру, смежила веки, только чутко поводила маленьким ухом.

— Эй! Дремать можно и в пещере! Пойдёмте туда, хоть выспимся все!

Ладно, встали и пошли. Сонно, покачивая головами, помахивая хвостами. Мир туманился и тоже покачивался перед глазами.

При виде скалы Амр встрепенулся, свернул к ней. Его тревожило, что он долго не смотрел «вторым зрением», не погружался в незримое полностью.

— Не туда! Вход в пещеры там! — дочь вождя подтолкнула друга плечом.

— Нет, именно туда! Я давно не просматривал для всех!

Ми неприятно удивилась. Ей стало даже страшновато. Взгляд у друга стал чересчур настойчивым. Будто в его голове застряла только одна мысль и поглотила всё остальное. Так бывает, дочь вождя видела. Это нехорошо.

— Зачем тебе туда? Так никто не делает! Это слишком странно, это нелепо, над тобой наверняка за глаза смеётся вся стая!

Разве не лучше постоянно быть вместе? У них не так много времени на это. Когда появятся котята, придётся разлучаться. Он будет добывать еду — для матери, кормящей молоком детей, еды надо много. А она станет сидеть в пещере, растить котят. В кого бы они ни получились, наверняка будут самые прекрасные.

Она не возражала, чтобы братья, сестра и друг так и продолжали жить с ними, но должна быть пещера побольше. Котятам нужно место, чтобы играть. А семейство, кстати, помогать с детьми будет.

Любимая кошка срочно отвлекла Амра от неприятного ей занятия.

— Хочу тот цветочек! Сорви мне его, я сама не достану!

Амр поднялся на задние лапы, уверенно вытянулся во весь немалый рост, достал до нужной лианы, сорвал, принёс подруге в зубах. Он проделывал подобное легче, нежели другие коты, спина у него была крепкая. Ми тут же обмоталась цветущей плетью, понюхала пёстрые чашечки, довольно фыркнула.

— А теперь приляг, я хочу немного отдохнуть.

Возле самой тропы, на виду у всех? Ну, хорошо. Амр плюхнулся в пыль там, где стоял. Ми устроилась рядом, положила голову ему на спину, смежила веки.

Мимо проходил Кхар.

— Ты скачешь вокруг подруги, как мелкий котёнок вокруг матери! Стелешься ей под ноги!

Положим, не под ноги, а под голову. А, да какая разница-то?

— И тут же отвлекаешься, лезешь на свой камушек! Вдруг её в это время уведут? Например, я.

Вот что вождю неймётся? Только и цепляется по поводу и без повода!

— Да, вождь всё правильно говорит. Не отвлекайся от меня! Вставай, пойдём в пещеру, а то твои вон давно заждались!

Ладно, особой разницы нет, можно и в пещере посмотреть. Когда Ми заснёт.

Но в пещере у него со «вторым зрением» ничего не вышло. Не потому, что отвлекали, а потому, что… Непонятно, почему. Он перестал видеть вовсе, даже так, как легко получалось раньше. Даже то, что удаётся всем котам, вообще всем, без исключения. Что такое? Может, просто устал?

Да ещё Ми проснулась, испугалась его неподвижного взгляда и напряжённой позы.

Он решил побродить по пещерам.

Его тянуло к той пещере, где, как он знал, уединилась беременная. Там было совершенно темно, гнезда из шкур у дальней стены не разглядеть. Оттуда доносилось шуршание, спокойное дыхание, еле слышное мурлыканье кошки, поскрипывающие голоса новорождённых котят.

Амр полюбовался тёмным проёмом входа, представил себе, как выглядит таинство, что творится в глубине пещеры. Помечтал. И пошёл обратно.

Ми, свежая, как летняя лунная ночь, и прекрасная, точно редкий цветок, встретила его ясным, многозначительным взглядом. Она щурила глаза в улыбке, таинственно, нежно и отрешённо, словно прислушивалась к чему-то внутри себя. И тогда он увидел.