Самый желанный

История их романа была непростой, особенно если учесть, что большая часть этого романа имела место уже после заключения брака по расчету, но даже на портрете Софи видела, что все существо Колдера устремлялось к Дирдре, как будто она была Землей, а маркиз – притянутой ею Луной. Каждый их день превращался в битву двух личностей, но зато призом победителю служило не что иное, как полная преданность супруга.

На следующем портрете был лорд Ральф Марбрук, внебрачный, но признанный второй сын. Сходство между единокровными братьями поражало, если смотреть только на цвет глаз и волос и общие очертания фигуры. Вся разница была в выражении лиц. Карие глаза Ральфа смотрели весело, почти смеялись, а чуть рассеянная улыбка была на его губах постоянной гостьей.

На переднем плане картины, немного впереди Ральфа, сидела в кресле Феба. Ее медового цвета волосы золотистой массой лежали на одном плече. Ясные, как июльское небо глаза, светились такой любовью, что у Софи сердце сжалось от зависти. Рука Ральфа лежала на ее плече, казалось, он благословляет жену, а может, ласкает, едва заметно погрузив пальцы в шелковистые волосы Фебы? Любовь с первого взгляда в чистом виде. И это несмотря на то что сначала Феба согласилась выйти замуж за Колдера, и дело дошло почти до свадьбы. Любовь на всю жизнь, думала Софи, глядя, с какой нежностью Ральф держит руку на плече жены.

– Папа отдал мне портрет мамы, чтобы я повесила его у себя в комнате, – сообщила Мэгги абсолютно спокойным голосом. – Мне нравится, что он там. И Ди тоже. – Наполненный любовью взгляд девочки остановился на лице ее новой матери. – Раньше я жалела, что мама не взяла меня с собой, но теперь я рада, что не взяла.

Софи прикрыла глаза, вспомнив о давней трагедии, жертвой которой едва не стала Маргарет. Первая жена Колдера погибла, когда перевернулась карета, в которой она убегала от мужа вместе с любовником. Слава богу, у этой женщины хватила здравого смысла оставить двухлетнюю дочь дома.

– И я рада, Орешек.

– Папа сказал, я тоже буду позировать художнику. – Мэгги почесала нос. – Как только научусь спокойно сидеть.

Софи улыбнулась девочке.

– На твоем месте я бы потренировалась. Смотри, похоже, наш Безымянный заинтересовался искусством.

Мэгги опустила взгляд на длинноногого котенка, который так расслаблено висел у нее на руках, как будто вовсе не имел костей.

– Мортимер Всемогущий, – нахмурившись, пробормотала девочка. – Нет, не подходит. – Она тяжко вздохнула. Котенок блаженно прикрыл глаза. Послышалось громкое мурлыканье. – Не знаю, как его назвать.

Софи погладила девочку по голове.

– Это не важно, милая. Он все равно всегда приходит, когда ты его зовешь.

Мэгги взглянула на Софи и заморгала.

– Как Грей и ты?

Софи отвела глаза.

– Гм-м…

Девочка прошла вперед, а Софи задумалась. Интересно, Мэгги имела в виду то, что Софи идет, когда Грэм зовет ее, или наоборот? Разумеется, это просто смешно. Грэму никто не нужен.

Глава 7

Если бы положение человека определялось количеством направленных на него глаз, то Грэм считался бы королем.

Правда, вышеупомянутые глаза были просто стекляшками, безжизненно поблескивающими в глазницах жертв покойного герцога… э-э-э, нет, в глазницах его охотничьих трофеев. Так что собственное положение Грэма вполне можно было считать столь же хрупким.

Кабинет был отделан в мрачных тонах: сочетание темного дерева, темных обоев и смерти. Грэму казалось, что стеклянные взгляды следуют за каждым его шагом, и в их туманных глубинах читается мольба о последнем освобождении. К несчастью, запах не был плодом его воображения.

Неужели эта комната навсегда пропиталась застоявшимся запахом табака и сухим, неизбывным духом разложения? Именно этот запах всегда ассоциировался у Грэма с отцом. Добавить еще аромат виски и пороха – и можно ждать, что старый герцог появится в любую минуту.

Герцог умер. Да здравствует герцог!

Грэм развернулся и рыкнул на чучело гигантского медведя, спрятавшееся в темном углу:

– Теперь герцог я.

Через час он поднял стакан с четвертой – пятой? – порцией виски перед костром в саду за домом. Выяснилось, что рога горят, как сухой хворост, а если стать против ветра, то можно даже насладиться яростным блеском облегчения в стеклянных глазах в тот момент, когда они навсегда исчезают в языках пламени.

Грэм поднял стакан.

– За моих павших товарищей! – Качался он совсем чуть-чуть, если учесть, сколько он выпил. – Теперь вы отомщены. Слава могучему нослу… Стоп. Не так. Слава могучему лсону. Вроде похоже.

Грэм опрокинул в рот содержимое стакана и вытер лицо рукавом – глаза слезились от жара. Или от дыма? Но ведь он стоит против ветра…

Теперь в кабинете было тихо, и что еще лучше – никакой толпы. Осталось одно только чучело медведя, и теперь оно с упреком смотрело на него из угла. Грэм решил оставить трофей весом в четырнадцать с четвертью стоунов там, где он всегда стоял. Вот только настроение этого мрачного типа следует улучшить. Добавить мятую заляпанную шляпу для сафари прежнего герцога, взять с каминной полки старое кремневое ружье и опереть на грозно поднятую лапу медведя – вот он и повеселеет.

Грэм отступил на шаг и критически осмотрел результат.

– Чего-то не хватает. – Он пожал плечами и отсалютовал своему грозному компаньону. – Простите, сэр Клыколот, как видите, я недавно лишился ума. – Спотыкаясь, он добрел до похожего на трон кресла у камина, рухнул в него и с траурным видом уставился на трофей. Потом икнул и добавил: – И виски тоже.

Откинувшись на подголовник, Грэм прикрыл глаза и таким образом избавился от укоряющего взгляда медведя. Наконец он уснул.

На следующее утро Грэм отправился на Примроуз-стрит, готовый наказать Софи за ее внезапную холодность.

Но ее не оказалось на месте.

Грэм не знал, кто больше удивился исчезновению Софи – он или едва проснувшаяся Тесса. Роль Тессы, как дамы-покровительницы беззащитных девиц, включала надзор за их местонахождением, а потому Грэм не мог одобрить подобную небрежность.

– Знаете ли, она мне не дочь, – фыркнула его кузина, плотнее заворачиваясь в халат и рукой отбрасывая со лба нечесаные волосы.

Грэм нахмурился.

– Ты здесь лишь для того, чтобы твоя падчерица вышла замуж за герцога. А теперь, когда это исполнено, ну почти исполнено, ты готова бросить Софи на съедение волкам.

– Да не хлопочи ты так. Волки ей не угрожают, – с насмешкой хохотнула Тесса. – Разве что собаки… они, знаешь ли, грызут палки.

Грэм резко отвернулся от последнего члена семьи, который у него еще оставался на всей земле. Тут ему делать нечего. Очевидно, Тесса еще не слышала о его новом положении, иначе она вела бы себя совсем по-другому, более раболепно и льстиво. При этой мысли Грэм содрогнулся. Пусть она остается в неведении как можно дольше.

Короткая беседа с многострадальной горничной Тессы Нэн дала Грэму всю необходимую информацию. Кроме того, горничная добавила, что последний любовник леди Тессы только что ее бросил, покинув этот дом сегодня утром под оскорбительные вопли из окна второго этажа. Тесса есть Тесса.