Самый жестокий месяц

Дождик так и не начался, и пасхальное воскресенье промелькнуло быстро, как кролик в кустах. Большинство яиц было найдено Тимми Бенсоном, который в награду получил гигантского шоколадного зайца с множеством игрушек внутри. Полетт Лего украла зайца у Тимми, но месье Беливо убедил ее вернуть приз и извиниться. Тимми, который провидел будущее, открыл коробку, отломал шоколадные уши, а остальное отдал Полетт, и та ущипнула его.

В тот вечер Питер и Клара давали свой ежегодный пасхальный обед. Жиль и Оливия явились с французскими батонами и сыром. Мирна принесла яркий букет и поместила его в центр соснового стола в кухне. Жанна Шове, экстрасенс, принесла небольшой букетик диких цветов, собранных на лугу рядом с Тремя Соснами.

Софи Смит пришла со своей матерью Хейзел и с Мадлен. Домой она приехала днем ранее в маленькой голубой машине, битком набитой грязным бельем. Теперь она болтала с другими гостями, а Хейзел и Мадлен предлагали всем принесенные ими креветки.

– Так, значит, вы экстрасенс. – Софи взяла несколько креветок с блюда в руках матери и обмакнула их в соус.

– Меня зовут Жанна.

– Как Жанну д’Арк. – Софи рассмеялась. – Иоанна из Арка. – Это прозвучало не очень приятно. – Будьте осторожнее. Вы ведь знаете, что с ней случилось.

Высокая и стройная, Софи прекрасно держалась, хотя и немного сутулилась. Светло-русые волосы доходили ей до плеч. Вообще-то, она была довольно привлекательна. Но было в ней что-то такое, что заставило Жанну слегка отпрянуть.

Появился месье Беливо с черничными пирогами из пекарни Сары.

В кухне зажгли свечи, открыли бутылки вина.

В доме пахло бараниной, жаренной в чесноке и розмарине, молодой картошкой, луком и чем-то еще.

– Бога ради, это что, консервированный горошек?

Клара посмотрела в кастрюлю, принесенную Габри и Оливье.

– Да, этот горошек мы извлекли из консервной банки, – ответил Оливье. – А в чем проблема?

– Да ты посмотри на этот горошек: он отвратительный.

– На вашем месте, – обратился Габри к месье Беливо, который подошел к ним с бокалом вина и кусочком плавленого сыра бри на ломтике французского батона, – я бы воспринял это как личное оскорбление. Мы купили этот горошек в вашем магазине.

– Мадам, – величественно произнес бакалейщик, – это лучший консервированный горошек, какой можно купить за деньги. «Ле Сьёр». Собственно говоря, я думаю, что горошек так и растет – прямо в банке. Не хочу даже упоминать о том странном гибриде, который был выведен не иначе как военно-промышленным комплексом. Горошины в стручке. Словно в это кто-то поверит. Отвратительно!

Месье Беливо говорил это так искренне, что Клара почти поверила ему, если бы не искорки в его глазах.

Вскоре на их тарелках лежали горки жареной баранины, соус с мятой и овощи. Над свежими батонами в хлебницах, расставленных по всему столу вместе с маслом и сырами, еще поднимался парок. Стол, как и гости, чуть не стонал под всеми этими вкусностями. В центре стола расположился огромный букет от Мирны, вытянувший к потолку свои руки-ветви с набухшими почками. В горшок с землей были воткнуты яблочные ветки, гибкие ивовые, форзиция с нежнейшими желтыми цветками, пионовидные тюльпаны ярко-розового цвета.

– И… – Мирна, словно маг, взмахнула салфеткой, – вуаля. – Она засунула руку в букет и вытащила шоколадное яйцо. – Хватит для всех нас.

– Возрождение, – сказала Клара.

– Но ведь сначала должна быть смерть, – возразила Софи, оглядывая всех с напускной невинностью. – Разве нет?

Она сидела между Мадлен и месье Беливо – заняла место, когда на него уже собирался усесться бакалейщик. Софи взяла шоколадное яйцо и положила перед собой.

– Рождение, смерть, возрождение, – произнесла она с умным видом, словно одарила их открытием, сделанным ею в Университете Куинс.

Клара подумала, что в Софи Смит есть что-то завораживающее. И всегда было. Софи приезжала из университета то блондинкой, то ярко-рыжей, то пухленькой, то худенькой, иногда с пирсингом, иногда без всяких украшений. Предугадать, какую Софи ты увидишь в следующий раз, было невозможно. «Но одно кажется неизменным, – подумала Клара, глядя на девушку с шоколадным яйцом. – Она всегда добивается своего. А чего она хочет? – спросила себя Клара и ответила: – Вероятно, чего-то большего, чем пасхальное яйцо».

Час спустя Питер, Рут и Оливье наблюдали, как их друзья и возлюбленные идут в ночь, невидимые, если не считать лучей их фонариков, отчего каждый из них напоминал подпрыгивающий факел. Поначалу они двигались кучно, но на глазах у Питера маленькие пятнышки света разделились, растянулись вереницей, каждый сам по себе направляясь к темному дому на холме, который ждал их.

«Не будь ты такой тряпкой, – сказал он себе. – Это всего лишь дом, черт его побери. Что там может произойти?»

Но Питер Морроу умел распознать пресловутое последнее слово, когда слышал его.

Клара не чувствовала ничего подобного с детства, когда пугала себя до полного отупения, просматривая фильм «Изгоняющий дьявола» или отправляясь на громадные «американские горки» в Ла-Ронд. Она там пускала слюни, визжала, а один раз даже описалась.

Это бодрило, вгоняло в ужас и мистифицировало одновременно. По мере того как дом становился ближе, у Клары возникало странное чувство: ей казалось, что дом приближается к ним, а не наоборот. Она не могла толком вспомнить, для чего они делают это.

У нее за спиной раздавались звук шагов и голоса. К счастью, она знала, что следом за ней плетутся Мадлен и Одиль. Клара с радостью вспомнила, что в фильмах ужасов первым в когти монстра всегда попадает тот, кто идет последним. Но если с Мадлен и Одиль будет покончено, тогда последней станет она. Клара прибавила шагу. Потом замедлила его, разрываясь между двумя чувствами: желанием выжить и желанием услышать, о чем говорят эти две женщины. После того, что она подслушала, когда прятала пасхальные яйца, ей казалось, что Одиль не симпатизирует Мад. Так о чем же они могут говорить?

– Но это несправедливо, – сказала Одиль.

Мадлен ответила что-то, но Клара не разобрала что, а если бы она еще замедлила шаг, то луч фонарика Мадлен осветил бы то место на ее теле, куда фонариком обычно не светят.

– Мне потребовалось немало мужества, чтобы сделать это, – произнесла Одиль немного громче.

– Да бога ради, Одиль, не будьте смешной, – сказала Мадлен отчетливо и без малейшего сочувствия в голосе.

Прежде Клара не знала Мадлен с этой стороны.

Она так сосредоточилась на подслушивании, что налетела на кого-то. Это оказался Жиль. Клара подняла глаза.