Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной
Шрифт:
— По пятьсот франков, генерал, ведь я же обязывался привести из Капуа еще пятьсот французов. Сами видите, они были бы вам не бесполезны.
— Я настолько был в этом уверен, что предлагал выдать пятьсот тысяч франков из моего собственного состояния.
— О-о, любезный генерал, значит, вы изрядный богач?
— Да. Но к сожалению, мое богатство состоит из земель. Пришлось бы сделать добровольные или насильственные займы под этот залог и ждать окончания войны, чтобы расплатиться.
— Зачем? — насмешливо спросил Межан. — Разве Рим не пустил в продажу и
— Вы забываете, что мы неаполитанцы эпохи короля Фердинанда, а не римляне времен Фабия.
— Итак, вы остались владельцами своих ферм, лесов, виноградников и своих стад?
— Увы, да.
— О fortunatos nimium, sua si bona norint, agricolas! [172] — продолжал полковник все тем же насмешливым тоном.
172
Безмерно блаженны — когда б они счастье свое сознавали! — жители сел (лат.). — Вергилий, «Георгики», II, 458–459.
— Тем не менее, господин полковник, у меня еще достаточно наличных денег, чтобы я мог спросить вас, какую сумму вы потребуете у каждого, кто, не доверяя Нельсону, придет просить у вас гарантированного вашим словом гостеприимства?
— Двадцать тысяч франков. Не слишком много, генерал?
— Значит, за двоих сорок тысяч?
— Если вы находите, что это слишком дорого, в вашей воле торговаться.
— Нет. Две особы, ради которых я заключаю эту сделку… ведь это сделка?
— Своего рода взаимообязывающее соглашение, как говорим мы, счетоводы; потому что, надо вам сказать, генерал, я отличный счетовод.
— Я это заметил, полковник, — отвечал, смеясь, Сальвато.
— Таким образом, как я имел честь вам доложить, это своего рода взаимообязывающее соглашение, выполнение которого одной стороной обязывает к тому же и другую сторону, тогда как нарушение обязательств влечет за собою разрыв соглашения.
— Само собой разумеется.
— Значит, вы не находите, что я дорого запрашиваю?
— Нет, поскольку те двое, о ком я упомянул, покупают за эту цену свою жизнь.
— Отлично, любезный генерал; когда ваши две особы соблаговолят явиться сюда, они будут радушно приняты.
— Оказавшись здесь, они испросят у вас всего двадцать четыре часа на го, чтобы раздобыть нужную сумму.
— Я дам им сорок восемь часов. Вы видите, я честный игрок.
— Договорились, полковник.
— До свидания, генерал.
Все так же сопровождаемый эскортом, Сальвато спустился обратно к Кастель Нуово. Он показал Массе и совету, нарочно собравшемуся для решения столь важного дела, «Timeo Danaos» полковника Межана. Поскольку мнение Межана совпадало с мнением большинства, никакой дискуссии не возникло, только Сальвато потребовал разрешения сопровождать Де Чезари и передать Руффо ответ Массы из рук в руки, чтобы самому судить о положении вещей.
Просьба его была немедленно удовлетворена,
и молодые люди, которые изрубили бы друг друга на куски, если бы встретились две недели тому назад на поле сражения, теперь бок о бок поскакали вдоль набережной, и каждый приноравливал шаг своего коня к шагу лошади спутника.CLXV
РУФФО ИСПОЛНЯЕТ ДОЛГ ЧЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА, А СЭР УИЛЬЯМ ГАМИЛЬТОН ПОКАЗЫВАЕТ СВОЕ ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО
Менее чем через двадцать минут оба молодых человека очутились перед дверью небольшого дома у моста Магдалины, занимаемого кардиналом.
Де Чезари повел Сальвато за собой, так что они проникли к кардиналу без всяких затруднений.
Узнав Сальвато, Руффо поднялся с места и шагнул ему навстречу.
— Рад вас видеть, генерал, — произнес он.
— Я тоже, но пребываю в отчаянии, что привез вашему преосвященству решительный отказ.
И он вручил кардиналу его собственное письмо с примечанием Межана.
Руффо прочел и пожал плечами.
— Негодяй! — заметил он.
— Так вы с ним знакомы, ваше преосвященство? — спросил Сальвато.
— Он предложил мне за пятьсот тысяч франков сдать форт Сант’Эльмо, но я отказался.
— Пятьсот тысяч? — засмеялся Сальвато. — Похоже, это его излюбленное число.
— А, так и вы имели с ним дело?
— Да. За ту же сумму он брался сражаться против вас.
— И…
— И мы отказались.
— Оставим этих мошенников, они не стоят внимания честных людей, и вернемся к вашим друзьям; я желал бы убедить их, что они и мои друзья.
— Должен с большим огорчением признаться, что это будет трудно сделать, — отвечал с улыбкой Сальвато.
— Может статься, не столь трудно, как вам кажется, если вы захотите быть моим ходатаем перед ними, тем более что я буду действовать по отношению к вам так же, как в первую нашу встречу. И даже сверх того: тогда я только утверждал, ныне же представлю доказательства.
— Верю вам на слово, господин кардинал.
— Все равно! Когда дело идет о жизни и чести, доказательства не помешают. Садитесь-ка рядом со мной, генерал, и сами оцените то, что я намереваюсь сделать. Чтобы остаться верным своему слову, я пренебрегаю — не скажу интересами, думаю, напротив, что служу им, — я пренебрегаю распоряжениями моего короля.
Сальвато поклонился и, повинуясь приглашению Руффо, сел с ним рядом.
Кардинал вынул из кармана ключ и, положив ладонь на руку Сальвато, произнес:
— Документы, которые вы сейчас увидите, показывал вам не я; это не важно, каким образом вы о них узнали: сочините на этот счет любую басню, а если ничего не сможете придумать, сошлитесь на тростник царя Мидаса.
И, выдвинув ящик стола, он протянул Сальвато письмо сэра Уильяма Гамильтона.
— Прежде всего прочитайте эту бумагу, она от первой буквы и до последней написана рукою английского посла.
— О! — воскликнул Сальвато, пробежав глазами письмо. — Узнаю карфагенское вероломство: «Сначала сочтем пушки, и если мы сильнее, то никаких договоров». Так. Что же дальше?