Санара. Новая руна
Шрифт:
Солнце жарче раза в три.
О том, что очнулась я не на Софосе, можно было понять еще и по запаху – слишком сладкому, приторному, незнакомому. Здесь иначе ощущалась земля, и колыхалось над низким кустарником тяжелое прозрачное марево. Манолас, как отщепенец от остальных островов, как младший брат, не желающий походить на других, цепко хранил свою собственную уникальную атмосферу. Кичился залежами зеленых кристаллов в черных недрах пластов, морил глаза плавностью низких холмов, давно и прочно оброс протяжными песнопениями туземцев. Топил древесные макушки и людские поселения в долгих апельсиновых закатах и издревле вел собственное, неподвластное
Очень смешанное ощущение.
Я поднялась с травы, на которой лежала. Слишком жарко и не слишком приятно. Все чуждо.
Справа шатер. Тот самый, который захватил объектив камеры, транслирующей утренние новости.
Мне туда.
Внутрь я входила, испытывая смесь чувств, не поддающуюся описанию. Если я все поняла неверно, и он не ждал, я уйду. Так же усну на траве, проснусь уже дома. Подумаешь, короткое путешествие, когда еще я посетила бы Манолас? Верно, никогда.
В мою сторону, когда была замечена тень, дернулись постовые – я оттолкнула их от себя мягкой невидимой волной.
«Успокойтесь, родимые».
Они сделались безвольными и незаинтересованными, как куклы. Встали по местам, по разным сторонам от входа.
А вот Аид, сидящий на стуле, смотрел на меня очень внимательно. Очень. И теснили друг друга в его глазах тени удивления, облегчения, строгости, привычной тяжести.
«Я тоже по тебе скучала».
Действительно скучала. Практически сразу ощутила, как активировались от нашей близости невидимые микросхемы – слишком глубокие и сложные, чтобы их понять. Отошла на второй план причина моего здесь появления; перепуталась друг в друге наша заинтересованность.
Санара молчал. Пришлось самой.
– Новости посмотрела, – начала я легко, – если увидела не то, и ты не ждал, я уйду.
У Аида разглаживалась давно прижившаяся меж бровей морщина.
Ему было интересно – как? Как я попала сюда так быстро? И одновременно неинтересно. Я здесь, и этого достаточно.
– Туда? Обратно? – я покрутила пальцем, спрашивая. – Мне остаться или уйти?
Его ответ прошелся по моей душе нежными подушечками пальцев.
– Я тебя ждал. Оставьте нас.
Последнее он бросил постовым, которые потоптались у полога и через секунду удалились.
– Утомительная дорога? Воды? – Он не улыбался, но мне было тепло. – Садись.
И указал на единственный, стоящий у шатровой стены свободный стул.
Аид.
(Idenline – Coldest Night)
Она ощущалась ему единым солнечным пятном – не тем, которое снаружи слепит глаза и печет голову, но теплым бликом, играющим с кожей, веками и сердцем. Ветерком, шевелящим волоски на висках, когда ты сидишь на прогретых досках крыльца под яблоней, греешься телом и душой. Одно ее присутствие рядом расслабляло Аида, как настойка с секретным рецептом, капало на его затянутые шестерни машинным маслом, раскручивало невидимым гаечным ключом внутренние перетруженные болты. Он вдруг поймал себя на мысли, что может просто сидеть рядом с Новой часами, думать ни о чем, молчать, дышать, существовать – на этот раз не тяжело, хорошо.
Но ведь позвал сам, нужно объяснить.
– Помоги мне. И я твой должник.
Начал коротко, без предварительных пояснений.
Цвет глаз Новы серый, но Санара видел не радужку, а колышущуюся в поле пшеницу, а сверху облака. В месте, где беззаботно, просто и понятно.
Где не творились бесчинства, где никто друг другу не вредил, не желал зла, с рождения не обманывал.«Если бы он мог, он бы…»
Аид притормозил мысленный поток – он бы что?
«Он бы продлил ей жизнь до бесконечности. Чтобы ресурс не заканчивался. Чтобы вот так сидеть иногда…»
– Ты часто бывал чьим-нибудь должником?
Она улыбалась и спрашивала не обидно, он помнил, что в ней нет агрессии – ни явной, ни скрытой.
– Никогда.
– Какая именно помощь нужна?
Ему нравились прямые диалоги, когда от сути и к сути. Жаль, давило виски болью от запаха, который он успел возненавидеть. Мешало думать, путало мысли. Вместо объяснений он почему-то спросил:
– Как ты здесь оказалась? Так быстро.
– Через сон.
«Уснула в одном месте. Проснулась в другом».
Он понял ответ. Удивился, и нет. Понял, что сам так не смог бы, для путешествий через сновидения должен быть активирован определенный участок мозга. У него он спал. Да и нужды никогда, собственно, в его активации не было. Приготовился напрячь разум, собрать воедино разрозненную информацию, когда услышал:
– Ты его терпеть не можешь.
– Кого?
– Этот запах. Сладкий.
Верно. Он его ненавидел, и ни подтверждать, ни отрицать этот факт не имело смысла.
– Хочешь, я помогу тебе?
Они были совершенно разными: он – бетонной стеной, она – пряным сквозняком, пахнущим скошенной травой. И все же взаимодействовали; Санара до сих пор удивлялся и этому факту, и их совершенному, абсолютному контрасту. И еще Нова – потенциально идеальная преступница, которую он просит о помощи. Куда катится мир? Или все не так очевидно, как ему когда-то казалось?
– Каким образом?
– Просто доверься мне.
«Тебе давно нужно научиться это делать».
Аид молчал. Вмешательство Элементала в его сложную структуру? А какого черта он так цепко за нее держится, ведь сам не так давно понял, что роль Судьи ему опостылела. Разве он расстроится, если что-то нарушится? Не особенно.
– Помоги.
И чтобы не напрягаться и не мешать процессу, прикрыл глаза. Спустя секунду ощутил касание к своим разгоряченным вискам ментолового потока – освежающего и яркого, как покрытый кристалликами фруктовый лед на ножке. Понял, что следующий вдох дался неожиданно легко – спал внутренний аллергический отек, которого Санара раньше не замечал, – и сразу пропал запах ненавистной травы. Ни сладости, ни следа от приторности. Чистый воздух. Горячий, да, душный, неприятный, но чистый.
Выдохнул свободно, наткнулся на теплый и озорной взгляд, вспомнил тесную камеру в Бедикене, аккурат перед «полетом в пропасть» – знатный тогда вышел аттракцион.
«Может, сбежим? Хочется дынного мороженого… Ты какое любишь?»
Дынное он так и не попробовал, но мысль о том, чтобы сбежать, нравилась ему сейчас сильнее, чем раньше.
– Помогло, спасибо.
Уходила из головы вата, стремительно, как из порезанной пластиковой бутылки, вытекала из висков боль.
«Не за что».
– Так над чем работаем?
Теперь, когда ему не мешало скопившееся раздражение, когда мышление вновь обрело ясность, Аид вдруг понял, что рассматривает Нову пристальнее и прилипчивее, чем следует. Что мысли его отнюдь не спешат возвращаться к теме бала у ружана, что чем дальше, тем больше его занимает другое: «А сколько его внутренних болтов раскрутила бы их физическая близость?» Кое-как, как сошедшую с курса баржу, он вернул себя к делу, осторожно качнул головой вправо и влево, разминая затекшую шею.