Санитарные врачи

Она удивленно и с неодобрением вскинула брови, сказала холодновато:

– Вы словно бы рады этому...

– Может, и рад... Хорошо, что не умеем, а то бы натворили! Вообще бы зарезали. А так природа еще постоит за себя. Только вот не понимаем ее предостережений...

– Этот ливень - предостережение?

– А как же! Нам поучительный урок!

Шоссе медленно и с наслаждением выгибало блестящую спину, словно потягивалось, и когда машина выпрыгнула на вершину, вдали показались высокие рыжие здания, закругленные купола доменных печей.

Елена взглянула на часы. Ехали почти час: от города, далековато.

Со стороны завода в их сторону низко над землей двигалось огромное бурое облако. Оно быстро разрасталось в размерах, и Шушмаков поспешно закрыл окна.

– Что случилось?
– не поняла Елена.

– Кислородная продувка... Самая стандартная продувка стали кислородом, но без газоочистки. Завод автоматизирован полностью, считается, что пыль здесь никому не вредит.

Облако приближалось, принимало угрожающие размеры. Неприродное, даже противоестественное ощущалось в его плотных формах, жутком цвете. Вынырнуло солнце, и облако осветилось железным цветом: недобрым, тяжелым.

– Пылинки из труб, - объяснил Шушмаков, - микроскопические. Ветер несет их куда захочет. И когда он прет на город, то окна лучше не открывать. Да что окна! Они через плотно закрытые форточки проникают в комнату!.. Сколько раз бывал здесь, запрещал продувку! Ходил вкупе с представителями заводского комитета, с милицией даже. Не слушают! Глухие, как природа. Не знаю, самому уходить или подождать, пока выставят?

– А что, могут?

Шушмаков повернул руль, машина ухнула с шоссе на дорогу к заводу.

– А вы думаете? Если бы придирался по санитарии к директору пивной точки - другое дело! Всякий поддержит. А директора крупного металлургического завода только тронь! По всем инстанциям затаскают. На втык, на ковер, а потом еще и выгонят, если станешь артачиться по-прежнему.

Они уже приближались к заводу. Шушмаков не глядя ткнул пальцем в левое окно:

– Какие трубы? По закону и по проекту должны быть?

Елена ответила послушно:

– Стометровыми, я помню.

– Вот-вот!

– А здесь?
– поинтересовалась она вяло.

– Ха, похожи они на стометровые?

Он спрашивал требовательно, и Елена послушно измерила их взглядом.

– Метров тридцать пять, наверное, - в голосе ее была неуверенность.

– Двадцать метров, - поправил Шушмаков горько.
– Всего лишь двадцать!

Он остановил машину перед воротами. Елена заглянула напоследок в зеркало, кокетливо улыбнулась и только тогда оставила уютное сиденье. Шушмаков нетерпеливо ждал, хмурился, и она, задабривая, спросила:

– А как же положение, что любое изменение технологии должно быть одобрено санитарной инспекцией?

Шушмаков взглянул на нее так, словно она вдруг встала на уши:

– О каком изменении технологии речь? Хотя бы законы выполняли... Свои же проекты! Видите эти трубы? Посмотрите еще раз и увидите наши с вами права.

Елена ощутила, что слюна во рту густеет, на зубах поскрипывает. Она неловко сплюнула под ноги. Комок слюны был бурый.

– Да, запыленность выше допустимых норм, - кивнула она примирительно.

Он зло оглянулся на нее. Лицо у него пожесточело еще больше. Нет, она так переживать не станет. Не такой уж он и старый, а как старик. Для нее цвет лица важнее, чем проблемы...

– Иногда мне кажется, - бросил он желчно, - что наши должности существуют только для отчета в ООН. Ну, там тоже есть комиссии по охране окружающей среды. А на самом деле мы должны лишь получать зарплату, сидеть и сопеть в две дырочки!

– Ну что вы, - сказала она, а в голове мелькнуло пораженное: это же всякий первокурсник знает! Потому и ломятся, на это должность, ибо платят как раз за то, что работать не надо. Боже, какие наивные люди старшего поколения! А еще хотят, чтобы мы у них чему-то учились...

В проходной они сунули удостоверения в регистрирующий блок. Через две-три секунды вспыхнуло: "Идите".

За дверью открылся заводской двор. На пустом пространстве - три одиноких корпуса. Во дворе тихо: ни машин, ни людей.

– Дело даже не в засорении воздушного бассейна, - сказал Шушмаков с болью.
– Хуже!.. Река рядом мертвая. Такие сточные воды, что я и не знаю... Не только рыбу и раков отравили, а саму воду убили. Все убивают! А отходы - вот уж яд, так яд!
– закапывают тут же во дворе. Вроде бы хорошо, что зарывают, но под почвой родниковые воды - кровь земли... А кровь расходится по артериям, опять же попадает в родники, ручьи, речки, озера...

Они медленно шли вдоль корпуса. Елена заметила, что Шушмаков все посматривает по сторонам.

– Кого-то ищете?

– Да, - ответил он неохотно.
– Сегодня должен пожаловать директор. Он-то нам и нужен. Не с автоматами же говорить!

– А где его искать?

– Давайте заглянем в операторскую.

В операторской было пусто. Елена уважительно и со страхом смотрела на огромные ЭВМ, что руководили технологическими операциями. Тысячи экранов, сотни тысяч сигнальных лампочек, циферблатов, десятки пультов... Как хорошо, что не пошла в математический, хотя там вовсе недобор!

Не оказалось директора и в первом корпусе. Елена натерла ногу, прихрамывала, плелась сзади, злясь на требовательного старшего санитарного врача.

– Его может не оказаться и во втором, - сказал Шушмаков угрюмо. Если не будет в конвертерном, пойдем в разливочный.

На счастье Елены, едва вошли в цех, вдали увидели плотную фигуру. Шушмаков было ринулся, но Елена заохала, прислонилась к воротам, и Шушмаков замахал руками, подзывая директора.

Седой, располневший, но с моложавым лицом, директор бодро приблизился, галантно поцеловал Елене пальчики.

Шушмаков и рта не раскрыл, как директор бросил задиристо:

– Не придирайтесь, таков проект. Так строили, так приняли. Думаете, заводчане главнее всех: будут реконструировать?

Он заговорщицки подмигнул Елене. У нее на душе потеплело. Вот человек! И к тому же внимательный мужчина. Не то, что этот...

Шушмаков спросил жестко:

– А что вы скажете насчет катализаторов?

– При чем тут катализаторы?
– удивился директор.
– Послушайте, да у нас дама устала! Пойдемте ко мне, там кабинет по старому образцу... Коньячок на примочку отыщется.