Санкт-Петербург. Автобиография
Шрифт:
Молодые, следя за модой, носили разного вида проборы: то сбоку, то посередине, причем и по затылку, почти до самой шеи, что придавало фатоватый вид. Некоторые зачесывали волосы свободной волной назад, другие носили с зачесом на лоб. Более пожилые люди носили: зачес назад, низкий боковой пробор, с зачесом на образующуюся плешину, или брились наголо. Носили усы и бороды или только баки. Бороды и усы носили разных фасонов. Усы – «в кольцо», «щеточкой», острые, прямые, «а-ля Вильгельм», пушистые, сливающиеся с бородой. Бороды – короткие, длинные, раздвоенные, «лопатой», Henri Quatre и пр. Волосы на голове мужчины не завивали, усы же и бороду иногда подвивали, «нафабривали». Брили все лицо почти исключительно артисты, католические священники и немногие англоманы. Косметика у мужчин была редкостью, помада же употреблялась самых различных сортов.
Одежда женщин этого круга мало отличалась от описанного выше наряда среднего сословия. Только
При выезде в вечернем дорогом туалете надевались ротонды, чтобы не смять платья. Надевать на себя много драгоценностей считалось плохим тоном.
В противоположность этому в среде купечества, подрядчиков женщины одевались пышно, этим подчеркивалось богатство их мужей. Масса дорогих мехов: палантины из соболя, горностая, шиншиллы, шубы на дорогом меху или целиком все пальто с верхом из ценного меха котика, каракуля. Платья из лионского бархата, английского тонкого сукна, шелковые с брюссельскими или венецианскими кружевами. Обувь особо оригинальных фасонов, нередко ботинки из белой лайки. Для тепла надевали в морозы фетровые светло-серые ботики.
Что касается драгоценностей, то дамы этого круга не знали чувства меры: у иной пальцы едва сгибались от множества колец. На пышной груди покачивался, как на волнах, громадный кулон, который стоил не одну тысячу рублей. Золотая цепь от этого кулона свободно могла бы удержать свирепого цербера. Браслеты были нанизаны от запястья до локтя. Толстые золотые цепи в этом кругу вообще были в моде, на них носили не только часы и лорнеты, но и муфты. На шею надевали жемчужные и бриллиантовые нити, укладывали на голову диадему из драгоценных камней.
Одежда мужчин купеческого круга ничем особенно не отличалась, только материал был добротный, сшито солидно, не в обтяжку, сюртук подлиннее. Шуба на дорогом меху. Купцов в поддевках в наше время почти уже не было, времена и типы Островского отошли в прошлое.
Золото мужчины тоже носили: перстни, часы с толстой золотой цепочкой, запонки и булавки в галстук с драгоценными камнями.
Аристократия старалась не отличаться особой пышностью, броскостью туалетов. На улице, встретив скромно одетую даму или господина, вы можете и не признать в них аристократа. Конечно, у этих людей вы не встретите смешения разных стилей, вся одежда от головного убора до перчаток и ботинок будет строго выдержана. Им не свойственны были слишком яркие цвета одежды, которые бросались бы в глаза. Надо отметить, что люди этого круга не очень спешили следовать за модой, а всегда чуточку как бы отставали от нее, что считалось признаком хорошего тона. Моды, в общем, были те же самые, но сшито безукоризненно, из самых лучших материалов...
Нам приходилось встречать этих людей кроме обычной обстановки в Мариинском и Михайловском театрах и в концертах. В воскресенье вечером в Мариинском театре шел обычно балет, и тогда собиралась особо нарядная публика. Но и там можно было отличить аристократок от представителей «золотого мешка»: красивые, изысканные туалеты аристократок выгодно отличались своей выдержанностью и изяществом от пышных, броских туалетов богатеев.
Скажем несколько слов о ридикюлях, сумках, веерах, духах, перчатках. В скромной среде часто шились сумочки из остатков материи к надетому платью. К ним пришивались кольца, через них протягивались шнурки того же цвета. Сумочка украшалась кружевами. Ридикюли носили кожаные, разных цветов, с металлическими замочками и ручками. Были ридикюли из панцирной металлической сетки, серебряные и позолоченные.
Веера в обиходе не употреблялись, разве только летом, в жару. Обыкновенно веер был принадлежностью бального платья. Разнообразие их было большое, от очень дорогих с черепаховой оправой и страусовыми перьями на золотой цепочке до дешевых на целлулоидной или деревянной основе с гармошкой из шелковой материи. На дачах было принято носить китайские веера гармошкой из бумаги. Их продавали разносчики-китайцы.
Духи модны были французские, особенно фирмы «Коти». В конце описываемого периода вошли в моду эссенции, и тоже французские, например ландышевая: маленький пузыречек заключен в деревянный футлярчик. К притертой пробке прикреплен стеклянный пестик, с которого капали одну-две капли на волосы или платье. Аромат сохранялся долго, была полная иллюзия натурального ландыша. Стоили они дорого – 10 рублей за флакончик.
Перчатки носили вязаные, из фильдекоса, в более теплое время – из лайки и замши. Среди богатых людей и в высшем кругу не принято было появляться на улице без перчаток. Особенно славились английские перчатки фирмы «Дерби» из хорошей кожи, с большой прочной кнопкой.
Женщины на балах и приемах надевали белые шелковые или лайковые перчатки, длинные, выше локтя. Мужчины – если они в форме – замшевые, в штатском – лайковые...Праздник воздухоплавания, 300-летие дома Романовых, 1910–1913 годы
А. Сумской, Николай II, «Гражданин», Абрам Лейферт, Александр Бенуа
Предвоенные годы в Петербурге заполнялись не только непрекращавшимися волнениями среди рабочих и богемными «чудачествами», но и галереей пышных торжеств, венцом которых стало празднование 300-летия дома Романовых в 1913 году. Открыл эту череду гуляний в 1910 году первый всероссийский праздник воздухоплавания.
О покорении воздушной среды в Петербурге заговорили еще в 1802 году, когда итальянский профессор Черни поставил в городе первый опыт воздухоплавания. В «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась язвительная заметка следующего содержания: «Что, брат, задумался и что закручинился? Или злая участь ввергает тебя в пучину горести? На что отдаваться слабым и пустым воображениям? Шар твой не полетел, бочка лопнула: ну так что же? Эта ошибка не велика; иногда и философы ошибаются в своем мнении, а ты хоть и профессор, но также человек, и человек не без дела. Ты беспокоишься, что публика только потревожена была твоими утвердительными афишами. Но и то ничего: мы зато на счет твой довольно посмеялись и без застенчивости сказали что-нибудь – понимаете ли? И это ничего, все пройдет. Знаешь ли, любезный, что и парижские учители, приезжающие в Россию, бывали учениками. И это ничего. Век живи и век учись. Итак, я уверен, что твой шар не полетел не от чего другого, как от твоей жестокой строгости к физике, которая столь тобою наблюдена, что всю цель и силу потеряла. Что принадлежит до собранного тобою интереса, то это не худо: без денег человек враг отечеству. Впрочем, свидетельствую вашим высоким наукам свое почтение».
В следующем году совершил показательный полет французский воздухоплаватель-изобретатель Андре-Жак Гарнерен. С середины XIX столетия полеты воздушных шаров сделались непременной частью летних сезонов; в 1870 году состоялся первый военный полет – шар с водородом поднялся со двора Павловского военного училища. В 1910 году шар «Треугольник», экипаж которого составляли подполковник Генштаба С. И. Одинцов и его напарник В. В. Кузнецов, за сорок часов преодолели расстояние от Петербурга до хутора Вершинина близ Таганрога.
Шло время, техника совершенствовалась, в России стали появляться первые аэропланы, которыми управляли иностранные пилоты. (Кстати сказать, слова «летчик» и «самолет» появились в русском языке с легкой руки двух поэтов Серебряного века, Велимира Хлебникова и Игоря Северянина соответственно.) Был создан Петербургский императорский аэроклуб (1908), группу пилотов, среди которых были Н. Е. Попов, М. Н. Ефимов, С. И. Уточкин, В. А. Лебедев, направили на обучение во Францию. В апреле 1910 года в Петербурге прошла Международная авиационная неделя, а осенью того же года состоялся праздник воздухоплавания на Коломяжском скаковом ипподроме, который с 1908 года использовался для испытаний летательных аппаратов. На этом празднике поручик Е. В. Руднев установил три всероссийских рекорда – по продолжительности полета (2 часа 24 мин.) и набору высоты (1350 метров) и поднял в воздух двух пассажиров, также сделал два круга над Исаакиевским собором, а в конце соревнований совершил первый в истории России междугородный перелет по маршруту Петербург – Гатчина: «Оделся потеплее и велел сделать то же самое механику Плотникову... Боковой ветер сильно сносил аппарат. Вскоре под крылом “Фармана” проплыло Красное Село, Тайцы. Подлетая к лесу, аппарат попал в очень опасный слой воздуха, его стало качать, и я с большим трудом справился с управлением. Было очень холодно, еще над взморьем пальцы левой руки начали застывать, а у Лигово почти закоченели. У меня даже мелькнула мысль – выбрать ровную площадку и совершить спуск, но впереди уже виднелось спасительное военное поле Гатчины. Ровно 56 минут потребовалось нам, чтобы покрыть расстояние в 60 верст». Коллега Рудневалейтенант Г. В. Пиотровский первым в истории пролетел над морем, из Петербурга в Кронштадт.