Сантехник 2

Выходит, что пьет он здесь раз в день, а потом приходится терпеть животному целые сутки. Ну может еще где-то у него источник есть, рассказать все равно не может. Может только показать своим личным примером.

Помня, как людоеды почтительно относились к этому месту, я именно от жертвенного камня повернул в степь и отошел подальше, чем думал раньше.

В основном из-за кота, раз уж он от меня не отстает, найдя привычно пахнущую родственную душу, поэтому придется занять позицию подольше от дороги и кургана.

Ушел почти на добрый километр, чтобы спрятаться с гарантией и мне, и коту. Наблюдать в трубу с такого расстояния не проблема.

Присел в подходящий по размеру провал почвы, выставил голову с маскировочным кустом засохшей травы и принялся наблюдать, прикрывая ладонью стекло, чтобы не пустить солнечного зайчика в глаза нелюдям. Они таким делом очень заинтересуются. Наружное стекло в подзорной трубе закреплено на самом краю, почти без кромок, сразу выдаст себя без дополнительных мер предосторожности.

Мурзик дисциплинированно сидит рядом, вскоре еще получил порцию мяса, съел ее уже неторопливо и тут же завалился спать в моей тени.

Видно, что сильно обожрался по своим нынешним трудным временам, теперь решил не отказывать себе во сне. Когда можно спать рядом с кем-то привычным, кто за тобой присмотрит и покормит.

Орки появились через полчаса, подъехали к жертвенному камню, слезли с гиеноконей и дисциплинированно простояли минут десять перед камнем, наклонив свои бошки. Коренастых фигур оказалось восемь, такое боевое звено нелюдей возвращается в родное племя.

– Ну точно молятся тем или иным образом своему богу, – пришло мне в голову.

– Зачем они только тут отираются? Раньше такого никогда не случалось, разбитые остатки убирались на свои пастбища и до сбора новой орды не беспокоили людей. Так все егеря мне рассказывают.

Когда они скрылись из виду, я поднялся и задумчиво посмотрел на кота. Видно, что животинка готова и дальше жить при мне, только сорок километров он точно не пройдет. В принципе я и сам не готов его тут оставить, единственную родственную душу в чужом мире.

Вполне возможно, что и электрик пропавший сюда же переместился, только шансов на то, что он выжил и что мы сможем встретиться – ну сильно меньше одного из тысячи.

Потом добрался снова до площадки, рассмотрел все вокруг в нее и не обнаружив ничего интересного, спустился к спрятанному ящику.

– Придется тебя нести Мурзик, – сообщил я коту и приготовил ему место в ящике с инструментами, переложив половину железа в мешок. Связал их между собой, чтобы нести на плече без использования рук.

Теперь у меня в одной руке копье, во второй подзорная труба, на плечи давит солидный груз, хорошо еще, что Мурзик теперь весит не десяток кило, а всего четыре.

Одна кожа да кости от него осталась после такого экстремального выживания в новом мире около страшного кургана.

Я забираю сильно вправо, стараясь обойти виденные ночью костры. Орки должны подтянуться к крепости, раз они выполняют тут какое-то задание своих выживших Старших. Костры в ночи можно увидеть только со стороны кургана, в крепости про них и не догадываются.

– Неужели ждут момента, чтобы внезапным ударом снова взять полуразрушенную крепость и перебить небольшой гарнизон вместе с рабочими мужиками? Показать людям, что восстановить Теринол больше никогда не получится.

– Вообще похоже на это.

Выйду просто к реке, по ней доберусь до крепости, поэтому ориентируюсь на светило и вид кургана позади меня. Кот прикорнул на раскачивающемся ящике и счастливо дрыхнет, найдя снова теперь для себя ответственного за свое питание и всю жизнь.

Через четыре часа я добрался примерно до района, где оставались егеря и теперь двигаюсь очень осторожно, не убирая трубы от глаз.

И не зря, вскоре я разглядел очень издалека двух нелюдей, постоянно мелькающих на краю какой-то ложбины, то поднимающихся повыше, то пропадающих где-то внизу.

– Чего это они там делают? И ложбинка эта похожа на ту, в которой егеря остались меня дожидаться. Там она должна быть, это точно.

Я поворачиваю в сторону подозрительного мельтешения и вскоре могу подробно рассмотреть, что эта пара нелюдей на глаза мне попадается только одна, а заняты они скорее всего примитивной мародеркой, что-то переворачивают, снимают и складывают.

Еще пара гиеноконей видна рядом, считай это еще два серьезных соперника, если звероящеры успеют запрыгнуть на них. Этого им позволить никак нельзя, пусть встречают меня пешком, тогда с ними справиться гораздо проще.

Только я с ними, с такими лошадками, уже встречался на узкой дорожке и хорошо знаю, что в отличии от своих звероящеров хищные лошади не переносят боль и раны так невозмутимо. Стоит полоснуть по морде острием копья, как тварь сразу же бросается в сторону, вываливая своего всадника прямо на копья.

Широкий ромбовидный наконечник заточен до почти бритвенной остроты у меня со всех сторон, чтобы наносить раны на обратном движении и при ударе наискосок.

Опасны гиенокони под управлением нелюдей, вот тогда могут стоптать и страшными, акульими зубами схватить на ходу. Однако на ощетинившийся копьями строй не бросаются, берегут себя, как нормальные хищники, очень не любящие, когда им делают больно.

Вот козлы-единороги бросаются, в лаве они гораздо опаснее, хорошо, что сам я еще ни разу не стоял в когорте и не ждал страшного удара несущихся толпой звероящеров. Такая тактика используется только в том случае, когда отряд людей застигнут в степи на ровном месте и бежать уже нет никакого смысла. Остается только подороже продать свои жизни солдатам.

– Мародерят понятно, что моих приятелей егерей. Всех или только некоторых. Хорошо, что только двое орков здесь осталось, хотя – это не точно.

Впрочем, с парой нелюдей я справлюсь, только придется их отрезать от своих лошадок и луков, поэтому нужно зайти с другой стороны.

В трехстах метрах я оставляю мешок и ящик лежать на земле, Мурзик проснулся и внимательно смотрит по сторонам. Сам подхожу к ложбинке, гиенокони теперь обращают на меня пристальное внимание, а когда я уже оказываюсь в двадцати метрах от края ложбины, совсем рядом с ними, начинают призывно стонать-завывать, сигнализируя своим хозяевам, что рядом появился чужой.