Саньяси

"А ты не хуже"- Ответила я, и была не очень далека от истины.

Шрамы на лице у Генки отсутствовали, что свидетельствовало о хорошей пластике, а глаза прятались за стёклами чёрных очков.

"Благодарю за комплемент! Чем могу служить?" – Шаркнул он ножкой.

"А вы не очень-то и любезны, сэр рыцарь."- Уколола я его. Он в долгу не остался:

"Увы, жизнь гусарская, этикетам не обучен-с".

"Тоже мне, гусар выискался!.."- Фыркнула я.

Так мы пикировались некоторое время пока терпение Генки не закончилось, и он спросил:

"Это всё, что ты мне хотела сказать?".

Меня такая злость взяла, что я, не удержалась, съязвила:

"Почти".

Он опять усмехнулся и говорит:

"Тогда прощайте, мамзель. Нас ждут великие дела и недосуг терять время понапрасну".

Тут я уж психанула. Не знаю, почему, но мне так обидно стало, что я в сердцах воскликнула:

"Шут!".

А он так спокойненько:

"Уж, какой есть. Гер, пошли".

И тут я решила ему отомстить. До сих пор не понимаю, за что? Говорю:

"Погоди. Познакомь меня со своим товарищем. Не прилично ведь".

Генка криво улыбнулся, не обиженно, скорбно как-то, и говорит:

"Ах, вот зачем я тебе понадобился. Позвольте представить: мой лучший друг Гера, прошу любить и жаловать! Теперь этикет соблюдён?".

Ехидно это как-то прозвучало. Ну я и ответила:

"Ты меня не представил".

Он обречённо вздохнул и выдал такое:

"А тебя и не надо представлять. Он тебя уже давно знает. Ладно, прощай, и, пожалуйста, не подходи ко мне больше. Мне бы не хотелось смущать тебя своим присутствием".

Это была пощёчина. Я никогда в жизни не получала таких оплеух. И никак не ожидала от Генки подобного. Слёзы навернулись у меня на глаза, но я сдержалась. Лишь сказала:

"А раньше ты бы себе не позволил так дерзить".

Генка пожал плечами и сказал:

"Всё меняется, течёт".

Тут вмешался его друг:

"Ген, ты не прав".

Генка поджал губы, немного помолчал, как бы что-то обдумывая, и ответил:

"Может быть, Гер, но резать по живому больно, а дважды по одному и тому же месту!..".

А Гера ему возразил:

"На то ты и мужчина, чтобы уметь терпеть".

Тут Генка смутился, покраснел:

"Спасибо, Герка! Спасибо дружище! Ты прав, ты как всегда прав. Прости, Лиля, я был не прав. Поспеши домой, тебя там заждались.

А Гера добавил:

"Да уж. Вон и конвой уже сюда бежит".

Я оглянулась. Действительно, у края дорожки стояла машина, из которой вылезали два охранника. Пришлось махнуть им рукой, мол, всё в порядке, свои. Два толстолоба замерли у распахнутых дверей папиного лимузина, как часовые. Я не знала, о чём дальше говорить, потому сказала первое, что пришло в голову:

"А вы, Геральд, наблюдательны!".

Он слегка поморщился:

"Я не Геральд. Я Гера, это разные имена".

Дух противоречия из меня не выветрился, а потому я возразила ему:

"По-моему нет".

Тут Генка решил заступиться за друга:

"Это по-вашему, а по-нашему нет".

Мне стало скучно. Я уже подумывала, как закончить разговор, только одно мешало, никак не получалось познакомиться с этим Герой поближе. И я сказала:

"Да мне-то, в общем, безразлично. Не меня же".

Но Генка как бы не заметил моей реплики, просительно сказал:

"Лиль, нам действительно пора".

И тут меня чёрт дёрнул за язык:

"Куда ты так торопишься? Не к своей ли мечте?".

А он спокойно так говорит:

"Да. К своей. Уже только к своей".

Мне стало смешно. Два здоровых парня, а о какой-то ерунде мечтают. Я обратилась к Гере:

"Гера, я понимаю Генку, ему есть о чём сожалеть, мечтать, но вам-то это зачем? Неужели вы верите в этот бред? Неужто вы на самом деле думаете, что этот город существует? Вы нормальный, здоровый, красивый парень, вы же всё можете сделать собственными руками?!".

Вот тут-то он и выдал мне по первое число. Он заговорил так убеждённо, так страстно, что я буквально влюбилась в него, наблюдая за жестикуляцией, выражением глаз, мимикой лица. Он говорил пылко, но мало, очень мало:

"Да, Вы правы. Я могу всё сделать сам, своими руками. – Он сложил руки лодочкой, а когда развёл ладони, там оказался, в буквальном смысле, огненный цветок, настолько он был ярок, он легонько хлопнул в ладоши и мираж исчез. – Но при этом всё равно нужна вера, вера без которой жизнь просто невозможна. Я всегда верю. Я верю людям, я верю солнцу, я верю другу, я верю Вам, Лиля. Я знаю, что вера может всё. Я это видел. Вы нет, потому что убегали со всех ног, спасая свою репутацию. Вы предали Генку, потому что не верили ему, не верили его любви, не верили себе. Я верю, я просто видел этот город. Я там был, я там жил, я там живу, и надеюсь буду жить ещё долго".

Я, как заворожённая, следила за его губами, пока он говорил, совершенно не слушая о чём. Они едва шевелились, изящно изгибаясь. Этот парень был не то, что симпатичный, он был красив. Голос его, тихий, убедительный, С лёгкой приятной хрипотцой, разливался бальзамом, ласкал слух. Это было очень приятно, настолько, что мне совсем расхотелось потешаться над их мечтой. Хотя когда-то это была и моя мечта. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ним, и я ответила, всё же не удержавшись от колкости:

"Ну что ж, верьте, это ваше право, господа иллюзионисты".

Гера не обратил на мою шпильку никакого внимания. Он взял Генку под руку и вполне серьёзно сказал:

"Благодарю Вас, сударыня".

Но Генка не двинулся с места.

"Постой. Постой, Герка. – Заговорил он, обращаясь сначала к другу, потом ко мне. – Мечта должна быть у всех. И у тебя она должна быть. Ты не признаешься в этом, но я-то точно знаю, ты веришь, и будешь верить в город мечты. И я желаю тебе увидеть его, всего один раз, один единственный, как бывает лишь одна единственная в жизни брачная ночь. Может тогда ты поймёшь тщетность своего нынешнего существования. Может это разбудит в тебе человечность".

Эта их театральность раздражала меня до невозможности. И я ещё раз попробовала уколоть их:

"Какие слова?! Какая патетика?!".

Однако они не смеялись. Гера поймал мой взгляд, поднял руки к солнцу и громко произнёс:

"Да будет так, брат мой названный! Да сбудутся слова твои! Да случится сие лишь в ночь брачную, одну единственную! Да будет дан шанс! Слава тебе, всевышний!".

Ничего не произошло.

– Клоуны. – Усмехнулась я.

Гера опустил руки, тронул Генку и они ушли. Ушли на всегда. Но узнала я об этом спустя два месяца.