Сапер. Без права на ошибку

– Ясное дело, что ферштейн, – облегченно вздохнул он. – Понапридумают всякого, ишь, отвечать не надо…

А потом я сидел и спокойно пил чай с Масюком, никого не трогал. Кроме разве бутерброда с тушенкой. Как раз подумал, что слой консервы можно бы и потолще сделать. И тут снаружи вроде стрелять начали. Я внимания особого не обратил – мало ли что там может быть. Но тут забежал какой-то боец и закричал:

– Немцы!

Вот же твари, бутерброд доесть не дали. Схватил автомат, шинельку, выскочил на улицу. Ага, вот кто нам рассказал про атаку – стоит, по сторонам озирается. Видать, ему не сказали, что дальше делать. А стрельба, кстати, не так уж и далеко, метров триста, наверное. Офигеть, охрана у нас, фашисты возле штаба фронта пешком ходят.

– Боец, ко мне! Доложить обстановку!

– Т-т-там… стрелять начали… товарищ лейтенант Богатырев приказал сообщить…

– Кто там оборону держит? Сколько нападающих?

Эти вопросы оказались для него совсем тяжелыми. Еще немного – и начнет паниковать. Вон, по сторонам бестолково зыркает, не поймет, куда бежать надо. Бороться с таким можно разными способами, но лучше всего занять остатки мозгов какой-то задачей.

– Что встал как столб, боец? Кто командует обороной?

Вжих, вжих! Рядом прошла чья-то очередь. Мы не глядя бухнулись на землю.

– Бо… Бо…

– Богатырев?

– Д-д-да.

Хорошо, что он только заикаться начал. Зато приказ выполнил, нас оповестил. Не всё потеряно. И я погнал этого паренька назад, показывать дорогу. Ну отвесил пару подзатыльников для поднятия боевого духа, не без этого. А то сейчас выскочу со своим арсеналом не туда и получу гостинец от своих.

До окопчиков, в глубине которых и отстреливались наши, мы добрались без приключений. Осветительные ракеты участники перестрелки вешали время от времени, но пауз между ними нам хватило, чтобы мелкими перебежками, используя естественные складки…

И Богатырев нашелся – хоть и не сразу. Он с двумя отделениями бойцов комендантской роты отстреливались от десятка немцев. Ситуация образовалась патовая – фашисты не могли отойти, а у наших не получалось накрыть их. Ждали пулемет, потому что тот, что был на позициях, внезапно пришел в негодность. А стычка перешла в стадию вялой перестрелки.

Ладно, кто тут пулемет пролюбил, потом разберемся. Никто без награды не останется, я не забуду. А пока ждем, постреливая. Я так вообще почти с комфортом устроился, усевшись на предложенную плащ-палатку, свернутую в несколько раз.

Пулемет притащили минут через пять, не больше. Возглавил делегацию, как ни странно, Евсеев. Он сразу направился ко мне.

– Товарищ полковник, возвращайтесь в расположение, – выдохнул он.

– С чего бы? Останусь здесь, раз пришел.

– У меня есть четкое указание насчет вас: при угрозе боестолкновения вывести вас из-под огня, – тихо сказал Степан. – А покомандовать и я могу, сейчас пулемет с фланга ударит, всё и закончится.

– Кто приказ дал?

– Старшие по званию. Возвращайтесь, товарищ полковник. Ваш пистолет в любом случае большой помощи не окажет.

– Мне сейчас отсюда отходить опаснее, чем ждать, пока немцев успокоят. К тому же у меня и ППШ имеется.

В какой-то момент стрельба сошла на нет, все затихло. В пулемет даже не успели заправить ленту.

Евсеев скомандовал трем красноармейцам из комендантского взвода осмотреть местность. Очень скоро они притащили мертвого мужика – в ватнике, славянской внешности. Вооружен был обычным немецким MP. Пуля попала ему в рот, вышла в затылке. Так себе зрелище. Прическу испортили ему безнадежно.

Судя по следам, штаб пытались атаковать диверсанты числом не меньше десятка. Они закидали окопы гранатами, открыли стрельбу. Только вот гранаты не взорвались – запалы отсырели.

– Весело тут у вас, – Евсееву определили место в нашей с Ильязом землянке. – Диверсанты шляются по тылам как у себя дома.

– Так это ваша недоработка, – зевнул я и заснул буквально за минуту.

* * *

Утром все тело ломило, будто я сам гонял немецких диверсантов по местным болотам. Но деваться было некуда – после завтрака отправился к маскировщикам. Которыми подрабатывала двадцатая рота инженерного батальона под Селищами. Вестимо дело, сначала позвонили в дивизию, там спустили вниз по команде, так что должны были ждать.

Приехал я аккурат на посвящение новичков в тонкости саперного дела – пожилой сержант вставил тлеющий бикфордов шнур в толовую шашку, и два лопоухих новобранца с ужасом смотрели, как огонек все ближе и ближе подбирался к взрывчатке. В самый последний момент сержант, разумеется, вытащил шнур, пригладил усы.

– Все поняли, салаги?

Бойцы закивали как по команде.

– А сейчас берете по кусу и кушаете, – сержант разломил толовую шашку. – Считай, посвящение прошли.

Я наблюдал за этим представлением молча – сам проходил такой ритуал. Откуда, кто придумал и зачем? Непонятно.

Красноармейцы послушно скушали по кусочку, после чего один заметил, что тол по вкусу напоминает аспирин.

– Только не вздумайте теперь курить, – встрял я со своим ценным советом.

Бойцы подскочили, отдали честь.

– Подорвемся, товарищ полковник? – спросил правый боец.

– Череп на куски, – покивал я, подмигивая сержанту, который улыбался в усы. – Вообще бросайте курить, если начали. Табак демаскирует. Воняет за полсотни шагов, папироса тлеет.

– Да, нас уже предупредили – третьим не прикуривать, – тяжело вздохнул «левый». – Снайперы немецкие на передке случаются.

– Вот-вот. Третьим не прикуривайте. А теперь проведите-ка меня к своему начальству.

Приказ, который изготовили в штабе фронта, сделал дело первоочередным и не терпящим отлагательств. А что, стоит только посмотреть на подпись Кирпоноса, и сразу всем становится ясно: это надо сделать быстро и именно так, как написано. И понеслось.

Рота стояла совсем недалеко от места будущих свершений, так что я просто загрузил командира взвода в «эмку», близняшку той развалюхи, что нас в Москве возила, и мы поехали.

Для лейтенанта староват командир, сильно за сорок, да и вид у него… сугубо гражданский, я бы сказал. И в плен ему лучше не попадать, конечно. Национальность на лбу написана. Все как положено – и очки с толстыми линзами на крючковатом носу, и уши большие, залысины на лбу. Но мне не на парад с ним и не в модном журнале сниматься. Сказали, что лучший – Меерсон, так с ним и будем работать.

– Вот, собственно, фронт работ, – показал я ему, когда мы вылезли из «эмки». Два спеца рангом пониже в звании сержантов почтительно отошли в сторону, чтобы не мешать начальству решать вопросы.