Сапфировая скрижаль

— Уж слишком тут тихо, и это меня настораживает. Вы ведь понимаете, что наши преследователи не отставали от нас ни на шаг. И сейчас они должны быть где-то здесь, готовые обрушиться на нас, как только мы завладеем Скрижалью.

— Это очевидно, шейх Сарраг. Но разве мы не решили идти до конца? Теперь уж точно никак нельзя поворачивать назад.

— Никак нельзя, — подтвердил Эзра. — Мы в руках Адонаи, и какую бы цену ни пришлось заплатить, скажите себе, что эта цена — ничто в сравнении с тем, что мы приобретем.

Оставшиеся пол-лье до замка они проехали в задумчивой тишине. Доскакав до входа, они спешились и принялись изучать окружающий пейзаж.

Легкий ветерок шелестел листвой деревьев, а над водами Торкона постепенно умирали солнечные лучи.

— Здесь заканчивается наше путешествие, — провозгласил Варгас голосом, переполненным эмоциями.

Он достал из холщовой сумки глиняный диск, найденный в Караваке-де-ла-Крус, и все шесть бронзовых треугольников.

— Да будет угодно Небесам, чтобы вы не ошиблись в ваших предположениях, ребе Эзра, и чтобы Скрижаль действительно оказалась здесь.

Раввин не ответил. Он был белым как полотно, губы его растрескались.

Сарраг прошел чуть вперед, чтобы лучше рассмотреть строение. Как и утверждал Эзра, замок был треугольной формы, а два его бастиона со сторожевыми башнями, бойницами и амбразурами действительно оказались пятиугольными. Вход в замок больше ничего не закрывало: ров наполовину засыпан, опускная решетка снята. Он некоторое время изучал сооружение, потом повернулся к Варгасу с Саррагом.

— Какие будут предложения? У нас нет никаких подсказок, указывающих, в каком направлении двигаться.

— По-моему, нам следует опираться на идею треугольника, — предложил Эзра. — Из всех употребляемых Баруэлем символов — этот самый постоянный, и его архетип был подчеркнут основной подсказкой: печатью Соломона.

— Да, такой подход годится. Но я все равно не понимаю, с какой стороны подступиться к задачке.

— Давайте подумаем. Равносторонний треугольник символизирует приоритет имени Господа, которое запрещено произносить: И. Е. В. Е.

— Это согласно вашему учению, — поспешил возразить Сарраг. — В иудаизме, но больше нигде.

— Это верно, — вздохнул раввин. — Но я все же вынужден перечислить основные атрибуты, соответствующие треугольнику! Даже если вам сложно это признать, Имя Господа из их числа, о чем Баруэль неустанно нам твердил. Или вы забыли, что отправной точкой всей этой авантюры был тетраграмматон?

Араб весьма неохотно согласился.

— С точки зрения символики печать воплощает божественность, гармонию и пропорцию. Поскольку она образована двумя перевернутыми относительно друг друга треугольниками, то, как следствие каждый является отражением другого.

— Можно также добавить — и быть может, это основное, — что они отображают двойственность происхождения Христа: божественную и человеческую.

Эзра отреагировал на это высказывание лишь пожатием плеч, однако не стал акцентировать на ней внимание.

— Есть и более простое объяснение: треугольник всего лишь соответствует цифре три.

— Простое, но первостепенное… Во всяком случае, для христианина, каковым я являюсь.

Раввин наморщил лоб:

— Вы говорите о…

— О Троице.

— Догма, которую Мухаммед полностью отвергал, — возразил Сарраг, — потому что она не только противоречит тому, что Аллах един, но также может подтолкнуть к политеизму. Если процитировать хотя бы суру…

— Прекратите! — Раввин резко встал, щеки его заалели. — Прекратите, — повторил он. — Вы и впрямь считаете, что сейчас самое время вступать в теософские споры? Я вас умоляю… давайте вернемся к нашим баранам. Спорщики смущенно закивали.

— Мы говорили о цифре три. Она символизирует порядок интеллектуальный и духовный в Боге, космосе и человеке. Как первое нечетное число она представляет небо. Двойка — это земля, а единица предшествует их сотворению. Вы согласны?

— К чему вы клоните? — поинтересовался францисканец.

— Не уверен… Но единица представляет активный Принцип, откуда идет все. Это символ Высшей Сущности, следовательно, Откровения. Так что очень может быть, что Баруэль спрятал Скрижаль на вершине треугольника.

— В том, что вы называете «символ активного Принципа». Короче, Создатель…

— Мне так кажется…

— Ну что ж, — хмыкнул Сарраг, — единственный способ проверить — войти в замок.

И он решительно направился в арочный проход.

Полк под предводительством Талаверы мчался во весь опор по равнине, взметая к небесам тучи пыли.

Полчаса назад один из вернувшихся лазутчиков принес ожидаемые новости: люди Торквемады были замечены в окрестностях замка Монтальбан. И в сердце Мануэлы всколыхнулась надежда. Довольно хрупкая надежда, но это было все же куда лучше, чем состояние прострации, в котором она пребывала доныне.

Она искоса глянула на священника. Талавера с серьезным лицом смотрел на дорогу. Услышав новости, он ограничился лишь кивком, не произнеся ни слова. Должно быть, он отдавал себе отчет, насколько мизерный у них шанс успеть вовремя: они находились в добрых десяти лье от замка Монтальбан.

***

Идущий впереди Сарраг замер посередине треугольного двора. Перед ним возвышалось прямое узкое крыльцо. Нижние ступеньки тонули в траве, а верхние были разбиты. В середине куртины была прорублена дверь, над которой виднелись остатки вырезанного в желтоватом камне герба последнего владетеля замка. Фасад же в целом выглядел суровым и подавляющим. На пятнадцать футов над землей возвышался остов турели, некогда увенчанной штандартами.

Варгас с Эзрой приблизились к арабу. На их лицах читалось сильное напряжение, отражавшее состояние души.

— Не это ли вершина треугольника? — указал монах на турель.

— Возможно… — неуверенно протянул раввин.

Он дрожащей рукой достал из кармана тфиллин и обмотал одну из веревок вокруг среднего пальца, бормоча: «Обручаю тебя со Мной навечно. Обручаю тебя со Мной по праву и закону, милостью и милосердием. Обручаю тебя со Мной верностью, а ты, ты познаешь Господа».

И он закрепил маленькие кожаные квадратики на левой руке, потом на лбу.

— Пойдем, — сказал он, внезапно совершенно успокоившись. — Я готов.