Саркофаг. Чернобыльский разлом

Глянул внучек за борт, пожал плечами и спрашивает деда: «Дедуля, что это под нами за пустыня? Одни пески. Неужели Сахара разрослась до таких размеров?» – «Нет, внучек, – отвечает дед, – это не Сахара. Эта пустыня называется Чернобыльской». И дед погладил любимого внука по головке.

Летят дальше. «А это что за развалины? – спрашивает внучек. – И ни птиц не видно, ни людей, ни каких-нибудь животных». – «Эти развалины – когда-то красивый и уютный город Припять. Здесь жили твой прапрадед и твоя прапрабабка». И дед погладил любимого внука по головке. Пролетели еще немного – и внук увидел что-то зияюще-черное, курящееся едким дымом. «Дедуля, а это, что это за подобие вулкана?» – всплеснул руками умница-внучек. «Это то, с чего все началось, – горько вздохнул старик. – Здесь была атомная электростанция, на которой работали твои предки и которая ни с того ни с сего взорвалась». И дед погладил любимого внука по второй головке.

– Чего-чего? По второй головке? – вскинулся командир. – Это что же значит?

– А значит это то, что с годами могут произойти такие мутации, что у детей появятся и вторые головки, и третьи ножки и четвертые ручки. Отдаленные или, как говорят ученые, отложенные последствия облучения никто толком не изучал, но то, что они отрицательно влияют на наследственность и разрушают генетику человека, ни у кого не вызывает сомнений.

– Большой ты, штурман, весельчак! – крякнул с досады командир. – Нет бы что-нибудь про Чапаева или из жизни не очень строгих девушек, так нет же, влепил про светлое будущее. Нет уж, человечество просто так не сдастся и какое-нибудь противоядие от ядерной заразы найдет. Я в это верю… Хотя и сильно сомневаюсь, – после паузы добавил он.

– А я тоже, – подал голос Сугробин.

– Что – тоже? – не понял командир.

– Тоже анекдот знаю… И не такой мрачный.

– Ну, если не мрачный, то давай, излагай.

– Дело происходит в Москве, – пряча улыбку, начал Сугробин. – На Центральном рынке. Торгует какая-то бабка яблоками и при этом довольно необычно завлекает покупателей. «Кому яблочки, кому свеженькие, кому чернобыльские!» – напевает она. «Ты что, бабка, рехнулась? – остановился около нее мужичок. – Какой дурак станет покупать чернобыльские яблоки! От них тут же концы отдашь». – «Ну, дурак не дурак, – усмехнулась бабка, – а от покупателей отбоя нет». – «И что, помногу берут?» – «Еще как берут: кто жене, кто теще».

– А кто начальнику, – добавил штурман.

– Да уж, кое-кому я бы этих яблок отвалил полный самосвал, – сквозь зубы процедил командир и, заложив вираж, направил вертолет на базу.

Глава 5

Близился вечер, полетов в тот день больше не планировалось, поэтому капитан Кармазин пригласил меня в свою палатку и предложил, как он выразился, смыть с себя стронций.

– Тот, который снаружи, смоете под душем, – бросил он мне мочалку, – а тот который внутри, красным вином.

Надо ли говорить, что после напряженного дня попавший внутрь стронций мы смывали особенно тщательно и обильно. Дошло до того, что мы выпили на «ты» и стали обращаться друг к другу по имени.

Откуда-то взялась гитара, и осмелевший лейтенант Макеев запел. Какой же прекрасный оказался у него голос, нечто среднее между тенором и баритоном! Самое удивительное, пел он не популярную молодежную «попсу», а романсы: и «Утро туманное», и «Не искушай меня без нужды», и «Я помню чудное мгновенье».

Пашка трепетно перебирал струны, тщательно артикулировал и точно попадал в ноты.

– Ну, друг Макеев, тебе бы надо не в авиацию, а в консерваторию, – не удержался я от похвалы.

– А я там был, – как о чем-то само собой разумеющемся ответил тот и заиграл что-то испанское.

– Как это? – поперхнулся я. – Натворил что-то непотребное и тебя выгнали?

– Никто меня не выгонял Я сам ушел, – продолжал он перебирать струны.

– Не может быть, – не поверил я. – Первый раз слышу, чтобы из консерватории кто-нибудь ушел по собственному желанию.

– А что оставалось делать? Голос-то я потерял. Раньше у меня был приличный тенор, но после…

Тут Пашка всхлипнул, но быстро взял себя в руки.

– Помните Медного всадника? Так вот я попал почти в такое же наводнение. Осень, вода ледяная, а я бреду по пояс в невской воде и на руках несу самое дорогое – любимую девушку. Она и ног не замочила, а я простудился и потерял голос. Консерваторию пришлось бросить. А потом меня призвали в армию и направили в авиационное училище. Так я стал вертолетчиком. И очень этим доволен! – с нажимом закончил он.

– А… – открыл я было рот, но Григорий показал здоровенный кулак, и я умолк.

– А девушка, хотите спросить? – Павел взял какой-то сумасшедший аккорд. – Девушка стала довольно приличной скрипачкой и замужней дамой. Встречаться со мной она сочла неприличным. Господи! – как-то очень по-взрослому вздохнул он. – Как давно это было! Все это чепуха и чушь собачья. То, что за спиной, – не существует! Такой я придумал себе девиз, в соответствии с ним и живу. Но третьего дня со мной произошло нечто неожиданное: в местной газете я прочитал тронувшие меня стихи и буквально за час положил их на музыку. Хотите послушать?

Мы с готовностью кивнули, и Павел запел. Сначала там было что-то про природу, про прекрасный город Припять – это я забыл, но несколько строк, про пожар и про погибших ребят, запомнил…

А двадцать шестого, чуть дальше за полночь,Такое случилось, что страшно сказать,Взорвался реактор четвертого блока,И город живой нужно срочно спасать.

В самом конце песня набирала такую силу, что звучала, как многоголосый реквием!

Мы вывезли город – шоферы, сержанты,Никто не скулил, честно вынес свой крест.Нальем по одной за героев пожарных,За город родной и за сказочный лес.

Глава 6

Надо же так случиться, что, побывав над реактором, на следующий день я по иронии судьбы оказался под ним. То, что на территории АЭС работают шахтеры, мне было известно, но что именно делают и зачем, никто толком не знал. На эти вопросы ответил министр угольной промышленности тех лет Николай Сургай.

– Уже третьего мая первый шахтерский десант высадился в Чернобыле, – рассказывал Николай Сафонович. – Задачу перед нами поставили сверхсложную: из района третьего блока пробить штрек под фундамент четвертого, выбрать несколько тысяч кубометров грунта и расчистить нишу для сооружения фундамента для будущего саркофага или, как его называют, могильника, который закроет взорвавшийся реактор.

– Как я понял, штрек должен пройти под фундаментом третьего блока. Это не опасно?

– Не очень. Мы зарылись так глубоко, что обеспечили безопасность и зданию, и себе. Сначала вырыли большой котлован, и из него, с помощью проходческого щита, пошли вперед. Через неделю поставили первые тюбинги, а на сегодняшний день пройдено сто тридцать пять метров штрека и работы ведутся прямо под аварийным реактором. Больше того, треть подушки, так мы называем фундамент, уже готова. А ведь это очень сложное сооружение. Дело в том, что подушка – отнюдь не монолитная плита, а своеобразный холодильник. Как он устроен? Покажем. Как раз сейчас на работу едет очередная смена, так что приглашаю.