Сарматы. Победы наших предков

Трибуны взревели. Сервий выдержал паузу, используя всю силу своего голоса, продолжил:

— Пятнадцать фракийцев постараются сокрушить такое же число провокаторов, скрывающих свои тела под доспехами, а десять гопломахов померяются силой с десятком пегниариев! Вы хотите еще! — Да-а!!! — разнеслось над цирком. — А видели вы, как пятьдесят опытных мирмилонов сражаются с восьмью десятками молодых ретиариев? — Не-ет!!! — Рев становился оглушительным. Сервий целенаправленно разжигал и без того выплескивающееся через край нетерпение толпы. — Сегодня вы это увидите! Но не торопитесь! Вы забыли, что вначале надо отдать преступников на растерзание диким зверям… Сегодня звери нам не нужны! Кауна! Амазонка из далекой Сарматии против Римского Минотавра и двух его разбойников! Наслаждайтесь зрелищем!

Сенатор, довольный своей речью, заставившей зрителей впасть в неистовство, поспешил покинуть арену, чтобы присоединиться к императору и в случае надобности исполнить любую его прихоть.

На смену ему из помещений под трибунами стали попарно выходить гладиаторы под предводительством ланисты Валлара. Подняв руки с оружием, которым им предстояло биться, они начали обход трибун, приветствуя кровожадных граждан Вечного города.

Цецилий не беден, он мог бы вывести на арену воинов-андабатов в закрытых шлемах, делающих их слепыми, димахеров, владеющих двумя мечами, сагиттариев — лучников на коняхи даже эсседариев — гладиаторов, сражающихся на боевых колесницах. Но зачем? Сенатор и без того знал, чем привлечь публику. Бой девушки-амазонки и знаменитого, до сей поры неуловимого разбойника, известного под именами Серебряная Маска и Римский Минотавр, способен собрать полные трибуны и без выступления остальных гладиаторов. Но римляне любили много крови, поэтому на арену вышли двести человек, готовые убивать себе подобных. С трибун неслись презрительные выкрики: «Крови, грязные скоты! Дайте нам крови!», «Вперед, откормленные мясом и кашей свиньи! Режьте друг друга!», они перемежались с одобрительными возгласами, которых звучало гораздо больше: «Кастор, покажи свою доблесть!», «Смотрите! Смотрите, Тит Костолом! У него двадцать три победы», «Привет, Мавританец!», «Панкрат, убей всех!», «Нума! Нума!», «Бенорикс!».

Закончив обход, гладиаторы построились перед трибуной императора. Зрители замолкли. Чаша амфитеатра на короткое время наполнилась тишиной. Ланиста Валлар вскинул руку.

— Слава, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! — голоса двух сотен гладиаторов всколыхнули воздух цирка.

По знаку Валлара колонна гладиаторов втянулась в помещения, расположенные под трибунами. На смену им вышли прегенарии, они сражались для развлечения публики деревянными мечами под звучание труб и цимбал.

Умабий, Горд и Котис сидели по левую руку от трибуны, где разместилось семейство Клавдия: жена Мессалина, белолицая, черноволосая красавица, их восьмилетняя дочь Октавия и семилетний сын Британик, получивший это имя от отца, покорителя далекого острова. Внимание Умабия привлекла молодая женщина в ярко-зеленом пеплуме, отделанном по краям золотой каймой. Она сидела позади императорского семейства. Смуглая, стройная, с волосами цвета плодов каштана и красивыми темно-карими глазами, она нисколько не уступала красотой супруге императора. Это была Агриппина, дочь Калигулы и племянница Клавдия. Рядом сидел рыжеволосый мальчик лет одиннадцати. Его звали Нерон. Завистливый взор отрока был прикован к Британику. Мальчик тронул руку Агриппины, приподнялся и, прислонив губы к уху женщины, спросил шепотом:

— Мама, а я смогу когда-нибудь стать императором?

— Кто знает, может статься, что придет и твое время. — Агриппина метнула полный ненависти взгляд на Мессалину. Высокородная Агриппина, любившая власть и богатства, завидовала Мессалине и мечтала оказаться на ее месте, она пользовалась, как и ее сын Нерон, гораздо большей популярностью у римлян, чем распутная жена императора и меланхоличный наследник Британик.

Мальчик Нерон прикрыл глаза, представил себя на месте Клавдия. Он верил, что непременно займет это место, дающее человеку почти неограниченную, полубожественную власть. Его грезы прервало завывание трубы, возвещающее о начале главного боя дня. Взоры присутствующих устремились на арену, в надежде поскорее увидеть первую женщину-гладиатора.

Первой она появилась на арене. Одетая в сарматскую мужскую одежду из кожи и обутая в низкие сапожки, Кауна, уступив мольбам Цецилия, позволила себе греческий бронзовый шлем с черным гребнем и наручи. Попытка Сервия посадить Кауну на лошадь, облачив в тунику и сандалии, успеха не имела. Также он предлагал ей вооружиться копьем и коротким мечом, оставив ланисте Валлару или Квинту свое оружие, но получил отказ.

Свист и восторженные крики оглушили девушку, одиноко стоящую посреди арены Большого цирка, поразившего ее своими размерами. Она затравленно озиралась по сторонам, оглядывая многочисленных зрителей и пытаясь отыскать среди них любимое лицо — лицо Умабия. Но вместо него в первом ряду на мгновение мелькнуло лицо Авла Кассия. Или ей это показалось? Ведь именно с ним она должна биться!

С тревогой и замиранием сердца смотрел на нее Умабий, с любопытством взирал Клавдий, с надеждой на ее смерть — Цецилий и затесавшийся среди зрителей Харитон. Смотрел на нее и маленький Нерон. Он загадал, что если станет императором, то непременно разрешит женщинам участвовать в боях.

Утихающий шум трибун стал нарастать с новой силой. На арену вышли противники Кауны. Двое были лишь в желтых набедренных повязках, и различались только вооружением. Один вышел с трезубцем и кнутом, другой с коротким копьем и кинжалом. Третий, появление которого вызвало наибольший восторг, был одет в белую тунику, перетянутую широким поясом, лицо скрыто под маской быка, на голове полусферический шлем, в руках два коротких меча. Вот он, Римский Минотавр, Серебряная Маска. Но почему гражданам Рима не дали посмотреть, чье лицо спрятано под изображением рогатого чудовища? Ведь это являлось законом! Каждый гладиатор выходил на арену без шлема. Рим должен был знать в лицо как любимцев, так и тех, кого следовало презирать. Император и сенат решили избежать огласки, дабы не очернить имя старого патрицианского рода Кассиев, имевшего великое множество заслуг перед Римом? Судьи объявили, что он не назвал своего настоящего имени, не выдали его и разбойники, пойманные с ним. Но слух, хоть и медленно, полз по городу. Достиг он и ушей маленького Нерона. Придет срок, и повзрослевший Нерон, памятуя об этом, будет переодетым выходить на ночные улицы Рима и, развлекаясь с друзьями, грабить и насиловать граждан Вечного города.

Вновь повторившийся сигнал трубы бросил противников на Кауну. Римский Минотавр медленно приближался к амазонке, в то время двое других выдвинулись, чтобы обойти девушку. Кауна поняла, они хотят окружить ее, и если им это удастся, то она обречена. Понял это и Умабий, и не только это. Судя по их действиям и движениям, Кауне противостояли далеко не простаки, ослабленные ранами, а опытные поединщики. Получается, что Цецилий обманул? Почему? Беспокойство Умабия усилилось. Он вопросительно посмотрел на Котиса, обещавшего договориться с Цецилием о безопасности Кауны, но по его виду понял — тот и сам плохо понимает, что происходит.

Кауна не дала противникам возможности окружить себя. Сделав обманный шаг в сторону преступника с копьем, заходившего слева, она прыгнула к тому, что заходил справа. Это обмануло вооруженного трезубцем бойца. Он попытался кнутом сбить Кауну с ног, но сыромятная плеть только взрыхлила песок на том месте, где мгновением раньше стояла амазонка. А она уже рядом. Преступник попытался проткнуть ее грудь трезубцем. Кауна присела. Трезубец лишь сбил с нее шлем, зато лезвие ее меча распороло живот противнику. Встав в полный рост, она довершила дело. Отрубленная голова, орошая кровью песок, упала на арену. Зрители возликовали. Долгожданная кровь пролита. Первая жертва Плутону принесена. Копьеносец воспользовался заминкой Кауны, метнул копье. Она уклонилась. Наконечник лишь слегка царапнул плечо. Рана пустячная, но может помешать. Минотавр пошел на Кауну. Амазонка вместо того, чтобы достойно встретить его, побежала прочь. Струсила? Нет. Она вихрем налетела на копьеносца. Он не выдержал стремительного нападения и, раненный, бросился наутек. Кинжал выпал из окровавленной руки неудачливого гладиатора. Вот теперь Кауна обратилась к Серебряной Маске. Два меча Минотавра против одного амазонки. Соперники, равные по умению, закружились в смертельном танце. Один на один. Копьеносец отбежал от места схватки и упал в полушаге от сетки, отделяющей арену от трибун. Он надеялся на пощаду. Но пощады не будет. Под возмущенные крики жаждущих крови римлян, специальные служащие цирка, при помощи раскаленных на концах железных прутьев и кнутов, погнали его к центру арены, где сражались Минотавр и амазонка. Подняв трезубец павшего товарища, он поспешил на помощь Серебряной Маске. Кауна не дала противникам напасть на нее одновременно. Сражаясь с Минотавром, она двигалась так, чтобы он постоянно оказывался между ней и копьеносцем. Улучив момент, девушка отскочила, выхватила нож, висевший на поясе у бедра, метнула его в Минотавра. Опытный боец уклонился. Кауна на это и рассчитывала. Жало ножа вошло в горло копьеносца. Теперь их осталось двое. Минотавр был сильнее, но двигался медленнее. Заметив это, Кауна начала кружить вокруг противника, постоянно атакуя. Одна из атак достигла успеха. Острие меча Сарматии рассекло бедро Минотавра. Он не остался в долгу, его меч распорол кожаную куртку, поранив бок Кауны. Вдохновленный удачей, он ринулся к ней в надежде добить. Раненая нога подвела. Меч Сарматии пронзил правое плечо грозы ночного Рима. Минотавр попытался сражаться вторым мечом, но и он упал на арену с отрубленной кистью. Обессиленный боец сделал шаг вперед, качнулся, рухнул на спину. Кауна подошла к поверженному сопернику. Его грудь судорожно вздымалась под забрызганной кровью туникой. На нее и поставила свою ступню Кауна. Квинт, провожая ее на поединок, сказал, что так полагается поступить по обычаю римлян. Теперь, с его слов, ей предстояло дождаться решения императора и зрителей. Поднятый вверх кулак означал «Жизнь», опущенный вниз большой палец руки — «Смерть». Клавдий и Рим выбрали «Смерть». Минотавр пытался что-то сказать, но Кауна не понимала его слов. Голос показался ей иным, чем у Авла Кассия. На мгновение рука Кауны дрогнула. Убить поверженного, беспомощного противника, какая в том честь? Вспомнился славный силач галл Амбиорикс, убитый пособниками того, кто лежал перед ней. Он же хотел лишить жизни и Умабия! Гнев окатил девушку, меч Сарматии вонзился в горло Минотавра. Покончив с противником, она наклонилась, сдернула маску с содрогающегося в агонии тела и отшатнулась от неожиданности. Это был не Авл Кассий…

Поединок закончился. Под восхищенные крики зрителей, с окровавленным мечом в руке, она, пошатываясь, побрела к Воротам победителей, где ее поджидал Квинт. Соперников ждали Ворота Смерти, ведущие в споларий — помещение, где добивали тех, в ком еще оставалась хоть капля жизни…

* * *

— Ты ранена?! — встревоженно спросил Квинт. — Пойдем со мной. Тебе окажут помощь. — Поддерживая Кауну, римлянин, минуя столпившихся у ворот стражников и готовившихся к бою гладиаторов, повел ее по мрачным коридорам в комнату, указанную ланистой Валларом. К удивлению обоих, комната оказалась клеткой. Лишь с одной стороны ее была каменная стена с дверью, в которую вошли Кауна и Квинт, остальные стены состояли из толстых металлических прутьев. Клетка оказалась еще и без крыши. Они не успели осмотреться, когда на них накинули тяжелую, грубо сплетенную сеть…

* * *

Умабий едва дождался окончания кровавых игрищ. Они заставили сармата испытать изрядное волнение за жизнь Кауны и не вызывали у него особого восторга, в отличие от остальных зрителей. Исключением был Горд. Венеду это зрелище тоже не пришлось по душе. Бывалого воина интересовали только приемы владения оружием, используемые гладиаторами.

В доме Цецилия его ждала печальная весть. Сенатор со скорбным видом сообщил:

— Хочу огорчить тебя, милейший Умабий. Амазонка Кауна бежала с переводчиком Квинтом, сопровождавшим ее на бой. Тому свидетели ланиста Валлар, стража и граждане Рима, что находились в это время у Большого цирка. Чтобы осуществить свой коварный замысел, они воспользовались твоим и моим честным именем! — возмущенно произнес он. — Но не беспокойся, их будут искать, а когда поймают, вы сможете воздать им по заслугам… Как же так могло случиться? Не иначе подлец совратил прекрасную амазонку.