Саша Черный. Собрание сочинений в 5 томах. Т.3
Шрифт:
Внучка( сердито). Это парикмахерская вывеска, бабушка.
Близорукая старуха. Господь с тобой, Манечка, как же она сюда попала?
Внучка( сердито). Отстаньте, бабушка! Заплатили — смотрите, нечего спрашивать!
Обыкновенный человек. Послушайте, г. устроитель! А ведь король-то голый.
Устроитель( опешив). Какой король?
Обыкновенный человек. Андерсеновский. (Возбужденно.) Да что вы дурака валяете? Ведь
Устроитель( шепчет). Пойдемте в кассу, господин… Деньги можно обратно, вы не кричите только.
Обыкновенный человек. Деньги? Деньги оставьте для гг. художников. Купите им фунт стрихнина, я доплачу, если будет недоставать. И пусть они перелопаются.
1-й сумасшедшийЕй-богу, здесь интересно, дон Педро!
2-й сумасшедшийДа, ваше святейшество! Давайте здесь жить…
1-й сумасшедший. ( оглядываясь). Нет… боюсь. ( Таинственно.) Здесь можно с ума сойти…
Голос из соседней комнаты. Ка-ра-ул!!!
1-й сумасшедший. ( задумчиво). Слушай, вернемся назад.
2-й сумасшедший. ( задумчиво). Вернемся.
(Уходят.)
<1910>
«ОБРАТНО» *
В «Русском слове» Д. Философов оскорбился за русский язык:
1) Из русского Гейне, ультрасовременного поэта Саши Черного Она целовала меня,
И я ее тоже обратно.
До сих пор брали билеты «туда и обратно», теперь можно «туда и обратно» целоваться.
Объясняю для маленьких детей и Д. Философов: «целоваться туда и обратно» нельзя ни в каком случае (хотя это и остроумно до чрезвычайности), а «целовать обратно» — в смысле «вернуть поцелуй» — иногда можно. Например, в данном случае, когда это выражение несерьезно, нарочито и вполне оправдано той внутренней гримасой (далеко не смешной!), которая скрывается за этими словами.
То, что в литературе Д. Философов «встречает такие выражения впервые», ровно ничего не доказывает. Язык не труп, иначе мы со времен Державина так бы и сидели на «покрытых мздою очесах», а всякое новое выражение отличается тем, что оно встречается впервые. Это тоже для маленьких детей и Д. Философова.
Д. Философов рекомендует издавать летопись искажений русского языка.
«Может быть, боязнь быть занесенным на такую „черную доску“ хоть несколько испугает современных литераторов и редакторов. Ведь есть предел небрежности, переступив который, писатели совершают оскорбление величества русской литературы».
А вот предела небрежности иных критиков по отношению к литераторам действительно нет. Есть «ультрасовременный поэт», «русский Гейне» (как остроумно!). И вот вдумчивый, искренний и глубокий критик удостаивает его своим вниманием только
потому, что там-то и на такой-то странице он написал: «Она целовала меня, И я ее тоже обратно».И пишет: «может быть, в Одессе и целуют „туда и обратно“».
Эту прелестную небрежность перепечатывают — и в «Петерб<ургских> вед<омостях>» и других родственных изданиях, уже заливаются этим милым лошадиным смехом:
«Гы-гы! И я ее тоже обратно. Из Одессы».
Что еще сказать? Человек написал картину. Много работал, много думал, наконец выставил: смотрите. Пришел другой человек. Ткнул пальцем в угол полотна и говорит: «Муха скверно нарисована. Большие лапы». — «Какая муха?» — «Вон там в углу». Но когда он подошел ближе — муха улетела. Она была живая.
А человек этот был критик.
Теперь — заключение… В литературе установился обычай, чтобы литераторы молчали даже в тех случаях, когда их критики бьют по голове. Я нахожу, что это очень вредный и скверный обычай.
<1910>
ГЛУПОСТЬ *
Прозаик может быть глупым. Поэт почти обязан. Но глупый критик такой же парадокс, как хрюкающий тиф. Однако же…
Если в концерте во время паузы, выдерживаемой оркестром, вдруг раздадутся оглушительно-наглые хлопки — знай, это дурак.
Никто не платит столько налогов, сколько дураки: книги Вербицкой, средства для ращения волос в 24 часа, коллекции марок, чубуков, брелков и таможенных пломб, поездки на «Всемирные выставки», бинты для усов, модные жилеты и пр., и пр., и пр.
Есть ум скептический, критический, практический, иронический и т. д. Глупость — только одна.
Глупого мужчину всегда можно узнать по глупым глазам. Но женские глаза… Черт их знает! Не то глубина — не то томность; не то мысль — не то любопытство… и вдруг дура!
Глупость все ценности превращает в карикатуры: вместо гордости у нее — наглость, вместо общественности — стадность, вместо искусства — любительство, вместо любви — флирт, вместо славы — успех…
Если дурак написал 100 литературных или научных прейскурантов, перевел 100 ненужных книг и изучил 100 живых и мертвых языков — его по всей справедливости не следует называть за это «маститым».
Человек, носящий университетский знак, — или глуп, или не умен.
<1910>
НАИВНЫЕ СЛОВА *
(ПОСВ. г. г. ПИШУЩИМ)
Бархатный пиджак не делает писателя.
Если ты напечатал два рассказа в вечерних газетах и одно стихотворение в «Ниве» — не торопись выпускать в свет «Полного собрания» своих сочинений.
Если у тебя есть «имя», не пиши хлама. Если у тебя его нет, тем более остерегайся.