Сатаки и я

На другой стороне лагеря Большое Озеро, наш главный вождь, выкликал имена приглашенных к нему на пир. Три раза назвал он имя моего отца, а затем три раза мое. Мы едва могли поверить этому – много зим прошло с тех пор, как моего отца последний раз приглашали в вигвам вождя. А я еще был так молод, что меня не замечали великие вожди нашего племени. За всю мою жизнь Большое Озеро ни разу не разговаривал со мной.

– Вы приглашены! Сразу оба! – закричала мать. – О, как я рада! Великий вождь позвал к себе пировать и курить с ним трубку моего мужа и сына! О, мне поистине есть чем гордиться!

Когда мы вошли в вигвам вождя, то увидели, что там собрались все вожди племени. Большое Озеро тепло нас приветствовал и знаком указал отцу на одно из почетных мест слева от себя. Я же сел недалеко от входа.

– Ну, друг Пятнистый Медведь, ты и твой сын благополучно вернулись домой и не с пустыми руками. Мы рады за вас, и нам хочется услышать о вашей долгой тропе.

Все ужасались, слушая рассказ о путешествии на лодке – ведь на нас могли напасть Подводные Люди. И согласились, что, должно быть, Солнце благоволит к нам, если мы этого избежали. Когда отец поведал собравшимся о том, как я убил двух врагов, захватил одну лошадь и два ружья, а также обещал Солнцу отдать свое тело, на мою долю досталось много похвал.

Шесть раз Большое Озеро наполнял свою длинную трубку и пускал ее по кругу, пока говорил мой отец. Наконец, когда он закончил, вождь выбил пепел из чубука.

– Кья! Вы можете идти! – сказал он. Все мы покинули вигвам и разошлись. Отец и я сразу же пошли домой спать – мы очень устали.

На восходе солнца мой брат и я собрали лошадей, которых мы захватили у Носящих Пробор, и погнали их на водопой, а потом поставили перед нашим вигвамом. Посмотреть на них собралась громадная толпа мужчин. За ночь животные отдохнули и подкормились в долине и теперь отлично выглядели. Все они, без исключения, были быстрыми и выносливыми скакунами, годными для охоты на бизонов. Люди предлагали четыре-пять обычных лошадей или шесть-восемь кобыл с жеребятами за каждого скакуна.

Наступил вечер. Весь день я не видел Сатаки и теперь ходил по лагерю, надеясь, что представится случай перекинуться с ней несколькими словами.

Вдруг я услышал, как один из мужчин стал выкрикивать имена тех, кого он приглашал к себе пировать и курить трубку. Он назвал и имя Черной Выдры. Затаившись в тени вигвама, я видел, как он шел на пир, медленными шагами, высоко задрав голову. С очень немногими встречавшимися ему по пути он здоровался – все они принадлежали к важным людям в лагере, и, похоже, он никогда не замечал всех остальных.

Как только Черная Выдра исчез из виду, я поспешил к его вигваму. Мать Сатаки вышла из него за охапкой дров. Увидев меня, она сделала знак обождать и снова скрылась в вигваме. Вскоре она вышла уже в сопровождении дочери. Они кивнули мне и направились по тропе к реке.

– Кья! – произнесла ее мать. – Долго же будет он там пировать. Он пробудет в гостях до тех пор, пока сможет курить бесплатный табак. Поэтому вы можете говорить друг с другом сколько хотите.

И я рассказал о том, как мне помогал Бизоний Камень и как я дал обет Солнцу. Услышав об обете, они затрепетали. Мы сидели с Сатаки плечом к плечу, и я чувствовал ее дрожь. Однако через некоторое время она воскликнула:

– Пусть так и будет! Но завтра ради тебя я дам Солнцу обет быть одной из тех, кто будет строить в его честь Великий Вигвам [22] !

– О, Сатаки! Нет! Твой отец... – стала умолять ее мать.

– Я ему ничего не скажу, а когда он услышит, как я даю обет, – будет поздно возражать.

На другой день я услышал в лагере пение: два голоса – моей матери и Сатаки – вели низкую и печальную мелодию посвященной Солнцу песни-обета, которую могут петь только чистые женщины. Они подходили ближе и ближе к нашему вигваму, и великая тишина наступила во всем лагере. Женщины прекратили работу, мужчины прервали разговоры, дети бросили игры, даже собаки затихли.

22

Ежегодная постройка черноногими в июле Великого (или Священного) Вигвама производилась постящимися по обету женщинами. Она сопровождалась обязательным перечислением всеми воинами своих подвигов за год и многочисленными религиозными церемониями. В их число входило и добровольное истязание своего тела во славу Солнца. Считалось, что прошедший это испытание приобретет особое благоволение Солнца.

Около нашего вигвама женщина и девушка остановились. Моя мать воскликнула:

– Хайя! Солнце! Раз я чистая женщина, раз я была верна своему мужу и за всю жизнь не знала другого мужчины, я теперь здесь, где все могут слышать, приношу клятву поститься, не пить воды и принять участие в строительстве Великого Вигвама. Все это я делаю ради моего мужа и сына, которых Ты благополучно привело домой через опасности их далекой тропы.

А Сатаки произнесла:

– Хайя! Могущественное Солнце! Раз я чистая девушка, я осмеливаюсь обратиться к Тебе. Ты доставило в целости домой того, кого я люблю, и он вернулся с оружием и лошадьми. Ты оберегало его, когда он был в страшной опасности. В благодарность за твою заботу о нем я даю обет поститься, не пить воды и помогать строить для Тебя Великий Вигвам. Сжалься над нами, Солнце! Дай нам, всем нам – мужчинам, женщинам и детям – долгую и счастливую жизнь, позволь нам достичь старости! О, могущественное Солнце!

Произнеся таким образом свой обет, они медленно двинулись дальше вдоль лагеря. И снова пели печальную песню и повторяли тут и там по всему большому лагерю свои клятвы – чтобы все люди могли их слышать.

Если женщина или девушка, приносящая клятву, солжет, долг тех, кто знает, что она недобродетельна, объявить об этом и доказать ее лживость. И тогда она сразу же может быть убита. Ведь, если недостойная женщина принесет обет, будет участвовать в строительстве Вигвама, Солнце за ее вину страшно накажет все племя.

Так предписало Солнце нашему далекому предку, Человеку со Шрамом [23] , посетившему его и принесшему указания, которым мы обязаны следовать.

На следующее утро великие воины обоих племен принесли в указанное место по шесту и каждый предъявил один из трофеев, добытый у врага. Это был трофей, захваченный в той битве, где жизнь воина подвергалась наибольшей опасности.

Потом знахари Солнца отметили вбитыми палками основания двух вигвамов для потения: один из них должен был стоять перед Великим Вигвамом, другой – позади него. Покрытие этих вигвамов было надежно сделано из старых шкур и на верхушку каждого из них водружен череп бизона. Одна половина его выкрашена в красный, а другая – в черный цвет. Это священные цвета: красный – цвет Солнца, а черный – цвет его жены, Ночного Светила. И, конечно, сами по себе черепа бизонов были священны. Ведь бизоны – наша пища, одежда, наши жилища – вся наша жизнь.

23

Один из героев мифологии черноногих. С его деятельностью черноногие связывали установление у них культа Солнца.

Затем знахари Солнца вошли в эти вигвамы, и их жены вкатили туда раскаленные на костре докрасна камни. Знахари спрыснули камни водой, и, когда густой пар заполнил весь вигвам, они стали молить Солнце отнестись благосклонно к тому вигваму, который построят для него, и дать всем нам долгую жизнь и счастье.

Между тем все женщины, давшие обет, собрались в нашем новом, добротном вигваме и выкрасили свои руки, лица и одежду священной красной краской. Они начали свой пост длиною в четыре дня и четыре ночи. Моя мать руководила их песнями и молитвами к Солнцу.

Я подошел поближе и слушал негромкие, печальные песни их ревностных молений. Слезы выступили из моих глаз, когда я услышал моление Сатаки:

– Хайя, Солнце! Для того, кого я люблю, для Апси, я буду помогать строить твой Священный Вигвам и в течение четырех дней, ибо четыре – священное число – буду голодать и не пить воды. Прими благосклонно мою жертву, всемогущее Солнце! Как и прежде, обереги моего любимого от всех опасностей на его тропах. Подари ему, всем нам, долгую и счастливую жизнь!