Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья

— И те ни о чем не догадываются?

— Нет, они знают о нападении и готовятся к нему.

— Well, тогда наши акции котируются неплохо. Нам надо привести сюда нихоров.

— Сначала надо как следует все продумать. Я должен изучить лагерь. Но для начала расскажите нам, как вам удалось сбежать оттуда. Мелтон отнял у вождя много времени, Крепкий Ветер уже не мог заниматься нами. На нас вообще перестали обращать внимание. Ног нам не связывали — только руки. А я еще накануне, не будь дурак, поработал над своими ремнями. В моей палатке стоял старый горшок с водой, из которого я мог пить. Я смачивал ремни, пока путы не ослабли, Я мог освободить руки. Когда меня вели назад, в палатку, я должен был пройти мимо палатки вождя. Возле нее стояла лошадь, та самая, которую вы только что видели. Дальше все было просто. Я скинул ремни, вскочил на лошадь, и только меня и видели!

— Представляю, что там началось.

— Поначалу не было никакого шума. Краснокожие как будто остолбенели от моего нахальства, и я без помех пролетел через весь лагерь. Ну а потом, конечно, был спектакль, да какой! С криками и воплями. Но момент, когда меня можно было догнать пулей, они упустили — ни одна в меня не попала. Даже караульные растерялись, и я проскочил и мимо них. Теперь вы знаете все.

— Сколько времени вам потребовалось, чтобы добраться сюда?

— Часа три, наверно.

— Вы полагаете, вас будут преследовать?

— Yes, sir! Сам-то я, конечно, им даром не нужен, а вот лошадь, которую я увел, очень дорога.

— Значит, они появятся здесь, но солнце уже скрылось, следы в темноте уже нельзя будет различить. Тем не менее нам нельзя оставаться здесь. Мы отправляемся к Белой Скале.

— Well, я еду с вами!

— Я не могу подвергать вашу жизнь риску, а возвращаться туда для вас — огромный риск.

— Теперь это уже не так, сэр. Когда с тобой рядом Олд Шеттерхэнд и Виннету, чего бояться? Я еду с вами. Или вы хотите рассказывать потом всем про Длинного Данкера, что он испугался кучки индейцев?

— То, что я о вас слышал раньше, не позволяет мне считать вас трусливым человеком.

— Вот оно что! Обо мне, оказывается, говорят что-то хорошее? Это радует старика, это приятно моему сердцу. Стало быть, я еду с вами, но как бы нам не наткнуться на индейцев, которые едут по моим следам.

— Виннету знает эти места и поведет нас.

— Через два часа вы увидите перед собой Белую Скалу, — сказал апач.

Мы дали лошадям напиться и сели на коней. На западе исчез последний отсвет ушедшего дня.

Небо нынче было снова покрыто тяжелыми облаками, но Виннету ехал столь же уверенно, словно дело было ясным днем. Если говорить о чувстве пространства, то другого подобного ему человека невозможно отыскать! Часа через два мы буквально уперлись в темный, уходящий вверх скальный массив. Виннету сказал:

— Вот та гора, про которую говорил Данкер.

— В самом деле? — спросил тот. — Не могу узнать ее в темноте.

— Это она. Если забраться наверх, то у нас под ногами откроются белые скалы.

— Тогда нам надо забираться!

— Стой! — остановил его я. — Лагерь разбит сразу же за горой?

— Да.

— Значит, она господствует над всей округой, и меня бы очень удивило, если бы наверху не оказалось поста. Пусть сначала Виннету поднимется туда один и все разведает.

Апач спрыгнул с коня и исчез во мраке. Вернулся он только через полчаса.

— Мои братья должны быть осторожны, — сообщил он. — Наверху — двое караульных.

— Значит, подняться наверх мы не сможем?

— Можем, но не верхом.

— Тогда надо отвести лошадей подальше отсюда. Фырканье или ржание могут нас выдать.

Мы отъехали довольно далеко назад и оставили лошадей под присмотром Эмери, а потом втроем вернулись к Белой Скале и осторожно поднялись на ее вершину. Часовые разожгли костер, и на фоне огня мы отчетливо увидели два силуэта. Это была ошибка с их стороны — какой же караульный позволяет видеть себя! Мы остановились на краю обрыва и посмотрели вниз. Там сверкало множество огоньков — горели костры. С большим трудом, но все же можно различить и контуры палаток.

— Интересно, в какой палатке Мелтон, а в какой — леди? — сказал я.

— А если бы я смог показать вам эти палатки, что бы вы тогда сделали? — спросил Данкер.

— Спустился в лагерь, чтобы, по меньшей мере, поговорить с леди, а то и вытащить ее оттуда.

— Как вы думаете туда проникнуть?

— Самым логичным способом — по реке. Я не уйду отсюда, не сделав, по крайней мере, попытки переговорить с леди. Какие там палатки? Летние или зимние?

— Летние.

— Значит, холщовые. Колышки можно вытащить. Далеко ли до воды от тех палаток, которые нам нужны?

— Совсем недалеко.

— Хорошо, я пошел. Возвращайтесь к лошадям и ждите меня там. Вот вам мое ружье, мой пояс и еще кой-какие мелочи, что не переносят сырости.

— Не слишком ли ты рискуешь, мой добрый брат? — озабоченно спросил апач. — Лучше бы ты взял с собой Виннету.

— Нет, этого мне делать не надо. Эх, если бы ты смог отыскать палатку!

Данкер, к которому была обращена последняя фраза, спросил:

— Вы, пожалуй, намерены войти в воду?

— Конечно! На одном берегу поднимается скала, на другом растут кусты. В их тени я пройду через весь лагерь.

— Это смело, чрезвычайно смело, и это мне нравится, сэр! Что бы вы сказали, если бы я смог нечто подобное проделать вместе с вами?

— Хм, я плохо вас знаю, чтобы ответить на этот вопрос. Умеете вы плавать, нырять и шагать в воде?

— Вполне сносно.

— Речка глубокая?

— Я не знаю.

— Быстрая?

— Нет.

— Вода сегодня в ней была прозрачная или мутная?

— Мутная, да еще в ней плавает много травы и обломков тростника.

— Это хорошо. Это просто очень хорошо, потому что поможет нам. Мы соорудим для себя остров, под которым спрячемся, и нас никто не сможет увидеть.

— Объясните-ка мне все, сэр!.. А то я что-то ничего не могу понять.

— Ну, это же очень просто. Любой ребенок может сделать такое. Вяжешь тростник и другие ветки, плывущие по реке, так что получается подобие маленького острова, который уносит течение. Посредине острова устраивается эдакая корзинка, в которой можно понаделать дырок. Потом подныриваешь под этот остров и просовываешь голову в корзинку, которая возвышается над водой, чтобы всегда хватало воздуха и не надо было задерживать дыхание, а также чтобы можно было глядеть по сторонам через проделанные дырки.