Сатана в церкви

На другой день Корбетт отправился на встречу с Симоном, оставив Ранульфа в Тауэре отсыпаться и отдыхать после вчерашних трудов. Он вышел из боковых ворот, откуда до церкви было всего несколько шагов. Зазвонили колокола, призывавшие к заутрене.

Обычно перед церковью было пустынно, и Корбетт, сразу все поняв, бросился бегом к собравшейся толпе в ужасе от того, что сейчас предстанет его глазам. Толпа расступилась, и он чуть было не споткнулся о тело мальчика, с которым беседовал ночью. Симон был в той же одежде и с той же прической. Вот только на шее у него зияла рана и кровь пропитала тунику на груди. Он лежал, раскинув руки и ноги и уставившись невидящими глазами в небо.

— Как это случилось? — спросил Корбетт у стоявшей рядом морщинистой старушки с загорелым лицом и выбившимися из-под капюшона седыми волосами.

— Не знаю, — ответила она. — Мы шли на рынок, а он тут. Рядом никого. Ну, послали за коронером и глашатаем. — Она пристально посмотрела на Корбетта, как это обычно делают старухи. — А почему ты спрашиваешь? Знаешь его?

Корбетт покачал головой:

— Нет. Сначала показалось, что знаю, но я ошибся.

Он повернулся и медленно побрел прочь, поняв, что ночью за ним следили. Кто-то видел, как он разговаривал с мальчиком, и решил ему помешать.

Неожиданно на Корбетта навалилась неодолимая усталость. Он, чиновник Короны, исполняет волю короля, а ему шагу не дают ступить, дважды чуть не убили, а теперь лишили жизни несчастного мальчишку. Корбетта охватило отчаяние, словно он — странник во тьме, который сбился с тропы и оказался по пояс в болотной жиже. Кому-то все известно. И этот кто-то заплатит за перерезанное мальчишеское горло. Вот только кто это? Может быть, Ранульф? Наверно, ему тоже нельзя доверять. Неужели убийцы Дюкета успели его подкупить? Корбетт решительно отверг эту мысль как чудовищную и недостойную всего того, что Ранульф сделал для него за последние дни. В конце концов, убеждал он себя, это Ранульф нашел таверну «Черный дрозд» и привел его туда, чтобы он встретился с Симоном. Стоило ли так трудиться, чтобы потом убить мальчишку? Единственным человеком, которого Корбетт подозревал в совершении преступления или по крайней мере в причастности к нему, был Роджер Беллет, священник церкви Сент-Мэри-Ле-Боу. Мрачный настоятель всем своим видом давал понять: ему известно больше, чем он говорит. Стоило Корбетту вспомнить сардоническую усмешку и издевательские замечания Беллета, как он со злобой осознал, что его опять обманули. Нет уж, довольно. Священник достаточно поводил его на крючке. Кажется, Барнелл говорил о полной свободе в расследовании? Что ж, он воспользуется этой свободой.

15

Вернувшись в Тауэр, Корбетт потребовал, чтобы его принял констебль, сэр Эдвард Суиннертон. Старый вояка пригласил чиновника в свое жилище на втором этаже Белой башни. Он внимательно выслушал просьбу Корбетта и огорченно покачал головой.

— Господин чиновник, я не могу, — сказал констебль. — Не могу я вот так, ни с того ни с сего арестовать священника, держать его под стражей, даже допросить его не могу без королевского приказа! Вы представляете, что скажут церковнослужители? Приходского священника в городе Лондоне увели из его дома и отправили в Тауэр! Да меня отлучат от Церкви, король лишит меня своей милости! На этом закончится моя служба! Нет, — заключил Суиннертон. — Не могу.

— Но этот человек наверняка изменник, — стоял на своем Корбетт. — Возможно, на его совести убийство, возможно, он участвует в заговоре против короля. Не исключено, что он занимается черной магией. Думаете, суд, Церковь, миряне нас не поймут?

— Может быть, и поймут, — ответил Суиннертон. — Но вы сами не уверены в его измене. У вас нет доказательств. У вас нет приказа, и в этом все дело!

Корбетт сдержался. Он понимал, что излишний напор лишь оттолкнет старого солдата, не привыкшего, чтобы им командовал чиновник.

— Что будет, — медленно произнес он, — если я окажусь прав? Если этот священник — преступник в глазах и Церкви и Короны? Скажем, он соучастник преступления и это выйдет наружу? Как тогда нам… — На слове «нам» Корбетт сделал ударение. — Как тогда нам оправдываться в том, что мы не приняли мер?

Тень неуверенности мелькнула во взгляде старика, и Корбетт понял, что игра еще не проиграна. Констебль отошел к одному из окошек-бойниц, выходивших во внутренний двор, и Корбетт дал ему немного времени на размышления, прежде чем возобновил атаку.

— Поймите, сэр Эдвард, прежде чем прийти к вам, я не один раз все обдумал. Я подозреваю этого человека в причастности к убийству, а также участии в заговоре, имеющем целью убийство короля. Вы не можете стоять в стороне, умывать руки, говорить, что к вам это не имеет отношения. К тому же, если я окажусь прав, у короля будут все основания отблагодарить вас.

Суиннертон отвернулся от окна, и по его лицу было видно, что он колеблется. Теребя козлиную бородку, он лихорадочно соображал, как с честью выйти из создавшегося положения. Наконец, вздохнув, он подошел к двери и приказал немедленно позвать начальника стражи. Вскоре явился рыжий детина с дубленым, коричневым от загара лицом. Его доспехи, поза, в которой он застыл, едва войдя в помещение, весь его облик выдавал в нем человека, привыкшего получать приказы и беспрекословно их исполнять. Суиннертон приблизился к нему и положил руку ему на плечо:

— Джон Невилл, представляю тебе нашего гостя. Хью Корбетт, чиновник в Суде королевской скамьи.

Корбетт ощущал на себе испытующий, оценивающий взгляд Невилла.

— Вы воевали, господин чиновник? — по-командирски звонко спросил он.

— Да, — ответил Корбетт. — Я служил в Уэльсе, когда король преследовал в горах бесчисленных валлийских вождей. Этого мне никогда не забыть, но, уж если быть совсем честным, повторения мне бы не хотелось.

Невилл ухмыльнулся, показывая два ряда желтых обломанных зубов:

— Так я и думал. Горжусь тем, что пока еще не разучился распознавать бывших вояк. Но все же странно видеть солдата в одежде чиновника.

— Господин Корбетт, — перебил его Суиннертон, — здесь не ради ратных дел, он просит нас повоевать вместо него. Делай, что он прикажет!

С этими словами Суиннертон вышел из комнаты, и Корбетт сообразил, что хитрец-констебль успел все тщательно продумать. Если Беллета схватят, а он окажется невиновным, то Суиннертон отвертится, так как впрямую не будет причастен. Но если Беллета признают виновным, тогда Суиннертон погреется в лучах славы. Улыбнувшись находчивости старого служаки, Корбетт взял Невилла под руку и тихо сообщил, чего ждет от него.

После этого Корбетту захотелось покинуть Тауэр и навестить Элис, однако, как он признался Ранульфу, вернувшись в отведенные им покои, ему было страшно выйти на улицы Лондона. Не исключено, что он, Корбетт, а не малыш Симон должен был лежать с перерезанным горлом у входа в церковь Святой Екатерины. Известие о смерти Симона помощник Корбетта воспринял с тем же равнодушием, с каким в тюрьме Ньюгейт отреагировал на собственное освобождение. Люди вроде него привыкли, что Смерть ходит рядом, она поджидала их каждый день, однако Ранульф согласился с тем, что хозяину лучше из Тауэра не выходить. Корбетт решил оставаться на месте, пока Невилл не приведет священника и не начнет его пытать. Вообразив это, он содрогнулся. Беллета отправят в застенки под Белой башней и оставят в распоряжении палачей, умеющих разговорить и самых упрямых узников.

Несколько часов простоял Корбетт в ожидании, глядя в окно, пока во внутреннем дворе не увидел Невилла со священником, связанным по рукам и ногам. Вниз Корбетт не пошел, но даже сверху было заметно, что несмотря на гневные протесты, тот очень напуган. В сопровождении нескольких лучников Беллет ступил на длинную каменную лестницу, ведущую в подземную тюрьму, и скрылся из виду. Корбетт знал, что теперь остается только ждать. Написав короткую записку, он отправил Ранульфа к Элис, чтобы успокоить ее, но при этом ни словом не обмолвился о происшедшем. Потом он завернулся в плащ и лег в ожидании Невилла.