Сателлит Его Высочества

Отец тогда поклялся не оставлять сироту своим вниманием и вот она уже около двадцати лет — а тогда ей не было и года — считается воспитанницей короля, и он относится к ней как к родной дочери. Ее апартаменты — по этому же коридору, но — в другом конце. Ну что еще?.. Отличается очень острым язычком, отец даже мрачно шутит, что язык ее если не подведет под монастырь, то уж точно оставит в старых девах. Она ведь к молодым людям бывает просто безжалостна.

— Норовистая лошадка, значит, — раздумчиво протянул Максим, — но не глупа, хотя бы?

— Да что ты! Стал бы я с какой-то там дурой такими вещами делиться… Нет, она умница. И рассудительна, и образованна не в пример своим сверстницам, отец говорит — один только изъян: насмешлива сверх меры. Грей, я уверен — вы с ней сумеете подружиться. Ты ведь не станешь обращать внимания на ее колкости, я же тебе намеренно об этом рассказал — и все будет в порядке.

— Хм, в порядке… Ладно, посмотрим. Веди уж, что ли, меня на «представление» — может и не стоит ни о чем беспокоиться…

* * *

— Сестрица, разреши тебе представить барона Грея, моего спасителя: барон Максимилиан Грей — баронесса Лючия Тауфф. Я уверен, что вы сможете быть друзьями. Было заметно, что принц несколько колебался в своей уверенности, — Ведь ты, сестрица, безусловно, сумеешь одарить расположением человека, оказавшему такую услугу твоему названному братцу?

— Какие могут быть сомнения, Тони? Я вся горю от нетерпения узнать поближе такого героического человека. Ведь вы мне расскажете о себе, барон? Мне интересно все-все.

— Ну, положим, баронесса, все я рассказать не могу, как бы этого ни хотел. Поверьте, это не мои тайны, но, надеюсь, что это не сильно вас расстроит: ведь не может же девушка с таким рассудительным взглядом быть до такой степени снедаема любопытством?

— Барон, вы что же, при помощи примитивной лести пытаетесь уклониться от рассказа?

«Ого, с пол-оборота…» — подумал Макс, но, улыбнувшись, ровным голосом ответил совсем другое:

— Нет, я просто прощупываю вашу восприимчивость к ней, баронесса…

— Все, все, — вмешался принц, — счет ничейный! Люси, дорогая, что случилось? Ты выглядишь взвинченной.

— Ах, Тони, прости, пожалуйста, и вы, барон — не сердитесь. Я действительно с самого утра слегка не в себе. Когда я поливала свои цветы, то вдруг заметила, что моя любимая фиалка заболела — листья стали бледными, а края лепестков пожухли, — и я ума не приложу, что надо сделать, чтобы она не погибла, а придворный садовник тем временем уехал на ярмарку в Стинию и неизвестно когда вернется…

— Сестрица, ну нельзя же расстраиваться из-за таких мелочей. Вернется садовник ровно через два дня и вылечит твою фиалку.

— Тони, ты не понимаешь: даже двух дней может оказаться слишком много — и она погибнет!

— Прошу прощения, баронесса, а мне позволено будет взглянуть на ваш любимый цветок? — подал голос Грей, которому надоело быть статистом.

— А что, барон, вы что-то понимаете в цветах? — снова излишне резко ответила Лючия.

— Не уверен, что смогу помочь, но моя бабушка души в них не чаяла и мое детство прошло в цветочном окружении. Притом, она любила с ними разговаривать, когда ухаживала, и я поневоле почерпнул тогда много полезного.

Макс выразительно зыркнул на давившегося от смеха Тони и продолжил:

— Возможно, что-нибудь совершенно случайно окажется уместным для вашего случая…

— Ну что ж, вот — извольте видеть. — Лючия указала изящной кистью с тонкими пальцами на уставленный цветочными горшками, широченный, во всю метровую толщину стены, подоконник. — Вон она, у самого окна.

— Да, вижу, действительно, очень красивый экземпляр, и не лучшим образом выглядит. Вы разрешите мне взять вазон в руки, чтобы рассмотреть повреждения поближе?

— Окажите милость, барон, — скептически ответила госпожа Тауфф и, не удержавшись, добавила, — только, ради всего святого, будьте осторожны!

— Не беспокойся, сестрица, — подал голос принц, — Макс искусный лекарь, можешь мне поверить — он не причинит вреда твоей любимице.

Тем временем Максим делал вид, что внимательно рассматривает растение и при этом старался не шевелить губами, произнося заклинание «регенерации» так, чтобы оно сработало с задержкой в несколько минут. Он действительно припомнил кое-что из «цветочных» разговоров своей бабушки:

— По-моему, ничего страшного, госпожа баронесса: дни сейчас безоблачные, фиалка стояла на самом солнцепеке, а она не любит прямого света. Вот и приболела самую малость. Стоит ее переставить подальше от стекла, туда, где свет будет рассеянным, и она очень скоро оживет.

— Вы так думаете? — по-прежнему скептически произнесла Лючия.

— Вне всяких сомнений. Давайте ее поставим вот сюда, вы ведь все равно ничем не рискуете…

— Будем надеяться, что все будет так просто, как вы говорите, — все еще недоверчиво согласилась девушка. — А сейчас позвольте предложить вам вина. Барон, принц, прошу сюда, и, может быть, господин Грей снизойдет до рассказа о себе… — не удержалась она от шпильки.

— Полно, полно, Люси! Конечно же, Макс расскажет о себе, правда, Грей?

— Без труда, Тони. И что бы вам хотелось узнать, дорогая баронесса?

— Для начала — называйте меня по имени.

— Спасибо, Лючия. И мне было бы приятно, если бы вы называли меня Максимом или Максом, как вам будет удобней. Итак?

— Хорошо, Максим, раз не обо всем можно говорить, давайте попробуем разматывать клубочек, как это и принято — со свободного конца. А места разрывов попросту связывать, вот и получится, хоть и с узелками, но цельная нить. Согласны?

— Очень удачное предложение. И где же находится наш свободный конец?

— А на Блексайде. Вы-то как там оказались?

— Может, вы и не поверите, Лючия, но это чистая правда — намеренно. И как раз с целью разыскать тех, кто так беззастенчиво отбирает жизни у неосторожных прохожих.

— И зачем же они вам понадобились?

— Вот за тем, чем все и кончилось. Мне об этом вопиющем безобразии рассказала хозяйка трактира, где я обедаю. Добрейшая женщина была так взволнована, что мне захотелось пойти и взглянуть на месте, нельзя ли как-то поправить положение.