Сбежавший нотариус

О чтении Бержерон помнил очень хорошо, но он ничего не слушал, после первых же строк признав, что это тот самый акт, копия которого хранится у него. Ни один параграф не оправдывал отказа Ренодена выдать ему деньги.

«Это то самое завещание, которое было составлено вашим старым коллегой Тессье незадолго до его смерти?» — спросил он. «То самое. Я ничего не менял в нем, — с ударением на „я“ ответил Реноден. — Лишь прибавил самые пустяки… всего пять слов… и вот какая досада… эти-то пять слов и не позволяют мне исполнить ваше требование». — «Можно узнать эти слова?» — промолвил Бержерон, которого душил гнев. «Вот они: „Исполнять немедленно и обозначать употребление“». — «Что это значит?» — «Что вы не можете располагать ни одной ценной бумагой, не заменив ее тотчас другой. Сегодня вам угодно было продать одни бумаги, прекрасно! Но сумма, вырученная за них, должна быть немедленно употреблена в дело душеприказчиком, то есть мной, вашим покорнейшим слугой, который готов исполнять все ваши приказания относительно размещения капиталов по вашему усмотрению». — «Я могу распоряжаться состоянием, но никогда никакие капиталы не будут проходить через мои руки?» — «Вы верно изволили выразиться».

Бедный Бержерон был вне себя от ярости. Что в особенности бесило его, так это простодушный тон, которым Реноден заявил: «Вы освобождены от ответственности за чужие деньги». — «Так я опекун, которому не доверяют?» — «О! Какое нехорошее слово! Напротив, вы опекун, опыт и способности которого оценены по достоинству. Вам предоставлено право решать, как размещать деньги». — «Что вы будете приводить в исполнение вместо меня». — «О нет, не вместо вас, это выражение неверно. По вашему приказанию, как того требует моя обязанность душеприказчика». — «Значит, я не могу прикасаться к капиталам?» — повторил Бержерон. «Да. Если только…»

Бержерон навострил уши. Но — случайно или нет — именно в эту минуту нотариуса прервал клерк, который, просунув голову в полуотворенную дверь кабинета, доложил: «Жибо ждет». — «Что ему нужно?» — осведомился Реноден. «Он говорит, что должен получить сегодня деньги… сумму, вырученную за бумаги, которые вы должны были продать для него». — «Ах, черт возьми! Он прав, этот добрый малый, только я совсем забыл! Жибо очень спешит получить свои деньги?» — спросил нотариус. «Как мне кажется, да», — ответил клерк. «Не может ли он подождать до следующей недели, когда я опять поеду в Париж?» — «Он говорит, что хочет купить клочок земли, которая будет продаваться в воскресенье с аукциона». — «А, черт! — пробормотал Реноден. — Сегодня пятница. Мне придется поехать завтра в Париж, чтобы он вовремя получил свои деньги!» — «Почему вы не хотите выдать нужные Жибо деньги из вашей кассы? В таком случае вы могли бы поехать в Париж, когда вам будет угодно». — «А ведь правда! Иногда самые простые вещи не приходят в голову!» — воскликнул нотариус, вставая с места и направляясь к кассе.

Скрип кассовой дверки привлек внимание Бержерона. Вид банковских билетов, которые он надеялся получить, заставил его болезненно содрогнуться. «Вы правы, — говорил Реноден, — выдав Жибо нужную сумму из кассы, я дам малому возможность купить желанную землю и избавлю себя от поездки в Париж…»

С этими словами он протянул руку к полке, на которой лежали золотые и серебряные монеты. Вдруг нотариус остановился и, быстро заперев кассу, сказал: «Нет, нужно быть аккуратным в делах. Я не могу располагать этими деньгами, предназначенными для другой цели… Жибо получит деньги тогда, когда я продам его облигации. Ему придется подождать до следующей недели». — «Но аукцион в это воскресенье», — заметил клерк, защищая интересы Жибо. «Очень сожалею, но ему придется подождать».

Клерк возобновил приступ: «Почему бы ему не поехать завтра в Париж самому?» — «К чему? — возразил нотариус. — Я наложил запрет, деньги выдадут только мне…» — «Если только…» — начал клерк.

Бержерон почувствовал, как дрожь пробежала по всему его телу. Он уже второй раз слышал это «если только», но теперь в применении к другому. Следовательно, не мешало прислушаться. Но Реноден не дал клерку окончить фразу. Он ударил себя по лбу, вскрикнув: «Черт возьми! Вы правы. Где же у меня голова сегодня? Что с ней сталось?»

С этими восклицаниями он приподнял бювар и вынул лист гербовой бумаги. Безмолвный, взволнованный, Бержерон внимательно следил за всеми движениями нотариуса. Он видел, как тот взял перо и внизу листа написал: «Бон на получение». Потом под этими словами вывел крупными витиеватыми буквами свою подпись так, что ее можно было прочесть с расстояния в пять шагов. После чего протянул бумагу клерку, говоря ему довольным тоном, что освободился от поездки в Париж.

«Теперь над моей подписью напишите, что я снимаю запрет и уполномочиваю выдать деньги Жибо. С этой бумагой он получит их без возражений».

Когда дверь за клерком затворилась, Реноден радостно воскликнул: «Вот я и избавлен от труда! Теперь я весь к вашим услугам, любезный господин Бержерон». — «Так объясните мне, что значит ваше „если только“? Вы сказали это, когда вошел ваш клерк», — произнес Бержерон, стараясь казаться равнодушным. «В качестве душеприказчика я, несмотря на завещание, могу уполномочить другого получить деньги вместо меня. Может представиться такой случай, болезнь, например, когда кто-нибудь из моих собратьев по профессии или даже мой старший клерк вынуждены будут заменить меня. Нотариусу позволяется болеть лишь на том условии, чтобы не страдали интересы его клиентов…» — «Но этот Жибо, которому вы дали полномочие, не нотариус и не клерк». — «Да, но он прямой наследник. Деньги, которые он будет получать, его собственность. Ничто не препятствует ему делать с ними все, что ему заблагорассудится». — «Между тем как я?..» — «Вы, сударь, только опекун, то есть в ваших руках интересы другого лица, интересы, которые строго охраняются завещанием».

Как только он произнес эти слова, в кабинет вошел клерк; у него в руках была гербовая бумага, которую он подал своему патрону.

«Почему вы не написали то, что следовало?» — с удивлением спросил нотариус, увидев чистый бланк. «Пока я говорил с вами, в контору приходил продавец земли, и Жибо договорился с ним. Они отложили дело по взаимному соглашению на определенный срок. Вот почему я возвращаю вам чистый бланк».

Реноден взял лист, на котором красовалась его подпись, и положил в бювар со словами: «Что не послужило одному, может послужить другому».

Когда старший клерк удалился, нотариус обратился к Бержерону, внимательно следившему за всем происходившим. «Итак, окончим нашу беседу о завещании и распределим наши роли. На вас лежит забота подыскать хорошие акции для размещения капиталов, на мне — исполнять ваши распоряжения, вынимать и вкладывать деньги, принадлежащие несовершеннолетней девушке. Одним словом, вы совершенно избавлены от труда и формальностей. На мне одном лежит вся ответственность».

Бержерон почти не слышал этих слов. Мысли его были поглощены бланком с подписью нотариуса. Он обманулся в надежде получить деньги и должен этому покориться… Но он помнил, что жена оставила ценных бумаг на сумму в шестьсот семьдесят тысяч франков. Однако он не может их продать, не имея полномочий от Ренодена. Вот если бы ему добыть этот подписанный бланк!..

Между тем нотариус продолжал: «Что касается доходов от состояния, то, за исключением сумм, необходимых на содержание и воспитание несовершеннолетней, я буду получать их и присоединять к капиталу по вашему указанию».

Бержерон утвердительно кивнул, но сделал это совершенно машинально, ибо голова его была занята подписанной бумагой.

«Удовольствие беседовать с вами заставило меня забыть, что другие клиенты ожидают своей очереди… Позвольте мне пойти успокоить их». И Реноден вышел из кабинета. Отсутствовал он не больше двух минут. А возвратившись, встретился с Бержероном, который уже собрался уходить.

«Я ухожу, господин нотариус, не хочу злоупотреблять вашим временем… Непростительно было бы с моей стороны мешать вам принимать других клиентов. Я приду завтра». И Бержерон удалился легкой походкой.

Вернувшись в кабинет, Реноден подошел к столу и открыл бювар. Бумага с подписью исчезла.

Х

Убедившись в краже, Реноден предался неудержимому смеху.

«Поздравляю вас, любезный Мервиль, вы превосходно исполнили свою роль!» — воскликнул нотариус, когда в кабинете появился клерк. «Что, патрон, все получилось?» — «Вполне! Он попался». И, подведя клерка к окну, нотариус поднял занавеску.