Сбежавший тролль

Ну, ладно, на тот случай, если вы действительно продолжаете это читать, я тоже вынужден продолжать рассказывать. Даже если вы бросили это читать, слова отсюда уже никуда не денутся. А может быть, и денутся. Может быть, когда вы закрываете книгу, все слова исчезают и возвращаются только тогда, когда вы снова ее открываете. Но, в любом случае, сейчас они здесь и собираются поведать вам о том, что вспомнил Тролль-папа. Смотрите.

Много, много лет назад, когда Тролль-папа был маленьким мальчиком и его называли — как и большинство других маленьких троллей — Тролль-сыном, он часто ходил рыбачить на волшебное соленое озеро в Тенистом лесу. Это было его самое любимое занятие на свете. Он сидел на краю Безмолвного озера и пытался поймать рыбу-хоботуна. Конечно, он не смог бы приготовить и съесть эту рыбу. Эти рыбы такие ядовитые, что всего один кусочек, положенный в рот, убил бы его прежде, чем он успел бы его проглотить. Нет, каждый раз, когда ему попадалась рыба-хоботун, он отпускал ее обратно в воду. И кроме того, у него всегда получалось поймать еще одну. Удовольствие было в том, чтобы сидеть одному, без родителей, которые дома вечно к нему придирались.

Он почти никогда никого не встречал. Обычно там был только он, спокойная вода и рыбы-хоботуны. Но однажды он кого-то увидел. Другого тролля, примерно одного с ним возраста. Только этот тролль шел не из Троллхельма, а с другой стороны. Еще одно обстоятельство, поразившее молодого Тролль-папу, заключалось в том, как он был одет. Никогда в своей жизни он не видел такого элегантного тролля.

Мальчик-тролль подошел поболтать. И некоторое время они наслаждались дружеской беседой о рыбах-хоботунах. Тролль-папа (которого тогда звали Тролль-сын) сказал мальчику, что рыбы-хоботуны такие медленные и вялые из-за того, что вода в озере соленая.

— Она делает их сонными, — заявил он.

— Сонными? Значит, я могу взять чашку с водой и позволить ей испариться, так что вся соль останется на дне, — сказал элегантно одетый мальчик. — И тогда я смогу заснуть, просто понюхав ее.

— Испариться? Я не понимаю этого слова.

— Это потому, что ты тролль.

— Как и ты.

— Нет, — засмеялся элегантный мальчик. — Я человек. Меня зовут Мартин. Тролль! Честное слово, это ужасно смешно.

Тролль-папа-которого-тогда-звали-Тролль-сыном показал пальцем на воду:

— Ты не человек, раз у тебя такое лицо. Ты — тролль. В Тенистом лесу нет человеков. Глянь туда, в воду. У тебя не один глаз, как у меня, но лицо у тебя такое же бугристое, как и мое. И глянь на свой огромный нос. Это тролличий нос, вот.

Элегантный мальчик молчал, казалось, целую вечность. Потом он наклонился над озером и посмотрел на свое отражение в гладкой поверхности.

— Ты в порядке? — спросил Тролль-папа-которого-тогда-звали-Тролль-сыном.

Элегантный мальчик наконец ответил самым печальным и тихим голосом, который только можно себе представить:

— Я… я… я… я… тролль.

Он посмотрел на Тролль-папу-которого-тогда-звали-Тролль-сыном.

— Я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, — сказал он ему. — Ты мерзкий, отвратительный тролль!

Следующее, что помнил Тролль-папа, — это как мальчик убежал прочь, исчезнув в лесу на северной стороне озера. Он никогда больше его не видел — по крайней мере, так он думал.

Ну вот, так все и было. Разве от этого бедственное положение Тролль-папы не окрашивается новыми трагическими красками? Разве это не дает глубокое психологическое объяснение феномену жестокости Улучшителя?

Ох, да кому это интересно? Все, я пошел.

Пока.

Урок рыбалки

Улучшитель приказал Улучшающему пруту еще туже обвить тело Тролль-папы и снова позвал:

— Тролль-сын! Пока что ты не выполняешь своего урока… Думаю, нам придется прибегнуть к некоторым жестким мерам. Назначить крайний срок, можно назвать это так. Я буду считать от десяти до нуля. Когда я досчитаю до нуля, твой отец будет мертв, если ты не выйдешь из своего укрытия. Десять… девять… восемь…

— Пожалуйста, — прохрипел Тролль-папа, чье лицо стало пепельно-серым. — Не делай это.

— …семь… шесть… пять…

— Мы уже говорили вам, — вмешался Сэмюэль. — Мы не знаем, где он. Ты правда можешь с таким же успехом пойти домой.

— Сэмюэль, — прошипела тетя Ида уголком рта. — Чш-ш.

— …четыре… три…

— Мы не можем просто поговорить об этом? — предложил дядя Хенрик. — Человек с… э-э… троллем? Давайте не делать ничего второпях.

— …два. Один… Очень хорошо, Тролль-сын, — сказал Улучшитель. — Твой отец должен…

— Нет, — воскликнул Сэмюэль. — Подождите!

Ровно в этот момент дверь прачечной скрипнула, и оттуда выскользнул Тролль-сын.

Улучшитель качнул запястьем, и Улучшающий прут замер.

— Папа, — проговорил Тролль-сын, изумленно моргая при виде всей сцены.

— Тролль-сын? Тролль-сын? — голос Тролль-папы был слабым, но в нем отразилось множество эмоций, когда он слепо повернулся по направлению к мягким шагам сына.

Улучшитель отступил назад, милостиво разрешив папе воссоединиться с сыном. Он смотрел, как Тролль-папа, с обернутым вокруг тела прутом, крепко обнимает своего сына, жадно вдыхая его запах.

— Я извиняюсь, — говорил Тролль-папа, задыхаясь. — Я извиняюсь…

Сэмюэль думал о том, что теперь случится с Тролль-сыном. Что с ним собирается сделать Улучшитель? Он не мог себе этого представить.

— Конечно, — сказал Улучшитель, — как бывший рыбак Тролль-папа знает, что обычно происходит с наживкой… Ее помещают на крючок и используют по назначению, а затем выкидывают. Сжимайся, прут, сжимайся…

Улучшитель еще раз тряхнул тем концом прута, который был у него в руке, и он сжался вокруг тела Тролль-папы. Не прошло и пары секунд, как лицо его стало совершенно серым.

— Нет! — закричал Тролль-сын. — Нет! Папа!

Тролль-папа задохнулся и вцепился в прут, а затем обрушился на пол. Сэмюэль побежал к Улучшителю:

— Прекратите! Отпустите его!

— Сэмюэль! Нет! — одновременно закричали тетя Ида и дядя Хенрик.

Но было уже поздно. Пришла очередь Сэмюэля оказаться в заложниках.

Однако на этот раз Улучшитель потянулся к карману за чем-то новым. За бутылкой с темной зеленоватой жидкостью.

Он открыл бутылку своими кривыми зубами и затем перевернул ее, в результате чего на полу образовалась большая зеленая лужа, отделившая двух троллей и Сэмюэля от тети Иды и дяди Хенрика.

А Тролль-сын тем временем сидел, склонившись над умирающим телом своего папы, и в отчаянии глядел на то, как его плоть становится все более серой, постепенно превращаясь в камень.

— Я тоже извиняюсь, — сказал Тролль-сын.