Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

— Лично мне предпочтительней пейзаж, — признался я.

— Не только вам, но и многим. Пейзаж — работа более поздняя, одну от другой отделяют примерно два десятилетия. Обе без названия, а холст, что покрупнее, типичный пример раннего творчества Дэниела.

Я перевел взгляд обратно на пейзаж. Форма шпиля казалась мне необъяснимо знакомой.

— Это место реально существует? — спросил я.

— Это Галаад, — ответил Хармон.

— Вы имеете в виду «детей Галаада»?

Джоэл со вздохом кивнул.

— Еще одно из темных пятен в истории нашего штата. Потому-то я и держу это полотно здесь. В основном, пожалуй, из уважения к памяти Дэниела и тому, что он презентовал эту картину мне, но отчасти и оттого, что я бы не хотел вывешивать ее в более доступных местах моего дома.

Общину Галаад, по названию библейских городов-убежищ, основал в пятидесятые воротила средней руки Беннет Ламли, наживший состояние на строевой древесине. Человек он был богобоязненный и заботился о духовном благе людей, работавших в лесах южнее канадской границы. Однажды ему пришла мысль, что если основать город, в котором бы жили рабочие со своими семьями, город, где спиртное и блуд объявлены вне закона, то можно таким образом удержать его жителей от греховности. И он учредил план строительства, самым заметным элементом которого стала массивная каменная церковь, призванная служить средоточием и символом поселения и приверженности жителей Господу. Дома Ламли стали постепенно заселяться лесорубами и их семьями, из которых некоторые, вероятно, были искренне преданы общине, основанной на христианских принципах.

К сожалению, единодушия в этом вопросе не существовало. Постепенно о Галааде стали расползаться слухи — в частности о том, что здесь творится под покровом ночи, — но времена тогда стояли иные, и у полиции были коротки руки, особенно там, где Ламли с целью сохранить фасад своей идеальной общины препятствовал проведению следственных действий.

И вот в 1959 году один охотник, идущий в окрестностях Галаада по следу оленя, неожиданно наткнулся на мелкую могилку, частично разрытую лесным зверьем. Там обнаружился трупик младенца, мальчика, буквально дня от роду. Позже было установлено, что он истыкан вязальной спицей. Неподалеку оказались еще две похожих могилы, в каждой по трупику мужского и женского пола. На этот раз полиция нагрянула скопом. Начались дознания и допросы, мягкие и не очень, но к этой поре взрослое население поселка уже успело разбежаться. Три девочки — одна четырнадцати, две пятнадцати лет, — прошли медосмотр, в ходе которого выяснилось, что с год назад они разрешились от бремени, то есть разродились детьми. Беннету Ламли пришлось действовать. Созывались собрания, в кулуарах перешептывались влиятельные персоны. И вот по-тихому, незаметно Галаад распался, а строения его были или разрушены, или брошены догнивать в запустении. Осталась лишь большая недостроенная церковь, которую постепенно обжил лес, поглотив ее шпиль зелеными извивами плюща. Лишь один человек в связи с происшедшим был осужден и посажен — некто Мейсон Дубус, считавшийся в общине старостой. В вину ему были вменены похищение ребенка и половая связь с несовершеннолетней — после того как одна из разродившихся девочек рассказала полиции, что семь лет она фактически пробыла пленницей Дубуса и его жены, будучи похищенной за сбором ягод невдалеке от родного подворья в Западной Вирджинии. Жена Дубуса избежала тюрьмы, заявив, что во всем совершенном ее мужем она была задействована против воли, и именно ее свидетельство помогло обосновать против него обвинение. Рассказать что-либо еще о жизни в Галааде она не могла или отказывалась, однако из свидетельств кое-кого из детей, и мальчиков, и девочек, явствовало, что их систематически подвергали жестокому обращению и до, и во время существования поселка Галаад. Это была, по словам Хармона, темная глава в истории штата.

— А вообще у Клэя много таких картин? — поинтересовался я.

— У Клэя картин немного по умолчанию, — ответил Джоэл, — но из тех, которые я видел, часть определенно содержит образы Галаада.

Галаад находился сразу за Джекманом, а Джекман был как раз тем местом, где нашли брошенным автомобиль Клэя. Я напомнил об этом Хармону.

— Галаад, я думаю, вызывал у Дэниела определенный интерес, — сказал тот осторожно.

— Просто интерес или нечто большее?

— Вы хотите сказать, был ли Дэниел на Галааде помешан? Я так не думаю, хотя, учитывая специфику его работы, неудивительно, что история того места вызывала у него любопытство. Ведь он, между прочим, интервьюировал Дубуса. Он сам мне об этом рассказывал. У Дэниела, кажется, была некая идея насчет какого-то там проекта по Галааду.

— Проекта?

— Да, книги о Галааде.

— Он именно такой термин использовал — «Проект»?

— Точно не скажу, — подумав, ответил Хармон. — Может статься, что и да.

Допив одним глотком бренди, он поставил стакан на стол.

— Боюсь, я совсем забросил других гостей. Ну что, пора обратно в гущу боя?

Открыв дверь, он пропустил меня и запер ее за нами на ключ.

— Как вы думаете, что произошло с Дэниелом Клэем? — спросил я его, слыша, как с нашим приближением к гостевой нарастает шум голосов.

— Я не знаю, — сказал Джоэл, остановившись у дверей. — Одно могу сказать: Дэниел был не из таких, кто может совершить самоубийство. Быть может, он себя винил в том, что случилось с теми детьми, но руки из-за этого он бы на себя накладывать не стал. Однако, будь он жив, за истекшие с его исчезновения годы он бы уж, наверное, установил с кем-нибудь контакт — со мной ли, со своей дочерью или с кем-нибудь из коллег. Тем не менее он этого не сделал, ни разу.

— В таком случае, по-вашему, он мертв?

— Я думаю, убит, — поправил меня Хармон. — Только за что, понятия не имею.

Глава 12

Вечеринка, если ее можно так назвать, выдохлась в начале одиннадцатого. Время я проводил преимущественно в компании Джун, Лета и Ньоко, делая вид, что слегка разбираюсь в искусстве (получалось не очень), и гораздо меньше с Джейкобсом и двумя банкирами, делая вид, что слегка понимаю в финансах (выходило тоже так себе). Джейкобс, народный писатель, был сведущ в высокорисковых облигациях и валютных спекуляциях куда больше, чем принято человеку из народа. Двуличность его была такая вопиющая, что по-своему восхищала.

Гости начали разбредаться по своим автомобилям. Хармон, несмотря на то что резко похолодало, стоял у крыльца и каждого отдельно благодарил за приход. Жена его исчезла, вежливо пожелав всем поочередно доброй ночи. Ньоко ее сердечностью охвачена не была, и я еще раз понял, что, демонстрируя показное безразличие, Лори Хармон не настолько уж отстранена от действительности, как то думает молодая азиатская американка.

Когда на выход засобирался и я, Хармон, обмениваясь рукопожатием, левую руку положил мне на предплечье.

— Передайте Ребекке, — сказал он, — что, если я что-то могу для нее сделать, пусть только даст знать. Очень многие хотели бы выяснить, что все-таки случилось с Дэниелом. — Лицо его омрачилось, голос сделался тише, и он добавил: — Причем не только друзья.

Я ждал, что Джоэл скажет дальше (загадочность прямо-таки картинная).

— В конце, прежде чем исчезнуть, Дэниел заметно изменился, — продолжал Хармон. — И дело не только в тех его невзгодах — случай с Муллером, откровения о насилии. Нет, там было что-то еще. Последний раз, когда я его видел, он о чем-то напряженно раздумывал. Может, это было какое-то исследование, но какое исследование могло человека так потрясти?

— Когда вы его в последний раз видели?

— С неделю до того, как он пропал.

— И он никак не намекнул, что его может тревожить, волновать, помимо тех его известных трудностей?

— Никак. Просто такое сложилось впечатление.

— Почему вы, интересно, не сказали мне об этом у себя в кабинете?

Джоэл метнул на меня взгляд, ясно говорящий, что в своих решениях он никому не отчитывается.

— Я обстоятельный человек, мистер Паркер. Шахматист неплохой. Потому, наверное, и бизнесмен из меня вышел недурственный. Я давно усвоил, что пауза на обдумывание перед очередным ходом всегда окупается. У себя в кабинете я не очень-то хотел ассоциировать себя с Дэниелом Клэем; думал, хватит уже. Да, он был мне другом, но после всего, что произошло, после всех этих слухов и шепотков насчет насилия я решил, что лучше бы мне все же от него дистанцироваться, отмежеваться.

— А теперь вы взяли и передумали.

— Не совсем. Частично я все еще подозреваю, что ничем хорошим ваше вынюхивание не завершится, но если оно раскроет о Дэниеле правду, развеет подозрения, а заодно и подучит уму-разуму его дочь, то вы, может статься, докажете мою неправоту.

Он высвободил мою ладонь и убрал руку с предплечья — дескать, сделка совершена. У нас на глазах с парковки на проезд медленно, толчками выруливало авто писателя — старый «Додж», грузовик, на котором он сейчас неуклюже маневрировал, как на тяжелом танке. Между тем было известно, что у себя в Массачусетсе Джейкобс — этот человек из народа — ездит на «Мерседесе», а апартаменты у него красуются под Гарвардом. Хармон лишь с усмешкой покачал головой.