Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

– … пуля застревает в стволе, – закончил за него Луис. – Знаю. Сам их собирал.

– Вот как? – встрепенулся Хойл. – Интересно, где?

– Да так, – пожал плечами Луис. – Давно это было.

– Ну-ну.

В глазах у Хойла мелькнуло замешательство: он понял, что, задав вопрос Луису насчет его прошлого, тем самым переступил некую грань. Было видно, что к подобным ситуациям он не привык. Чтобы скрыть свой дискомфорт, Хойл нарочито гостеприимным жестом указал на пару кресел и две кушетки, расположенные вокруг низенького, красного дерева столика. Луис сел в одно из кресел, в другом разместился Хойл, а Ангел занял место на кушетке. На предложение выбрать что-нибудь из спиртного Ангел с Луисом ответили отказом. Тогда был подан зеленый чай с какими-то японскими постряпушками, что липли к зубам и наполняли рот вкусом хрена с лимоном – не то чтобы неприятно, а просто непривычно.

– Прошу меня простить, что не предлагаю вам обменяться рукопожатиями, – произнес Хойл учтиво, хитро выдавая свое единоличное решение за просьбу, которую надлежит благосклонно воспринять остальным. – Я, даже будучи в перчатках, отношусь к столь деликатным вопросам с известной долей осторожности. Человеческие руки, как известно, служат домом всевозможным бактериям, и своим, и чужим. Да что там домом – сущей выгребной ямой микробов! Особенно следует опасаться тех, что передаются через прикосновение и воздушно-капельным путем. Моя иммунная система уже не та, что была когда-то, – врожденная, понимаете ли, слабость, – так что с некоторых пор я больше не рискую покидать стены своей резиденции. И хотя на здоровье я отнюдь не жалуюсь, но принимаю, как видите, определенные меры предосторожности, особенно в отношении посетителей. Надеюсь, вас это не обижает.

Ни Ангел, ни Луис обиженными не выглядели. У Луиса вид был все такой же непроницаемый, а у Ангела – слегка растерянный. Он осторожно посмотрел себе на руки: вроде бы чистые. Хотя представление о выгребных ямах Ангел имел. Он пригубил зеленый чай, на редкость безвкусный: хоть полощи в нем руки.

– Я слышал, вы испытываете некоторые трудности, – сказал Николас.

Свои реплики он адресовал исключительно Луису. Ангел к такому поведению привык. Оно его не задевало. Более того: если вдруг что-то пойдет не так, то у Ангела перед такими, как Симеон и его хозяин, есть преимущество, поскольку они его недооценивают.

– Я вижу, вы хорошо информированы, – заметил Луис вслух.

– На этом строится мой бизнес, – ответил Хойл. – Вышло так, что в данном конкретном случае наши с вами интересы совпали. Я знаю, кто наслал тех людей на ваш дом и на ту автомастерскую в Куинсе. Знаю, зачем они были посланы. Известно мне и то, что ситуация, скорее всего, ухудшится, если только вы не проявите должную оперативность.

Луис выжидательно молчал.

– В восемьдесят третьем году, – продолжал мысль Хойл, – вы ликвидировали некоего Лютера Бергера. Выходя с деловой встречи в Сан-Антонио, он был с близкого расстояния застрелен в затылок. За выстрел вам заплатили пятьдесят тысяч долларов – неплохая сумма по тем дням, даже при учете дележки с шофером, на машине которого вы скрылись с места происшествия. Согласно протоколу, о мотиве устранения Бергера вы не спрашивали.

К сожалению, на самом деле его имя было не Лютер Бергер. Его звали Джон Лихаген, или Джонни Ли, как он иногда именовался. А отцом ему приходился Артур Лихаген. Который смерть своего старшего сына принял очень близко к сердцу. И долгое, очень долгое время пытался вызнать, кто же стоял за тем убийством. За истекший год у него в этом поиске, надо сказать, наметился существенный прогресс. Неделю назад не стало человека – звали его Баллантайн, – который через Гэбриела нанял для ликвидации вас. Он был убит, а его останки скормлены свиньям. Лихагену, помимо прочего, удалось установить и вашу личность, а еще того шофера, что увез вас тогда с места происшествия. Вам он, скорей всего, известен как Детка Билли. Он, как и Баллантайн, оказался убит: по моим данным, зарезан в туалете, хотя об обстоятельствах его кончины вам, возможно, известно больше, чем мне.

Людей, что напали на ваш дом и на ту автомастерскую в Куинсе, подослал Лихаген. За ними наверняка будут и другие. Вам, несомненно, хватит сноровки сладить с большинством из них, но, как и всяким террористам, этим людям достаточно того, чтобы им повезло хотя бы единожды, в то время как вам обоим везение, а с ним и сноровка, будут требоваться постоянно, из раза в раз. Логично также предположить, что вы бы предпочли остаться в стороне от чрезмерного внимания к вашим бизнес-операциям – если оно и есть, то пусть будет по минимуму. А значит, вам надлежит действовать. Причем лучше раньше, чем позже.

– И откуда же вам все это известно?

– Известно потому, что я нахожусь с Артуром Лихагеном в состоянии войны, – ответил Хойл. – И о его намерениях и действиях я обычно стремлюсь знать как можно больше.

– Предположим, что кое-что из вами сказанного действительно правда. Но почему вы так охотно делитесь всем этим с нами? – задал вопрос Луис.

– Лихаген – мой заклятый враг. И вражда у нас идет издавна. Мы росли невдалеке друг от друга, но с какой-то поры наши пути кардинально разошлись. Несмотря на это, судьба в очередной раз свела нас вместе. Так вот, я бы хотел пережить своего врага, и желательно как можно скорее.

– Должно быть, вражда действительно сильная, – рассудил Луис.

Вместо ответа Хойл сделал кивок Симеону, и тот выставил на стол миниатюрный ДВД-плеер. С нажатием кнопки «play» после некоторой паузы появилось зернистое, некачественное изображение.

– Это пришло пару месяцев назад, – прокомментировал Николас.

На экран он не смотрел, созерцая лишь змеистые изменчивые блики на стене.

Объектом съемки выступала приятной наружности блондинка – молодая, лет тридцати или тридцати с небольшим. Похоже, она лежала бездыханная, а лицо и волосы перепачкались в грязи. Она была обнажена, но ее тело в основном загораживали массивные, с оплывшими брыльями головы хряков, хлопотливо кормящихся ее плотью.

Ангел отвернулся. Симеон нажал кнопку «пауза», застопорив изображение.

– Кто это? – задал вопрос Луис.

– Лоретта, моя дочь, – ответил Хойл. – Она встречалась с оставшимся в живых сыном Лихагена, Майклом. Делала это нарочно, мне назло. Она винила меня во всем, что складывалось в ее жизни не так. Спать с сыном человека, которого я ненавидел всеми фибрами, для нее, как видно, было чем-то вроде мести мне, родному отцу. Но она недооценивала способность семейки Лихагенов на изуверское насилие и жестокость.

– Зачем они так поступили? – тихо спросил Луис.

Не в силах сносить на себе взгляд Луиса, Хойл отвел глаза.

– Да какая теперь разница, – вяло отмахнулся он, из чего следовало сделать недвусмысленный вывод: то, что спровоцировало такой ответный ход, было не менее гнусным.

– Почему вы не обратились в полицию?

– У них нет доказательств, что это дело рук именно Лихагена. Я знаю, что эта запись пришла именно от него – нутром это чувствую, – но даже если б мне удалось убедить полицию, что за все в ответе Лихаген, я уверен: у него они бы не нашли ни следа пребывания моей дочери, даже при условии, что отыскали бы ту свиноферму. А тут еще вопросы нашей обоюдной непримиримости. Мы с Лихагеном оба не агнцы, но теперь этого уже не остановить: слишком далеко зашло.

Николас сделал знак Симеону, и тот, убрав ДВД-плейер со стола в неприметную темную нишу, скрылся в одной из задних комнат.

– Добавлю, что вы для меня в этом вопросе не первый, так сказать, порт захода, – поведал Хойл. – До вас я нанимал другого человека. Звали его Кандич – серб, которому я поручил убить того самого отпрыска, Майкла, а если получится, то и Артура Лихагена. По моим сведениям, Кандич в своем ремесле был самым умелым.

– И что из этого получилось? – поинтересовался Луис.