Сборник "Чистая фэнтези"

Он швырнул связанную сестру на пол рядом с бесчувственным Германом. Волчица выворачивалась едва ли не наизнанку, силясь освободиться от пут; по ее звериному телу бежала крупная рябь, как от ветра — по воде озера. Агнешка страстно желала превратиться, но мешали веревки, крепко стягивая лапы и пасть. Опровергая собственную фамилию, волчица выглядела крупной: весом и размерами со взрослую девицу.

И как с ней Кош справился?

«Видать, сильно вас по физиономии отоварили, сударь! — ехидно отозвался внутренний подлец-голос. — Сам Кош, судя по его комплекции, в такую зверюгу превращается, что медведь от страха поседеет!»

— Укусила, зар-р-раза!

Малой еще разок пнул сестру и принялся зализывать рану на предплечье — точь-в-точь как днем Агнешка.

— Давайте перевяжу.

Барон сунулся в саквояж — в поисках прокипяченных бинтов, которые Любек обычно выдавал господину в немереном количестве.

— Скажите, Кош… А правда, что на хомолюпусах все зарастает, как, простите, на собаках?

— Брехня. На собаках хужей зарастает.

— Так, может, бинтовать не надо? Я о вашей руке.

— Надо. Покусала ведь, стерва!

— Отчего бы вам не сменить облик? Чтоб ускорить процесс заживления? Я, конечно, повязку наложу, но если есть более действенное средство…

— Облик сменить? Обернуться, значит?

Рыжий богатырь глядел на Конрада, растерянно моргая.

— Дык не умею я, — сокрушенно вздохнул он, с унынием разведя лапищами. — И рад бы…

— Не умеете?! — опешил фон Шмуц. — А каким же образом вы сестру одолели?

— Не образом, а веревкой. Агнешка в окно скакнуть намылилась, а я сзади навалился, скрутил и связал. Веревку-то я с собой прихватил. Как чуял: пригодится.

— Вы были в человеческом обличье?!

— Ну да, в человечьем. Как бы я ей иначе лапы вязал? Ничего, я привычный! Не одну сеструху заломать могу, коли припрет. Я и папашу, бывало, ломал, и дядьев…

— Но вы оборотень? Хомолюпус?!

Не прекращая разговора, Конрад деловито приступил к перевязке. Следы от зубов были глубокие, но накладывать швы, к счастью, не требовалось.

— Ага, хомолюпус. Туже бинтуй, не боись! Ежели по родне считать: вовкулака от дедов-прадедов. Только в семье, оно… Не без урода, значит. У тебя, светлость, племяш, у нас — я. С волками жить — волком выть, а у меня с этим делом — беда! Не умею. Я по-другому оборачиваюсь, просто снаружи не видно. То дурак дураком, то умный — аж страсть! Умным интереснее, зато дураком жить проще. Кручусь помаленьку…

«Не врет!» — шестым чувством понял барон. Теперь становилось ясным, отчего рыжий детина морозил глупость за глупостью, а потом вдруг подсказывал такое, до чего обер-квизитор сам вряд ли бы додумался. Дурак-оборотень, значит?!

— А сейчас вы как? Умный — или?..

— Или дурень?

Кош призадумался, взлохматил шевелюру здоровой рукой.

— Не знаю! — объявил он и подмигнул барону с подозрительной веселостью. — Вот ты сейчас какой, светлость: умный или глупый?

— Я? Да кто ж вам такое сам про себя скажет, Кош?!

— А я, значит, отвечай? Умный ты, светлость, а дурной, вроде нашего…

— Погодите! Вас же сестра покусала! Значит, вы теперь должны настоящим хомолюпусом сделаться…

— Не-а, — лениво мотнул Кош кудлатой головой. — Не должен. Кусали меня тыщу раз… сам просил маманьку: цапни, мол!… никакой пользы…

Волчица тем временем ухитрилась освободить от веревок пасть и исподтишка грызла путы на передних лапах. Надеялась: не заметят. Наивная! На то и Бдительный Приказ, чтобы бдить. Да и любимый братец не дремал. Вдвоем с рыжим барон произвел еще одну «перевязку» — по новой замотав пасть Агнешки, которая отчаянно сопротивлялась. На сей раз укусов удалось избежать: Конрад воочию увидел, как дурак-оборотень ломал и папашу, и дядьев, и, наверное, полстаи…

За этой возней оба пропустили шум в коридоре и обернулись, лишь когда в комнату боком протиснулся Рене Кугут, опираясь на костыль.

— О, зубарь! Не спится?

— Вы с ними… справились?

— Не боись, справились! С чего они сюда ломились, не знаешь?

— Хотели забрать вот это, — барон указал на медальон, видимый в вороте сорочки.

— Медаль? Хвост облезлый! Ох, дурак я, дурак! — Кош звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — Я ж сеструхе самолично рассказал! Как собирались на поиски, как зубаря встретили… И про медаль тоже! Агнешка мне еще про какой-то… фаллос?..

— Омфалос.

— Во-во, про ам-фаллос брякнула! Он им для мирового счастья шибко нужен.

— Господа, вы в очередной раз спасли крепундию и, скорее всего, мою жизнь. Я в неоплатном долгу…

— Да чего там… Скрипнула наружная дверь.

— Кого там еще бесы несут?!

В коридоре затопали мерные шаги.

— Умоляем простить за прерванный здоровый сон, — прозвучало из-за двери. Слегка запоздалый, раздался вежливый стук. — Малые неживые товарищи просят у малых живых товарищей разрешения войти. Скажите малым неживым товарищам: добро пожаловать!

— Мертвецы! — дернулся Рене, едва не оглушив волчицу костылем.

— Дрейгуры, — с видом знатока поправил барон. — Не бойтесь, они мирные. Я сегодня имел удовольствие командовать парочкой: исключительно трудолюбивые и законопослушные ребята. Небось хозяева Чуриха прислали справиться, что за шум. Входите!

— Скажите малым неживым товарищам: добро пожаловать! — упорствовали в коридоре.

— Добро пожаловать!

На пороге возник щуплый и костлявый дрейгур, как обычно, в одной набедренной повязке. Глаза ходячего покойника неприятно блестели. Виной тому, скорее всего, был лунный свет.

За спиной парламентера маячили тени еще нескольких.

— Убедительно просим малых живых товарищей вернуть важный предмет… предмет… важный. Предмет называется Пуп Земли. Омфалос. Да, Омфалос. Отдать. Просим. Очень убедительно. Настоятельно, да. Крайне.

— Хрен вам, а не ам-фаллос! — рявкнул на незваных гостей Кош. — Пшли вон!

— Малым неживым товарищам не нужен хрен. Хрен есть. Нужен Омфалос. Просим отдать. Настоятельно…

Дрейгур шагнул вперед, освобождая дверной проем. Вслед за ним в комнату начали заходить, толкаясь, остальные мертвецы.