sbornik) Litmir.net 259964 original 15e00.fb2
Шрифт:
– Я могу сделать лишь одно замечание, – добавляю я. – Эта технология… она обязательно будет открыта рано или поздно. Кто-нибудь повторит исследования Осли, и тогда…
Я пожимаю плечами.
– Тогда вы перестаете платить. Вы покупаете себе несколько лет спокойствия.
Выражение лица и взгляд Хуана понять невозможно.
– Если эта технология все-таки вырвется на свободу, откуда мне знать, что это сделал не Рамирес? – спрашивает он.
– У вас есть источники информации, – говорю я, махая рукой. – Вы обязательно это узнаете. Кроме того, такие люди обычно не держат это в тайне.
Хуан смотрит на брата, брат смотрит на него. Затем Хуан поворачивается ко мне.
– Я не знаю этого Рамиреса, – говорит он. – Но рассказанное вами интересно. Теперь я понимаю, почему кто-то решил в него стрелять.
Я встаю из роскошного кресла.
– Прошу прощения, я и так занял слишком много вашего времени, – говорю я.
Я пожимаю руки братьям Герман Контрерас и ухожу, забрав 3D-принтер. Я бы оставил его в качестве подарка, но он принадлежит съемочной группе.
Я несколько удивлен тому, что остался жив, как и мои телохранители. К тому времени, когда я возвращаюсь в отель, я уверен в том, что вся эта поездка была безумным деянием и что братья Герман сидят в бунгало, попивая бурбон и смеясь над приезжавшим к ним идиотом.
Поэтому я немало удивляюсь на следующий день, проверив состояние своего счета и обнаружив, что туда поступили 25 миллионов долларов. Наличными, что означает, что у Хуана не только были эти 25 миллионов на Каймановых островах, но и были связные, которые физически перенесли деньги из его хранилища в банк, где открыт мой счет.
Я отправляюсь в Канкун, где прячется Осли, в отеле, под другим именем. Рассказываю ему, что деньги пришли. Через день-два он может полететь на Каймановы острова, открыть счет в банке, и я переведу ему его долю.
– Если снова займешься наркотиками, своими руками прибью, – говорю я ему.
Пусть он занимается этим вином и ничем другим, говорю я ему. И не лезет ни во что незаконное.
После ужина я выхожу из кабаны, чтобы прогуляться по территории отеля. Не иду на пляж к океану, поскольку мне еще там работать. Вариантов, куда пойти расслабиться, немного, но Юнакова в номере нет, и я иду в бар у бассейна и заказываю себе «Негро Модело».
Когда мои глаза адаптируются к темноте, я вижу стоящего в углу спецагента Селлерса, который пытается разговаривать с зелено-красным говорящим попугаем, сидящим на жердочке у бара. На Селлерсе все та же одежда Джима из Джунглей. Я подхожу с пивом в руке и гляжу на попугая.
– Добились от него признания? – спрашиваю я.
Глянув на меня, Селлерс слегка вздрагивает. Да уж, я зловещая фигура, если меня неожиданно увидеть рядом. Он поворачивается ко мне.
– Попугай не разговаривает, – отвечает он. – Думаю, хочет видеть своего адвоката.
– Раздолбай! – кричит попугай. Его словарь явно обогащен общением с пьяными американскими туристами.
– Видимо, тяжелый случай, – замечаю я. – Почему бы вам не отдохнуть и не выпить?
Селлерс присоединяется ко мне, заказывая водку с тоником.
– Не нашли еще человека, которого искали? – спрашиваю я.
– Он всячески избегал допроса. А потом кто-то стрелял в номер, где он жил, и он скрылся.
– Так вы
искали этого парня, из реквизиторов? – с деланым удивлением спрашиваю я. – Не знаете, кто в него стрелял?– Это конфиденциально, – отвечает он. Я так понимаю, что он понятия не имеет.
Я меняю тему разговора.
– А по поводу того, кто Лони убил, есть прогресс? – спрашиваю я.
Он явно не знает, стоит ли делиться новостями, но потом водка с тоником развязывают ему язык.
– Помните, я говорил, что это может быть несчастным случаем? – спрашивает он.
Я киваю.
– Сначала были кое-какие проблемы с уликами, – говорит Селлерс. – Но потом все прояснилось. Похоже, стреляли с суши. Может, по кому-то, кто был на теннисном корте, а стрелок был в джунглях, за шоссе. Пуля пробила стену и убила Лони по ошибке.
Не так уж сложно изобразить шок. Я-то думал, я такой умный, что сам все выяснил.
– Я вот все думал и думал, – говорю я. – Даже представить себе не мог, зачем кому-то…
У меня получается выдавить из глаза слезу.
– И тут вы говорите, что это трагическая случайность!
Он кивает, видимо, пытаясь сделать это утешающе.
– Так свидетельствуют материальные улики, – говорит он. – Я уже говорил, что это могло быть случайностью, но вы не согласились.
– Даже не знаю, о чем и думать, – говорю я. Может, изобразить дрожащий голос? Наверное, нет. Не надо переигрывать, когда единственный зритель в метре от меня.
Я потягиваю сладкое темное пиво. Селлерс молчит.
– Раздолбай! – орет попугай.
Слышится шум, в бар входят несколько человек из съемочной группы. Они явно пришли после ужина, среди них я вижу Чипа, парня, оказавшегося здесь лишь потому, что он чей-то двоюродный брат. И почему-то вспоминаю Хуана. Я не знаю этого Рамиреса, сказал он. Но то, что вы говорите, интересно. Я понимаю, почему кто-то стрелял в него.
И внезапно я понимаю, что Хуан говорил правду.
Я киваю в сторону пришедших.
– Не знаете вон того высокого парня? – спрашиваю я Селлерса. – Светловолосого?
– Я присутствовал при его допросе, – говорит Селлерс.
– Он не из съемочной группы.
– Он здесь в отпуске, – говорит Селлерс. – Родственник, не помню, вроде бы помощника озеленителя.
Я разглядываю Чипа.
– Не знаете, чем он на жизнь зарабатывает? – спрашиваю я.
Селлерс достает смартфон и начинает листать страницы файлов. Наверное, не сделал бы это, если бы уже не выпил больше пары стаканов водки с тоником.
– Он работает в «Портер-Беккер Фармасьютикэлз», – говорит он. – В отделе маркетинга.
У меня в мозгу будто взрыв, только в обратную сторону. Дым, пламя и осколки слетаются в одну точку, собираясь в единое целое.
– О’кей, – говорю я. – Как интересно.
Еще выясняется, что Чип играет в гольф и днем чаще всего уезжает в Канкун, на одно из тамошних гольф-полей. Я слежу за ним, когда он возвращается из одной из таких поездок с сумкой на плече. Идет в номер и обнаруживает, что кто-то туда залез и перерыл все его вещи. Кидает сумку на пол и бежит к диванчику в одной из комнат. Достает из-под него длинную коробку, явно успокаиваясь тому факту, что она на месте.