Сборник "Лучшее". Компиляция. Книги 1-9

Отец с интересом прислушивался к ее «формулировкам», раньше столь ей неприсущим, и подталкивал ее к развитию мысли:

— Если лампочек на внешней орбите на одну больше, чем на внутренней, то этим определяется заряд частички?

— Верно! — обрадовалась Вилена. — Если число белых и синих лампочек одинаково, то это нейтрон.

— Если белых больше на одну, то протон? — подсказал отец.

— А если синих больше, то электрон.

— Значит, частичка одна, состояния ее разные? Но раз нет излучения энергии во внешнюю среду, частичка не расходуется? Так? — заключал он. — Во всяком случае, здесь есть о чем подумать.

И профессор Ланской отправился в Институт истории физики и откопал в архивах давнюю работу Ильина, в свое время отвергнутую, а потом забытую. Она была основана не только на наглядном представлении о строении микрочастиц, но и на новаторских математических приемах.

Начиная с двадцатого века физика развивалась другим путем. Математический аппарат, крайне сложный, но доступный математическим машинам, позволял не пользоваться наглядными картинами, находя математические ответы на возникающие у физиков вопросы.

Однако в том же двадцатом веке видный физик того времени Нильс Бор, как раскопал Ланской, высказал мысль о кризисах знания в физике. Они возникали из-за переизбытка знаний. Зачастую до конца непознанное явление все же объяснялось и даже предсказывалось. Но достаточно было появиться какой-нибудь загадке (вроде опыта Майкельсона о независимости скорости света от скорости движения наблюдателя), чтобы предшествующие этому и такие удобные представления рушились, уступая место новым. В опыте Майкельсона было доказано, что скорость света не зависит от скорости движения Земли. Получалось, что скорость света нельзя было складывать с какой-либо другой скоростью. Понадобилась «безумная», как выразился Нильс Бор, идея Эйнштейна, чтобы объяснить все. Былая механика Ньютона оказалась действительной лишь в определенных пределах малых скоростей. Поддерживая Эйнштейна — его почти никто не понимал, — Макс Планк и шутливо подбадривал ученого, говоря, что «новые теории никогда не принимаются. Они или опровергаются, или вымирают их противники».

— Не знаю, насколько «безумны» припомнившиеся тебе мысли Ильина, — сказал Ланской дочери, вернувшись из Института истории физики. — Но, во всяком случае, стоит вспомнить слова Ленина о неисчерпаемости электрона…

Анна Андреевна сердилась на мужа. Ей казалось, что он нарушает семейный сговор и помогает дочери попасть на звездолет.

А Юлий Сергеевич вовсе не пытался помочь дочери улететь. Он просто, как ученый, увлекся давними забытыми идеями. Оказалось, что «грубые» представления о «микролюстре» из снов Вилены позволяли с помощью сложного математического аппарата вывести формулы для всех параметров любой из микрочастиц, как бы коротко они ни жили, и объяснить, что они не могут долго жить из-за неустойчивости.

В своем Кибернетическом центре профессор Ланской попытался сделать то, что в свое время не успел сделать забытый Ильин: подсчитать параметры различных элементарных частичек. Он пришел к дочери с загадочным лицом.

— Не знаю, как все сотни микрочастиц, — встречая его, сказала Вилена, — но известные мне шесть первых частиц… все получается точно, как в экспериментах. Как раз сегодня ночью я уточняла (или уточнял, не знаю, как сказать!) эти цифры.

— Любопытно, — заинтересовался отец. — Во всяком случае, давай сверим, если ты запомнила.

— Конечно, запомнила. Я ведь теперь уже другая, не та, что побаивалась математических задач, от которых отвыкла, играя на рояле.

— Я записываю. Говори.

— Пожалуйста.

Вилена, легко оперируя такими «заумными» понятиями, как «спин» (характеристика «микроволчка»), магнитный момент, масса и электрический заряд каждой частицы, назвала значения для всех «старых» шести частиц, полученные из формул и опытов.

— Совпадения поразительны, — заключил Ланской. — Но самое удивительное, что такое же совпадение я обнаружил и для всех остальных неизвестных прежде Ильину частиц.

Отец и дочь составили каталог микрочастиц. В нем, как в менделеевской таблице элементов, разместились все известные частицы, а также и те, которые еще предстояло открыть.

Профессор Ланской, осторожный ученый, чего-то еще ожидая от дочери, медлил с публикацией получившего вторую жизнь открытия.

И Вилена сообщила ему, что микрочастиц две, а не одна, как она вначале говорила. Они отличаются знаками зарядов на внешней и внутренней орбитах. Зеркальное их сочетание дают в природе протон + электрон, антипротон + позитрон. Это и есть состояние вещества и антивещества.

Межзвездный вакуум представлялся теперь пространством, имеющим материальную структуру, образованную слипшимися зеркальными микрочастицами. Когда-то произошла аннигиляция (кажущееся взаимоуничтожение с выделением энергии), частицы слиплись, но не перестали существовать. В природе ничто не исчезает. Частицы попарно составили полностью компенсированные системы. На внешней и на внутренней орбитах «микролюстр» оказалось вперемежку по одинаковому числу белых и синих лампочек. Нельзя ощутить их электрический заряд или магнитное поле, так же как и гравитацию. Даже масса их неощутима. Но материя продолжает наполнять пространство, проявляя себя прежде всего в передаче колебаний (свет, радиоволны). Вот чем определяются «сказочные свойства» эфира, которые ставили когда-то физиков в тупик: полное отсутствие плотности и одновременно упругость сверхтвердого тела.

— Ты это тоже видела во сне? — спросил профессор Ланской, выслушав дочь.

— Нет, — призналась она. — Мне просто стало ясно, что это так. Более того: если разъединить пару слипшихся частиц, из бесконечного множества которых состоит кажущаяся пустота, то есть вакуум, а иначе космическое пространство, то можно получить частички вещества и антивещества.

— Ты хочешь с ними что-то делать?

— Конечно!

— Во всяком случае, Вилена, мне кажется, ты получила не только комплекс памяти предка, но и комплекс его одаренности.

Вилена привычно сощурилась. Ей было и радостно, и немного жутко. Она чувствовала себя словно сказочным Ильей Муромцем, тридцать три года проспавшим на печи и вдруг ощутившим в себе богатырскую силу.

Глава четвертая ИСПЫТАНИЕ

Шаги гулко отдавались в огромном пустом зале. Вилена не могла отделаться от ощущения, будто вошла в древний языческий храм. Торжественная тишина, волнение, купол над головой, огромные панели с мистическим узором сигнальных ламп…

Ей припомнилась фраза на снова забытом теперь ею этрусском языке: «Сияющему свету ласковому».

Виев подвел ее к пульту:

— Нажмите клавиши — и ваш экзаменатор приведен в действие. Считайте, что просто пользуетесь электронным словарем. Экзаменуйте себя сами.

И Виев ободряюще обнял ее за плечи. Потом торопливо вышел.

Вилена осталась одна против могучего электронного мозга, способного решать сложнейшие задачи космических полетов.

Стало жутко. Неосвещенные циферблаты на пульте напоминали глаза притаившегося чудовища. Вилена встряхнулась. Если она рвется в полет на другую планету, то ей ли бояться безобидной машины, сделанной человеческими руками? С тем ли приведется ей встретиться в других мирах?