Сборник Попаданец

— Даже не знаю, что в ней верно, а что нет. За свою жизнь я больше десятка интерпретаций слышал про эту парочку. — Закинув ногу на ногу, он, задумчиво запрокинув голову, рассматривал потолок.

Кончилась весна, а за ней непременно кончится лето, ну а с теплом и эти твари отойдут либо южней, либо ринутся в болота, что краем выхватывают богатый кусок от моих земель. Почему в болота? Не замерзают они, то ли большое скопление сероводорода в воде, то ли где-то в глубине есть горячие источники. Старожилы охотники с тех мест все как заведенные твердят, что раньше местные навки туда уходили зимовать. Впрочем, мне пока до этого нет дела, по зиме откачаю воду с залива да сделаю земляной укрепленный вал, чтобы этим тварям весной мало не показалось. Да, кстати, рак-гиганта одного легионеры смогли убить, ну да на то мы и люди — венец творения природы. Вырыли ночью большую волчью яму, все по уму, с заостренными кольями на дне, а поутру пошли навок пострелять, дождавшись появления речного колосса, которого и заманили на его погибель. Говорят, тварь упорно не желала издыхать, продолжая злобно щелкать клешнями, даже когда его облили маслом и подожгли.

— Вот скажите, барон, вы верите в любовь? — Он постучал пальцами по спинке кресла. — А меж тем все именно на ней в этой истории и завязано.

Любовь, едрена кочерыжка! Вон Тина, та тоже любила… Любила… Господи, до чего же паршиво на душе и тоскливо. Как же так вышло-то, эх… Теряю день за днем своих друзей, теряю себя, истончаясь на глазах, даже не знаю почему до сих пор жив, я сейчас не то что в кресле передвигаться, самостоятельно нос почесать не могу. А вокруг лишь тоска смертная, как? Как прикажете, мне было объяснить уезжающей графине с баронессой, что это не я чудовище, которое истребляет из тупой жажды мести все живое вокруг себя? Да Шель де Красс и красавица Лесса покинули меня в трудную минуту. Им, видите ли, противно и мерзко смотреть на то чудовищное действие, что я затеял вокруг своей жажды мести. Кровь и смерть, вот что, с их слов, после зимней истории наполняет мою душу через край, выплескиваясь своей чернотой на окружающих.

— А меж тем, что забавно, — продолжал Арнольд, — в каждой рыбацкой деревеньке на морском побережье есть свидетели, с охотой могущие показать именно ту скалу, где повстречались два любящих сердца.

Не знаю, как насчет черноты, но уныние охватило замок, это точно. С отбытием преподавателей, естественно, отправилась домой рыжая банда девочек Кемгербальда, здесь им больше нечего было делать. Моя маленькая Ви осталась на попечении Деметры и Германа, и то, думаю, лишь потому, что тем возвращаться было некуда. Нет больше старика, нет Шель, уехала горячая южанка Лесса, рыжульки, промокнув слезы, поехали обратно в объятия любящего отца. Даже Гарич перевез своих женщин из замка в город. Мой дом буквально пустел на глазах, я вновь оставался наедине с собой в этой жизни, что не надолго, казалось бы, преподнесла мне такой сладкий подарок, как любовь близких.

Цените.

Нет, правда, цените сладкие и такие короткие минуты счастья, когда вы хоть кому-то нужны под этим сраным небом. Пардон, занесло. Видать, и вправду озлобливаюсь, вон докатился, что чуть ли не единственным моим непременным посетителем является призрак давно умершей девушки, что с завидным постоянством маячит посредине моей опустевшей опочивальни.

— Да, история банальна. На далеком, омываемом морским прибоем побережье жил себе не тужил один юноша. — Он задумчиво окинул меня взглядом.

Вообще наверно, красивая история получается, почти по Гансу, понимаешь ли, нашему Христиану Андерсену. Только наоборот. Как наоборот? Да вот так, в этой истории не русалочка влюбилась в принца, а бедный сын рыбака влюбился в русалочку, да не в простую, а тогда еще молодую и не оперившуюся принцессу Камхельт. Впрочем, молодую да раннюю, так уж вышло, что не в пример нашим северным просторам, на юге два народа, люди и навки, живут куда дружней, и общение между ними происходит куда более тесное.

Камхельт была старшей дочерью властвующей королевы, красива, перспективна для своего народа, ну и возможно, куда более сумасбродна по причине своего еще юного возраста. Ну и естественно, большой плюс был в том, что из-за особенностей своего организма она могла вполне свободно изъясняться на человеческом языке, что способствовало тесному общению двух молодых людей.

Да, молодость такая штука, когда не думаешь о границах, условностях и даже о таких вещах, как рыбий хвост у твоей подруги. Но на радость молодым, об этом думали их родители, причем если над пареньком просто подшучивали и крутили пальцем у виска, то мадам королева, маман нашей Камхельт, пошла куда дальше, в силу не только возраста, но, насколько я понимаю, и положения, которое, как правило, обязывает.

Вот и юную принцессу обязали прекратить безобразия, ну или что там надо? Строго так, обязали, прямо гарпуном в брюхо, чтобы, так сказать, четко наметить будущую линию поведения для подрастающей молодежи. Дикие люди, то есть рыбы, ну или кто они там по гороскопу? В общем, не померла наша принцесса, выжила благодаря заботам влюбленного юноши. Самостоятельно вытянул свою возлюбленную, с того света вытянул. Выходил, выкормил, плечи расправил, становясь грудями на защиту любимой, рыбки своей золотой. Как там, что там, история умалчивает, можно лишь строить предположения о мыканьях по свету двух этих сердец, наверняка пришлось хлебнуть горя. Ну да через тернии, как говорится, к звездам. Паренек прошел инициализацию в маги, вполне добропорядочно пройдя с успехом весь путь обучения, о чем свидетельствуют со слов Жеткича документы тех лет, а далее и положенный срок службы короне, причем, как вы поняли, рука об руку со своей русалкой, из-за чего они и стали легендой во плоти, которая пролетела красивой сказкой, от края и до края всей известной оконечности этого мира.

Все изменилось, теперь он уже не просто сын рыбака, теперь он сила, причем та сила, что привела в конечном итоге Камхельт к ее престолу. Долго ли, коротко, но вернулись они кривыми дорожками к морю, где начинали свой путь, и вернули гарпун в пузо маме, естественно, проконтролировав, чтобы мамочка королева не оклемалась, заняв, как и положено, ее место на троне.

Правда, Камхельт уже к тому времени этого показалось мало, суть да дело, благодаря своему возлюбленному, уже не принцесса, а новая королева покорила все кланы своего народа, становясь Матерью подводного мира.

— И жили они долго и счастливо и умерли в один день, — подвел я итог под рассказом Жеткича.

— Ну. — Он улыбнулся. — По крайней мере так считалось раньше, до тех пор пока один юный барон не встретил Мать Вер'Раско, утверждая, что к нему в гости постучалась старинная легенда.

— Вы по-прежнему не верите мне? — Я попробовал гневно пошевелить бровями.

— Ну отчего же? Верю, что какая-то навка могла выдать себя за кого-то большего, чем является на самом деле. — Он поправил компресс, который сполз мне на глаза от моих шевелений. — Но вот в том, что это действительно Вер'Раско, сомневаюсь, ну хоть режьте меня на куски.

— А человек? — Бровями больше решил не шалить. — Причем маг! Если бы вы там были, вы бы тоже это видели, классическое построение щита леди Десты!

— Увы. — Он печально развел руками. — К моему стыду, я не присутствовал, посчитав вашу затею блажью, за что корю себя. И опять же немного странно, не находите, что кроме вас никто там не видел человека?

— Я что, по-вашему, выдумываю? — Мог бы — запустил чем-нибудь в этого улыбаку.

— Но, барон, факты! — примирительным тоном продолжил он. — Помимо вас целая куча народа избежала гибели, и все как один говорят, что кроме рыболюдей, никого там больше не было!

— Был! — В глазах помутнело от накатываемой ярости. — Еще как был! Я его как вас сейчас видел, никакой он не навка, самый что ни на есть человек! Это других можно было обмануть татуированной вязью по телу в виде чешуи и глупой маской на лице, но не меня!

— Успокойтесь, барон, вам нельзя нервничать. — Он покачал головой. — Пусть даже был, вам-то что?

— Он убил Тину! — прошипел я, стиснув зубы.

— Кстати, о вашей телохранительнице. — Голос наполнился холодом. — Вы, надеюсь, отдаете себе отчет в том, что пособничество вампирам карается по закону смертной казнью? Или будете утверждать, что все это время были не в курсе этой странной особенности вашей приближенной?