Сборник "Приграничье" (1-5 части)

– Не успели сделать, – разочаровала меня девушка.

– Ладно, пошли.

Я сунул удостоверение обратно в пакетик и зашагал к лагерю, старательно отгоняя предположения о том, на кого именно работает эта парочка. А то вдруг всколыхнется ясновидение и озарит некстати. Не хотелось бы. Почему-то появилось предчувствие, что это знание меня очень и очень сильно расстроит.

Во многих знаниях многие печали и так далее и тому подобное.

Лагерь показался, когда вильнувшая дорога поднялась на пригорок и оставила позади тянувшиеся слева цеха. На первый взгляд почти квадратные в периметре оборонительные сооружения здорово смахивали на старинную крепость, по чьему-то недосмотру возведенную из железобетона. Но стоило присмотреться повнимательней, и бросались в глаза крытые профнастилом кровли и высоченная труба котельной, ну и хрустальные шары накопителей Иванова нет-нет да сверкали в лучах проглядывавшего из-за облаков солнца. Густые витки колючей проволоки проверку на историческое соответствие, разумеется, тоже не проходили. Про крупнокалиберные пулеметы на сторожевых вышках и вовсе молчу.

В общем, так глянешь – то ли концлагерь перед тобой, то ли разросшийся просто до неприличных размеров блокпост. В любом случае не хотелось бы мне на месте здешних постояльцев оказаться…

Стоило приблизиться, как ворота лагеря начали медленно расходиться в стороны, но к нашему появлению это обстоятельство не имело ровным счетом никакого отношения: рыкнув мотором, на дорогу медленно выбрался бульдозер, отличавшийся от обычной машины кое-какими непредусмотренными первоначальной конструкцией доработками. Например, наваренными на кабину железными листами с узкими прорезями смотровых щелей и гирляндой мощных автомобильных фонарей. Следом выехал грузовик с ДШК [2] , над бортами которого торчали головы сидевших в кузове автоматчиков.

2

12,7-миллиметровый крупнокалиберный пулемет Дегтярева – Шпагина.

– Дорогу чистить поехали, – догадался пиромант.

Тут бульдозер опустил щит, и пришлось карабкаться по тянувшимся вдоль обочины отвалам, чтобы убраться с его пути. А то обзор в кабине аховый, еще зацепит ненароком, и будешь потом, как тот мертвяк в сугробе, лета дожидаться.

Патрульные в кузове ЗИЛа на нас никакого внимания не обратили, а вот закрывавшие ворота солдаты возвращаться на территорию не стали, явно решив дождаться замаячивших на горизонте незваных гостей.

– Дружина, юго-западный околоток, – представился я и предъявил раскрытые корочки. Вера и Напалм ничего говорить не стали.

– Давайте через пропускной, – мельком глянув на удостоверение, распорядился начальник караула и указал на неприметную дверь рядом с воротами.

На пропускном пункте сидевший за бронестеклом рядовой занес мои данные в журнал регистрации, потом прокатал удостоверение в отдаленно напоминавшем копировальный аппарат алхимическом приборе и обернулся к сонному колдуну.

– Пусть проходят, – зевнул тот и положил ладонь на хрустальный шар размером с крупное яблоко.

Лязгнул замок ведущей во внутренние помещения двери; я забрал служебное удостоверение и повел Напалма и Веру на территорию лагеря. Вот только стоило зайти в длинный коридор с глухими стенами, как у меня моментально разболелась голова. Принявшийся рваться с цепи дар ясновидения в один миг высветил вмурованные в стены датчики, но я лишь стиснул зубы и направился к дальней двери.

Какая разница, чем нас тут просвечивают? Не облучают – уже хорошо. А ничего противозаконного мы с собой не тащим. Да если и тащим, что с того? Служебная необходимость, и все дела. Положение позволяет.

Интересно, корочки не получится замылить? Пригодились бы…

– Вы по какому вопросу? – встретил нас уже во дворе командовавший караулом старший сержант. Как мне показалось, визит дознавателя его нисколько не удивил. Частенько, видать, дружинники штрафников на предмет ранее совершенных преступлений трясут.

– Мне одного из командировочных допросить надо, – объяснил я.

– Командировочных? – задумался парень. – Это по линии Патруля. Комендант только штрафниками заведует.

– Ну и?

– К заместителю командира Отдельной первой роты обращайтесь. Вон за тем бараком налево свернете и сразу к штабу выйдете. Только его на месте может не оказаться, чепэ у них.

– Благодарю, – кивнул я и отправился в указанном направлении.

Изнутри лагерь производил еще более удручающее впечатление, чем при взгляде со стороны. Единственное несомненное достоинство – чистота. Ни бумажки, ни бычка. Даже вокруг мусорных баков ни соринки. Ну да при наличии бесплатной рабочей силы это и немудрено. Зуб даю, если работы по профилю нет, штрафников на уборку территории и расчистку снега вокруг лагеря гоняют.

– Чем бы солдат ни занимался, лишь бы он за… – Напалм глянул на Веру и поморщился: – Задолбался, говорю, задолбался. Чего ты так на меня смотришь?

– Если б только солдат, – поежился я.

От вида зарешеченных окошек на приземистых бараках бросило в дрожь. В этих бетонных коробках просто зимовать радости мало, а ведь заключенных еще и на промзону гоняют! И кормят явно какой-то байдой – пока мимо кухни шли, чуть не вывернуло от одного этого запаха. Говорят, человек ко всему привыкает, но не хотелось бы на себе пределы возможной адаптации проверять. Пусть лучше пристрелят – с моим даром тут точно делать нечего. Чокнусь.

Откуда-то неподалеку послышались выстрелы и, памятуя о ЧП, мы немедленно насторожились. Но тревога оказалась напрасной – в небольшом закутке между глухими стенами столовой и арсенала солдаты устроили импровизированное стрельбище и почем зря жгли казенные патроны. То ли тренировались, то ли просто СКС [3] пристреливали.

Вскоре навстречу попались и местные обитатели. Выстроенные в шеренги по четыре человека штрафники в одинаковых ватниках, валенках и ушанках понуро промаршировали куда-то в сторону ворот. Впрочем, у конвоировавших зэков солдат физиономии от счастья тоже не лучились. Замени зимний камуфляж на фуфайки, а карабины на лопаты, и одних от других не отличишь вовсе.

3

Самозарядный карабин Симонова.

Тут мы подошли к крыльцу штабного здания, и Напалм поспешил избавиться от рюкзака, пристроив его на подметенных от снега ступеньках.

– Ты иди, – кивнул он на дверь. – Мы покурим пока.

– Что?! – возмутилась Вероника.

– Свежим воздухом, говорю, подышим.

– Смотри у меня!

– Долго, поди, ждать придется, – сразу предупредил я.

– Если что, зайдем погреться.

Я взбежал на крыльцо, сдал дежурившим на первом этаже бойцам ружье и спросил, у себя ли заместитель командира Отдельной первой роты Патруля. Тот, по словам караульных, был на месте и никуда вроде уходить не собирался. Решив по такому случаю хоть немного перевести дух, я первым делом посетил туалет, потом наведался в буфет и попросил налить чаю.

А то замерз как не знаю кто, да и мутит уже с голодухи.

Чай оказался бледно-желтой мутной бурдой, и заметивший промелькнувшую у меня на лице гримасу буфетчик предложил плеснуть коньяку.

– Сколько? – поинтересовался я, грея ладони о горячее стекло.

Буфетчик назвал цену.

– Сколько?! – У меня чуть стакан от удивления из озябших пальцев не выскользнул.

Он повторил.

– А чего так дорого?

– Комендант кислород перекрыл, – объяснил жуликоватой наружности парень. Ну да если в буфете окопался, жулик он и есть. – Устроил сухой закон. С целью поддержания дисциплины.