Сборник произведений

Дальше я вписал разведку – в рассуждении, что шпионы тоже везде бывают, да и работа должна быть не скучной (ошибался, конечно, но это ничего). После этого следовал длинный перечень: военный психолог, военный биолог, военный химик, боевая экология (что это за зверь, я и представления не имел, однако звучало заманчиво), логистический корпус, то есть корпус тыла и снабжения (тут закралась ошибка, в нашей дискуссионной группе мы изучали логику, а слово «логистика» имеет два совершенно разных значения), затем еще дюжина наименований в том же роде. После некоторых раздумий я добавил в самом конце еще подразделение К-9 и пехоту.

Включать в список подразделения нонкомбатантов не стал – если не в боевые части, то там уж плевать, используют тебя как подопытную скотину или пошлют чернорабочим на колонизацию Венеры. Все едино – орден «Почетного идиота».

Офицер по кадрам, мистер Вайсе, вызвал меня через неделю после принятия присяги. Он был военный психолог, майор в отставке, но носил исключительно гражданское, можете, мол, называть меня просто «мистер», успокойтесь, не напрягайтесь. Он просмотрел мой список предпочтений и результаты тестов, затем взял аттестат, и я обрадовался: с учебой у меня обстояло нормально – то есть как раз настолько, чтобы не выглядеть зубрилой. Я прилично прошел все курсы, разве что с одним у меня было похуже; да и во внеучебных делах был не из последних – сборная по плаванию, дискуссионная группа, команда по легкой атлетике, должность казначея класса, серебряная медаль за ежегодный литературный конкурс, председатель оргкомитета встречи выпускников и прочая ерунда в том же роде. В общем, куча всяких достижений – и все отмечены в аттестате.

Когда я вошел, мистер Вайсе поднял на меня глаза и сказал:

– А как у тебя с собаками?

– Э… Хорошо, сэр. Они мне нравятся.

– Они тебе ОЧЕНЬ нравятся? Твоя собака спит с тобой в кровати? И вообще, где сейчас твоя собака, что с ней?

– Н-нет, у меня сейчас нет собаки… Но когда была – нет, она не спала в моей кровати. Видите ли, мама против собак в доме.

– Но, может быть, ты украдкой проводил собаку в дом?

– Э-э… – Я хотел попытаться описать ему обычную мамину манеру – она не то что злится, но здорово обижается, если перечишь ей в том, что она решила для себя раз и навсегда. Но ответил я просто: – Нет, сэр.

– Хм-хм… А видел ли ты когда-нибудь неопса?

– Только однажды, сэр. Их показывали в театре Макартура два года назад. Но какое-то христианское общество скандал из-за них затеяло.

– Давай-ка я расскажу тебе, что такое подразделение К-9. Неопес – это не просто говорящая собака…

– А знаете, того нео, что был у Макартура, я плоховато понимал. Они на самом деле могут говорить?

– Могут. Только к выговору их нужно привыкнуть. Гортань у них не приспособлена для звуков «б», «м», «п» и «в», нужно привыкать к тем звукам, которыми неопсы их заменяют. Совсем как при расщепленном небе, только буквы другие. Неважно. Суть в том, что говорят они не хуже людей. Однако неопес – вовсе не говорящая собака, он вообще не собака, а мутант-симбиот, искусственно выведенный на основе собаки. Неопес, обученный Калибан, раз в шесть умнее простой собаки, то есть, скажем так, равен слабоумному человеку. И это сравнение – в пользу пса: ведь идиот среди людей дефективен, тогда как неопес – для своей среды гений.

Майор Вайсе нахмурился.

– Но это еще не все. Неопес способен жить только в симбиозе. Вот тут и начинаются главные трудности. М-мм… ты еще слишком молод, чтобы думать о женитьбе, но видел не раз семейные пары – твоих собственных родителей, в конце концов… Так вот, можешь ты себе представить, что женат на Калибане?

– Как?! Нет. Не могу.

– Эмоциональная связь «человек – собака» и «собака – человек» в команде К-9 гораздо тесней и намного важнее, чем эмоциональная связь семейной пары. Если погибнет человек, мы убиваем пса – тут же! Это все, чем мы можем помочь его горю! Быстро и безболезненно убить… Ну а если гибнет неопес… что ж, человека убить мы не можем, хотя это было бы наиболее естественным и безболезненным выходом. Вместо этого его изолируют в госпитале и потихоньку собирают в единое целое.

Взяв ручку, он что-то пометил для себя.

– Не думаю, что мы можем взять на себя такую ответственность и рекомендовать в К-9 парня, который не осмелится провести свою мать и не разрешит собаке спать в своей кровати. Так что – давай поищем что-нибудь другое.

Только сейчас я понял, что оказался непригоден для всего, что поставил в своем списке выше К-9, – а теперь и сюда тоже не подхожу. Все это так ошеломило меня, что я с трудом понял следующую фразу. Майор Вайсе говорил спокойно, без всяких эмоций – словно о предмете, давно похороненном и забытом.

– Я сам был когда-то такой половинкой пары К-9. И когда мой Калибан погиб, меня шесть недель пичкали успокаивающим; а после реабилитации… перевели на другую работу. Ну ладно, Джонни, прошел ты все эти курсы. Но почему ты не занялся хоть чем-нибудь стоящим?

– С-сэр?

– Теперь все равно уже поздно. Забудем об этом. М-м-м… ты знаешь, твой преподаватель Истории и Философии Морали, кажется, хорошего о тебе мнения.

– Он?..

Это меня здорово удивило.

– А что он говорил?

Вайсе улыбнулся:

– Он сказал, что ты, в общем, не глуп – разве что невежествен, да еще окружение на тебя сильно повлияло… Насколько я его знаю, это – высокая похвала!

Мне это вовсе не казалось высокой похвалой! Этот старый, чванливый, высокомерный…

– В конце концов, – продолжал Вайсе, – парень, имеющий всего-то «С с минусом» по «Восприятию телепрограмм», не может быть так уж плох! Думаю, следует учесть рекомендацию мистера Дюбуа. Как тебе нравится пехота?

Из Федерал Билдинг я вышел в расстроенных чувствах, однако не таким уж несчастным. В конце концов, я теперь солдат, и бумаги соответствующие у меня в кармане! Все же не тормоз какой-нибудь, непригодный ни к чему, кроме «бери больше – кидай дальше»!

Рабочий день кончился несколько минут назад, и здание почти опустело – остались только ночные дежурные да несколько задержавшихся. Я увидел человека, сидевшего в ротонде. Он как раз собирался уходить. Лицо его показалось мне знакомым, хоть я никак не мог понять, где с ним встречался.

Но он уловил мой взгляд и узнал меня.

– А, вечер добрый! – прохрипел он. – Ты еще не смылся?

Теперь я узнал его – тот самый сержант космофлота, что приводил нас к присяге. Но теперь он был в штатском, стоял на двух ногах и размахивал двумя руками! Я кивнул и промямлил что-то вроде:

– Д-добрый вечер, сержант!

Он верно понял причину моего недоумения и, оглядев себя, слегка ухмыльнулся:

– Вольно, парень! Я думаю, на отдыхе незачем нагонять страх на людей; вот и не нагоняю. Тебя что, еще не распределили?

– Я только получил приказ.

– Ага, и куда?

– Мобильная Пехота.

Физиономия его расплылась в широчайшей улыбке. Он протянул мне руку:

– К нашим?! Давай лапу, сынок! Мы сделаем из тебя мужчину – или убьем! А может, и то и другое.

– Это, по-вашему, хороший выбор? – спросил я в сомнении.

– «Хороший выбор»?! Сынок, да это ж единственно верный выбор! Эмпэ – это и есть армия! Остальные все – только болваны для нажимания кнопок или уж такие высокоумные профессора, что куда там! На нас вся армия держится; они только инструмент подают.

Еще раз встряхнув мою руку, он добавил:

– Ты открыточку мне оттуда кинь – Федерал Билдинг, для сержанта Хоу, – дойдет! Счастливо, парень!

И он зашагал прочь – грудь колесом, взгляд орлиный, каблуки щелкают… Я тупо уставился на свою руку. Он пожал ее, но ведь правой руки у него не было! Однако – пожал взаправду. Я уже слыхал об этих силовых протезах – точь-в-точь настоящая плоть и кровь, да и пожатие было твердым… Слыхать-то слыхал, но держал в руках впервые.