Сборник рассказов «Чепуха»

Поразмыслив над происходящим, через неделю вернувшись назад, на работу, Иван Ложечкин толкнул несвойственную для себя речь перед работниками склада.

– Товарищи, друзья, – сказал Ложечкин, – раньше я думал как эгоист. Думал, что мышцы – это все. Залог, так сказать, успеха. Но после травм я понял – это не так. И гораздо важней коллектив. Поэтому теперь в честной борьбе будем бороться за звание лучшего работника месяца. А мышцами я перестану хвастаться, а то очень это больно, скажу я вам.

Все здорово поаплодировали. И несчастные случаи на складе практически прекратились. Ложечкин, конечно, не каждый месяц лучший работник склада, но зато все живы-здоровы, а это уже само по себе достаточно здорово.

Подснежник

Витя Бубликов был влюблен в Свету Кошечкину. Юный возраст, романтика. Бубликов подходит на перемене к Кошечкиной и говорит:

– Кошечкина, давай встречаться.

– С тобой? – спрашивает Кошечкина и кривит губы.

– Ну, как мне тебя уговорить? – спрашивает Бубликов, а у самого все клокочет внутри, так он влюблен в девицу.

– А ты мне подснежников, как вот в сказке, достань. Может, я и подумаю, – говорит Кошечкина, усмехаясь. – А времени у тебя два часа.

Сказала и пошла такой плавной кокетливой походкой, даже не обернувшись.

Бубликов решил прогулять ближайшую физру и физику. На физру он хотел пойти, он купил новые кроссы, хотелось ими отметиться, за физику могло прилететь, но дело того стоило. С тоской взглянув в окно, за которым валом валил снег, да еще и с метелью, Бубликов принялся за поиски подснежников с доставкой. Но какое там. В декабре, подснежники? Он позвонил в несколько цветочных. В одном бросили трубку, когда Витя спросил про подснежники, в другом предложили просохнуть и по-трезвому просить прощение. Такой дали совет юноше. Что было делать? Час уже прошел. Школа была рядом с лесом. Бубликов, накинув пуховик, и укутавшись в шапку, теплый шарф, и надев валенки, не глядя ни на кого, выбрел из школы и прямиком в лес. Зачем? А что ему оставалось.

В лесу от вьюги было темновато. Снег не прекращался. С каким-то даже остервенением, Бубликов рассекал сугробы в неизвестном для себя направлении. И довольно долго он так шел, пока не понял, что совершил серьезную ошибку, сил на возврат не было. Кончились.

– Такая вот у меня судьба, получается, – грустно отметил школьник про себя, – ни Кошечкиной, да еще и смерть от переохлаждения в таком юном, в общем-то, возрасте.

И в этот момент яркий свет ударил в глаза Бубликова. Ослепительный. Витя зажмурился, непроизвольно прикрыв рукой глаза. И тут же раздался громогласный чей-то мужской низкий бас, словно бы оперный певец говорил в мощную акустическую систему.

– Бубликов, за подснежниками пришел?

– Пришел, – отчего-то не удивившись происходящему, ответил Бубликов.

– Закрой глаза, – сказал голос.

Витя зажмурился. И долго не открывал. А когда устал ждать, когда разрешат, сам открыл и слегка обомлел. Перед ним лежала коробочка, обычная, в которую упаковывают разные посылки. Бубликов, разорвав защитную изолентную, заглянул внутрь. Там, в небольшом, красиво оформленном горшочке золотистого цвета, были подснежники, несколько веточек, но настоящие и живые.

– Спасибо! – крикнул Бубликов неизвестному голосу неизвестно куда, сунул подснежники за пазуху и на всех парах помчался по своим же следам обратно. Благо, не замело, а силы сами откуда-то взялись.

Через час Бубликов, вспотевший, но чрезвычайно довольный, стоял перед Кошечкиной и протягивал ей подснежники.

– Ну? – спросил Бубликов.

– Баранки гну, – ответила Кошечкина, удивленно разглядывая подснежники, и добавила, – ладно, согласна. Завтра в кино идем.

Бубликов впервые в жизни почувствовал полноценно и по-настоящему, что значит быть счастливым, параллельно прокручивая в голове, что сейчас дают в кинотеатрах. Обидно было бы ошибиться с выбором фильма, не угадать.

Цыганка

Виктор Иванович Кондратьев был солидным мужчиной. Он работал архитектором в одном столичном и серьезном предприятии. В основном реставрировал. Но его все принимали за цыганку. Непонятно, почему. На улице люди, кто в шутку, а кто в серьез, без всякого приличия подходили к нему, говорили что-то вроде: «Эй, цыганка, а ну давай погадай мне!» Или: «Ща ручку тебе позолочу, цыганка, ты мне судьбу мою расскажешь». В таком духе.

Кондратьев где-то пытался отшутиться, где-то грубил и даже лез в драку, но хамство в отношении него не прекращалось. А с этим надо было что-то делать. Все-таки…

Кондратьев нашел один цыганский культурный центр и поехал туда, чтобы расспросить, может там что подскажут, почему его все принимают за цыганку. Но в центре его дальше порога не пустили. Сказали что-то вроде «вей», или что-то такое. И отказались общаться наотрез.

Кондратьев заметно приуныл. А ситуация становилась только хуже. Прохода не было. И когда в очередной раз какая-то незнакомая дама остановила его, схватив за руку на улице, и с мольбой сказала: «Цыганка, муж ушел к другой, помоги!» И ведь видно было, что дамочка не дурачится, не шутит, с трагедией, можно сказать, обратилась. Кондратьев быстро прикинул и подумал: «А чем черт не шутит?»

– Сколько дашь? – сразу к делу перешел Кондратьев.

– Десять, и десять сверху, если поможешь, – не раздумывая, ответила дамочка, и сразу же полезла в кошелек, начав отсчитывать десять тысяч.

– Фотография мужа с собой?

– Да. Вот, – вместе с деньгами, протянула фотокарточку мужа брошенка.

– Как зовут?

– Меня Лида, мужа Володя. Младшего Сашенька. Старшая…

Кондратьев грубо перебил.

– Разлучницу. Имя.

– Снежана Валерьевна…

Кондратьев снова не дал договорить. А просто-напросто закрыл, как от невыносимой боли, рот женщине.

– Слушай, значит так, вот моя карточка, – Кондратьев протянул дамочке кредитную карту, – сфоткай.

Дамочка послушно сфоткала.

– Как муж вернется, на этот счет переведешь остальное. Ясно?

Женщина дергано закивала головой.

– Не обмани. Прокляну.

На дамочке разразилась такая плаксивая гримаса, что было ясно, что не подведет. Кондратьев даже слегка и довольно улыбнулся. Раньше с ним такого ничего подобного не случалось, и он, откровенно говоря, себе очень нравился таким, другим, не прежним.

– Ну, ступай, – серьезно сказал Кондратьев. И дамочка послушно засеменила, попутно несколько раз и выразительно оглянувшись на стоявшего в раздумьях Кондратьева.

Через три дня муж Володя к дамочке вернулся. Снежана уехала в родной город из Москвы, в Воркуту, а Кондратьев, по слухам, бросил работу архитектором, а чем он теперь занимается, для всех по большому счету тайна. Такие дела.

Психология

В одном очень преуспевающем предприятии по взращиванию различных цветов и производству масел был очень классный генеральный директор с подходящей для своей фирмы фамилией Цветков, а именем Даниил Иванович. Все бы хорошо, но два личных момента просто убивали этого замечательного, во всем приятного человека и директора. Цветков до жути боялся насекомых, в особенности членистоногих, наподобие пауков и подобных. Просто до жути – это еще мягко довольно сказано. Мог в обморок упасть при одном их виде. А панические атаки случались у него даже от упоминания упомянутых существ. И надо же такому получиться, что первые его в рабочем смысле приближенные, а именно главный специалист, бухгалтер и начальник отдела продаж, имели такие фамилии: бухгалтер – Сколопендров, гл. специалист – Паукова, и в довершении, начоптродаж – Черновдовина Нина. Последняя еще, конечно, куда ни шло, но все равно ясно, откуда ноги росли у той фамилии. И ведь люди совершенно замечательные они были, умные, образованные, суперпрофессионалы своего дела, на которых вели охоту хэдхантеры даже ближнего и дальнего зарубежья, но фамилии…