Сборник рассказов и повестей

Знакомый цокот заставил его со злобой швырнуть инструмент на пол. Лжезахват уходил вверх по противоположной лестнице.

А Королев бежал и бежал, пока не уткнулся в чердачный люк. Он был так потрясен встречей с железякой, что даже не догадался свернуть на каком-нибудь этаже.

У Валерия Михайловича Ахломова было два настроения, два рабочих состояния. Находясь в первом, он настежь распахивал дверь в редсектор и бдительно следил из-за стола за поведением сотрудниц. В такие дни резко повышалась производительность труда. Во втором состоянии он наглухо запирался в кабинете и общался с отделом по внутреннему телефону.

Когда железяка, блистательно уйдя от Сани, вновь проникла в редсектор, дверь Ахломова была плотно закрыта. Правда, следует отметить, что на этот раз железяка и не пыталась к ней приблизиться. Видимо, имело место серьезное нарушение логических связей, ведущее к полному распаду функций.

Несмотря на то, что передвигалась она теперь не на цыпочках, а эдаким кокетливым топотком, внимания на нее не обратили.

Весь отдел толпился у стола отпускницы Любочки. На Любочке была достойная зависти розовая кофточка, тонко оттенявшая ровный морской загар. Но то, что лежало на столе, вызывало в женщинах чувство исступления, переходящее в истому.

Это нельзя было назвать свитером, это нельзя было назвать кофточкой — светло-коричневое, цвета теплого вечернего песка, окутанное нежнейшим золотистым пухом, оно доверчиво льнуло к робким женским пальцам, оно было почти живое.

Да что говорить — сама Любочка смотрела на принадлежащую ей вещь точно так же, как и остальные.

— Если бы не на два размера больше! — в отчаянии повторяла она.

— Воротник хомутиком, — зачарованно шепнули у ее левого плеча. — И сколько?

Любочка назвала цену и предъявила этикетку.

— Хомутиком… — безнадежно отозвался тот же голос у ее правого плеча.

— Ну-ка покараульте кто-нибудь у входа, — решилась Лира Федотовна, сбрасывая жакет. И, не сводя алчного взора с кофточки, пояснила: — Мой размер!

— А если Валерий Михайлович выйдет? — ахнула новенькая.

— Если закрылся — до самого звонка не выйдет, — успокоила Лира Федотовна, уже протягивая руку к кофточке, и вдруг приглушенно взвыла: — Да что ж вы на ноги-то наступаете?

— Покараульте, покараульте!.. — лихорадочно бормотала железяка, пробираясь по ногам вперед.

Оттеснив соперницу, она со стуком взгромоздилась на стол и одним неуловимым движением — только ноги мелькнули! — напялила вещь.

Зрелище вышло кошмарное — что и говорить! Многоголосый женский визг напомнил вопль органа. Все бросились кто куда, и только Любочка — за железякой.

Коридор огласился хлопаньем дверей, ровным цокотом и криками, мужскими и женскими.

— Фир-рма! Буэнавентур-ра! — вопил голосом главного, пробегая по коридору в развевающейся кофточке, свихнувшийся киберразведчик. — Втирательство очков из семнадцати букв, четвертая — "о"!

Он звонко продробил по всем этажам учреждения, расплескивая избыток бог знает где набранной информации. Обессилевшая Любочка отстала на третьем. В воздухе еще таял победный вопль: "Мелочь, а как сделана!" — когда она села на ступеньки и разрыдалась.

Прибежавший на голос главного Подручный увидел бегущий по коридору макет автоматического захвата и растопырил руки, перекрывая ему дорогу. Но железяка, лихо поддернув полы, с молодецким криком: "А кто к нам пришел!" — перепрыгнула через Виталия Валентиновича.

Он потерял ее на втором этаже, где она попросту выскочила в окно и, согласно показаниям прохожих, пробежала по карнизу вдоль всего здания, подметая королевским мохером штукатурку.

Ахломов, услышав вопли, ворвался в редсектор, не слушая объяснений, перекричал сотрудниц и, рассадив всех по рабочим местам, с треском закрылся в кабинете.

На подоконнике стояла железяка в грязной шерстяной хламиде.

Ахломов схватился за телефон.

— А у жены Ахломова, — внятно сказала железяка, — характер совершенно невозможный. Так он себе в НИПИАСУ любовницу завел.

Никто не знает, откуда она появилась. Никто не знает, куда она исчезла. И можно только предположить, что теперь там о нас подумают.

Последнее, что услышал Ахломов, швырнув в железяку телефонную трубку, было:

— Королевский мохер — практично и сексапильно!

Право голоса

Полковник лишь казался моложавым. На самом деле он был просто молод. В мирное время ходить бы ему в капитанах.

— Парни! — Будучи уроженцем Старого Порта, полковник слегка растягивал гласные. — Как только вы уничтожите их ракетные комплексы, в долину Чара при поддержке с воздуха двинутся танки. От вас зависит успех всего наступления…

Легкий ветер со стороны моря покачивал маскировочную сеть, и казалось, что испятнанный тенями бетон колышется под ногами.

Полковник опирался на трость. Он прихрамывал — последствия недавнего катапультирования, когда какой-то фанатик пытался таранить его на сверхзвуковых скоростях. Трость была именная — черного дерева с серебряной пластиной: "Спасителю Отечества — от министра обороны".

— Через час противник приступит к утренней молитве и этим облегчит нашу задачу. Нам же с вами не до молитв. Сегодня за всех помолится полковой священник…

Летчики — от горла до пят астронавты, кинопришельцы — стояли, приподняв подбородки, и легкий ветер шевелил им волосы.

Они были не против: конечно же, священник за них помолится и, кстати, сделает это куда профессиональнее.

— Мне, как видите, не повезло. — Полковник непочтительно ткнул именной тростью в бетон. — Я вам завидую, парни, и многое бы отдал, чтобы лететь с вами…

— ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, СВОЛОЧЬ?!

Визгливый штатский голос.

Полковник резко обернулся. Никого. Священник и майор. А за ними — бетон. Бетон почти до самого горизонта.

— ЭТО Я ТЕБЕ, ТЕБЕ! МОЖЕШЬ НЕ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ!

— Продолжайте инструктаж! — разом охрипнув, приказал полковник.

Майор, удивившись, шагнул вперед.

— Офицеры!..

— МОЛЧАТЬ! — взвизгнул тот же голос. — БАНДИТ! ПОПРОБУЙ ТОЛЬКО РОТ РАСКРОЙ — Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО С ТОБОЙ СДЕЛАЮ!

Майор даже присел. Кепи его съехало на затылок. Священник, округлив глаза, схватился за наперсный крест.

Строй летчиков дрогнул. Парни ясно видели, что с их начальством происходит нечто странное.