Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки

ОРЛОВ. Да.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Они не смеют отказаться. Иными словами, соглашаясь, они тем самым продлевают себе жизнь, хотя в конце концов их ожидает та же участь, так?

ОРЛОВ. Абсолютно верно.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Иначе говоря, если вы подчиняетесь, у вас еще есть лет десять, а если нет -- тут вам и конец?

ОРЛОВ. Именно так.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Понятно.

ОРЛОВ. Я вспоминаю время, когда сам решил дезертировать. После того как все руководители НКВД были казнены, я видел, как мои помощники -- Котов, например, который

был ликвидирован вместе с Берией, -- дрожали от страха. Но они не дезертировали...

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. А вы сказали им, что собираетесь это сделать?

ОРЛОВ. Нет, не сказал.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Вы говорите, они дрожали от страха. Я не понимаю. Я не осуждаю -- просто пытаюсь понять.

ОРЛОВ. Да, они дрожали от страха -- мы ведь говорили между собой, и хотя они не особенно распространялись на этот счет, было совершенно очевидно, что они боятся ехать в Россию. К примеру, я получил указание о возвращении в Россию. Сначала я получил приказ отправить своего помощника в Россию, помощника, который до этого был лично награжден Сталиным и провернул выдающиеся дела. Его приглашали в Россию якобы для доклада Сталину о ходе испанской войны. А затем...

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. То есть вы не знали и не могли знать, получая подобное приглашение, о чем идет речь: о ликвидации или о докладе?

ОРЛОВ. Нет, мы понимали, что речь шла о ликвидации.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Даже так?

ОРЛОВ. Потому что прошел целый месяц, а мы не получили от него ни строчки. Остальные мои помощники собирались вместе и говорили, что, по-видимому, что-то произошло и так далее. "Ведь он был честным человеком, что же могло случиться?" -- и тому подобное. Настроены они были мрачно, все они. А когда я получил телеграмму с указанием отправиться в Бельгию и там сесть на пароход якобы для участия в тайной встрече с ответственным партийным работником, двое из моих помощников решили поговорить со мной наедине. Один из них сказал: "Эта телеграмма мне не нравится". Когда я спросил его: "Как ты думаешь -- что это за встреча? По поводу чего?" Он ничего не ответил и отвернулся. Он боялся говорить, однако в то же время давал мне понять, по поводу чего. А потом спросил: "Почему же он не приехал сюда, в Испанию, чтобы переговорить с тобой?"

Как видите, все чувствовали опасность, все тряслись. В таких условиях каждый из них мог решиться на побег. Некоторые не сделали этого, так как в России оставались их семьи. Другие боялись, потому что, работая за границей, похищали секретные документы изо всех министерств мира, поэтому и боялись, что в конце концов, если они дезертируют, их могут арестовать и осудить за шпионаж в пользу Советского Союза. И, кроме того, Сталин издал приказ о ликвидации перебежчиков за границей. Я могу перечислить несколько человек, уничтоженных за этот период. Один из них -- Игнатий Рейсе.

Его выследили и убили в Швейцарии в 1937 году. Вы, наверное, помните еще одного человека по фамилии Кривицкий, который погиб здесь, в Вашингтоне, при загадочных обстоятельствах. Еще один человек по фамилии Агабеков был выслежен через 8 лет после своего побега и убит в Бельгии. В начале 1938 года еще один нелегал был убит в Роттердаме.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. А кого-нибудь из них ликвидировали здесь, в Соединенных Штатах?

ОРЛОВ. Насколько я понимаю, это был Кривицкий, а также еще один человек -- Маркин -- был тоже найден здесь мертвым. Другой выдающийся руководитель-нелегал, член советской компартии и советский гражданин, был убит в Роттердаме, в Голландии, при следующих обстоятельствах. Его вызвали на встречу в каком-то кафе с сотрудником советской разведки из Москвы. Он пришел. Они пили кофе, беседовали, а затем этот человек из Москвы передал ему сверток якобы с тремя или четырьмя книгами. Связник ушел из кафе первым, а советский нелегал задержался за столиком минут на 15. Через 15 минут он направился к выходу, и в дверях сверток взорвался -- там была бомба. Агент был убит. Все это порождало двойной страх -- никто не знал, есть ли шанс остаться в живых в случае побега. Что касается меня, то я скрывался 15 лет, и просто чудо, что я уцелел. Надо сказать, однажды я столкнулся с русским ликвидатором в Кливленде. То есть я заметил его, но в разговор не вступал. Он шел за мной по пятам. По всей вероятности, меня не хотели убивать сразу, так как в письме Сталину я предупредил, что в таком случае мой адвокат немедленно опубликует все документы. Поэтому они собирались устроить мне западню, заманить меня в нее, чтобы сначала вырвать у меня документы, а потом убить.

МОРРИС. Сенатор, одной из проблем, с которыми на протяжении многих лет сталкивалась данная сенатская Подкомиссия по внутренней безопасности, была проблема получения перебежчика на условиях, о которых говорит господин Орлов. Таким перебежчиком был, например, шифровальщик Гузенко в Канаде, который дал подробную информацию о советской шпионской деятельности в этой стране. В Японии дезертировал Растворов, сумевший дать тамошним властям ценные сведения, в Австралии -- Петров, в Турции -- Эге. В Соединенных Штатах подобных случаев до сих пор не было, то есть никто из кадровых сотрудников НКВД не дезертировал, и мы, сенатор, продолжаем изучать вопрос о том, не следует ли нам внести в законодательство какое-то дополнение, что-то предпринять для того, чтобы побудить к такому шагу людей, о которых говорит господин Орлов, основываясь на собственном опыте, то есть для тех, кто, как он считает, захотел бы пе

рейти на нашу сторону, если им будет дан соответствующий стимул, что-то такое, что позволит им отбросить страх...

ОРЛОВ. Разрешите сказать несколько слов по этому поводу.

МОРРИС (продолжая).... а это весьма серьезная для нас проблема, сенатор.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Так вы полагаете, что среди тех, кто занимается шпионажем в пользу коммунистов, есть люди, которые были бы рады дезертировать, но лишь будучи уверенными, что их жизнь будет...

ОРЛОВ. Я вполне в этом уверен, так как они считают, что, несмотря на некоторую, как вы это называете, "оттепель", на определенную либерализацию в Москве, неизбежно наступит момент, когда жертва будет принесена на алтарь.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Иными словами, оттепель -- явление временное?

ОРЛОВ. Временное.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Всего на один сезон?

ОРЛОВ. Да, на один сезон. Тут я должен добавить, что успехи советских разведывательных служб в известной мере объясняются не только блестящей подготовкой людей, не только огромной поддержкой со стороны коммунистической партии здесь, в Соединенных Штатах, но и попустительством со стороны западных правительств, которые не борются с советской разведкой так, как это следовало бы делать. Позвольте мне привести один пример...

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Хорошо. Но разрешите задать вам вопрос: каковы ваши рекомендации, что вы советуете сейчас предпринять? Вы утверждаете, что мы не боремся так, как следовало бы, а мы, разумеется, заинтересованы в том, чтобы дезертировало как можно больше таких людей. Каковы ваши рекомендации, как нам следует действовать, как стимулировать их и какие шаги может предпринять наше правительство?

ОРЛОВ. Я посоветовал бы, чтобы высокопоставленный представитель вашего правительства, например генеральный прокурор или сенатор, сделал заявление на пресс-конференции или как-либо иначе дал официальное обещание, что те, кто уходит с советской секретной службы, кто намерен покончить со своей шпионской деятельностью, кто хочет отказаться от нее, порвать со своим прошлым и перейти на сторону свободного мира, могут рассчитывать на помощь в получении иммигрантской визы и постоянного вида на жительство в этой стране, а также будут освобождены от ответственности за предшествующие деяния на ее территории. Как вы знаете, законодательство о шпионаже было скорректировано -- из него исключено положение о сроке давности при рассмотрении

дел о шпионской деятельности. Таким образом, человек, который работал здесь, например, десять лет назад и был послан сюда только потому, что владеет английским и знает страну, этот человек боится, что его могут посадить, осудить и приговорить к 20 годам тюрьмы. Так зачем же ему так рисковать? Зато если ему гарантируют полное освобождение от ответственности за то, чем он ранее занимался в этой стране, если ему будет обещано, что ему помогут устроиться в новой жизни, -- предлагать такому человеку деньги не стоит, так как людей, которые принимают подобное решение, означающее для них разрыв с родиной, с семьей, с прошлым, которым они гордились многие годы, принимая участие в гражданской войне, работая в партии, служа делу революции, -- деньги таких людей не волнуют. Напротив, они будут оскорблены. Они не желают, чтобы их считали предателями, и не хотят выглядеть предателями в собственных глазах.

Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Позвольте задать вам еще один вопрос. Мне представляется, что эти агенты, которых засылают сюда из России, шпионы и прочие, подбираются довольно тщательно, с учетом семейного положения, чтобы семьи оставались в России своего рода заложниками, не так ли?

ОРЛОВ. Да, как правило. Но, видите ли, жизнь есть жизнь, и если вы посылаете человека на задание, а его семью оставляете там, он понимает, что ему больше не доверяют, он просто не сможет работать. Бывает, им в Москве говорят: "У вас дети; мы хотим, чтобы они получили советское образование -пусть они учатся в нашей школе" и тому подобное. Но через год он пишет, что работать больше не может, его тянет домой, от этого страдает работа -- это уже другое дело. Нельзя посылать человека рисковать жизнью, одновременно давая понять, что вы ему не доверяете. В результате, спустя год к нему отправляют жену и детей. Короче, некоторые из тех, чьи семьи остались в России, не променяют безопасность и жизнь членов своей семьи на сомнительное будущее в Соединенных Штатах. Они продолжают работать, возвращаются в Москву, в НКВД, в надежде, что злая судьба обойдет их стороной, что не всем суждено погибнуть, угодить под ликвидацию.