Сборник.Том 3

— Бедная Земля!

— Если вы сочувствуете им, — произнес Амадейро с наигранной лёгкостью, — то, возможно, ничего не станете с ними делать.

— Как раз наоборот, — холодно отозвался Мандамус. — Именно потому, что я твёрдо намерен что-то с ними сделать — и знаю, что это будет сделано, — я испытываю к ним сочувствие. А Председателем станете вы!

— А вы возглавите Институт.

— Скромный пост, если сравнивать с вашим.

— А после моей смерти? — едва не рявкнул Амадейро.

— Так далеко в будущее я не заглядываю.

— Я почти… — начал Амадейро, но его прервало гудение аппарата связи. Автоматически и даже не взглянув на аппарат, Амадейро поднес руку к выходной щели машины. Пробежав глазами выползший из аппарата листок бумаги, он медленно растянул губы в улыбке. — Те два корабля поселенцев, что сели на Солярии…

— Да, сэр? — нахмурился Мандамус.

— Уничтожены! Оба!

— Каким образом?

— Взрыв превратил их во вспышку радиации, легко детектируемую из космоса. Вы понимаете, что это значит? Получается, что соляриане всё-таки не покинули планету и самый слабый из наших миров способен легко справиться с кораблями поселенцев. Да, им здорово расквасили нос, и такой урок они долго не забудут. Возьмите, Мандамус, прочтите сами.

Мандамус отпихнул листок.

— Но это вовсе не значит, что соляриане всё ещё на планете. Вполне возможно, что они всего лишь нашпиговали её ловушками.

— Да какая разница? Что прямая атака, что ловушка — корабли-то уничтожены.

— На сей раз их застали врасплох. А что будет в следующий раз, когда они подготовятся? И что, если они воспримут это событие как преднамеренную атаку космонитов?

— Мы ответим, что соляриане только отражали преднамеренную атаку поселенцев.

— Но, сэр, неужели вы стремитесь к войне миров? Что, если поселенцы не станут утруждать себя болтовней, а сочтут уничтожение своих кораблей военным действием и тут же примут ответные меры?

— С какой стати?

— Потому что когда задевается их гордость, они становятся такими же безрассудными, как и мы. Даже в ещё большей степени, потому что опыт всевозможного насилия у них богаче.

— Они потерпят поражение.

— Вы сами признали, что, даже если их разобьют, они успеют причинить нам серьёзнейший ущерб.

— И как вы мне предлагаете поступить? Аврора те корабли не уничтожала.

— Уговорить Председателя сделать заявление, что Аврора не имеет к этому никакого отношения, ни один из Внешних миров тоже, и вся вина за произошедшее ложится исключительно на Солярию.

— И бросить Солярию? Это трусость!

— Доктор Амадейро, — возбужденно произнес Мандамус, — вам знакомо такое понятие, как стратегическое отступление? Убедим Внешние миры немного отступить, тем более что есть подходящий предлог. Ещё несколько месяцев — и наш план на Земле окончательно созреет. Да, отступить и умиротворить космонитов будет трудно, потому что они не знают, что вскоре произойдёт, — но мы-то знаем. Более того, мы с вами, зная то, что неизвестно другим, можем взглянуть на это событие как на дар тех, кого раньше называли богами. Пусть поселенцы возятся на Солярии, не подозревая, что на Земле готовится их уничтожение. Или вы предпочитаете, чтобы наши планы потерпели крах накануне окончательной победы?

Под пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз собеседника Амадейро непроизвольно съежился.

Никогда ещё Амадейро не было так тяжело, как после уничтожения поселенческих кораблей. К счастью, Председателя удалось уговорить следовать политике «силовых уступок», как её назвал Амадейро. Это выражение понравилось Председателю, хотя и было оксюмороном. Кстати говоря, по части силовых уступок Председатель был докой.

Остальными членами Совета манипулировать оказалось труднее. Раздраженный Амадейро до изнеможения расписывал перед ними картины ужасов войны и распинался о необходимости выбора подходящего момента для удара, если войны избежать не удастся, упирая на то, что ошибиться ни в коем случае нельзя.

Он изобретал всё новые аргументы, поясняя, почему нужный момент ещё не настал, и использовал их в дискуссиях с лидерами других Внешних миров. Чтобы заставить их поддаться на уговоры, приходилось злоупотреблять традиционной гегемонией Авроры.

А когда со своим кораблем и своим требованием явился капитан Д. Ж. Бейли, Амадейро почувствовал, что у него больше нет сил. Всему есть предел.

— Это совершенно невозможно, — пожаловался Амадейро. — Неужели мы позволим ему совершить посадку на Авроре? Бородатому, в дурацкой одежде и с уму непостижимым акцентом! Неужели я вынужден буду просить у Совета разрешения выдать ему женщину-космонитку? В нашей истории ещё не бывало такого прецедента. Женщину-космонитку!

— Вы всегда называли эту женщину-космонитку солярианкой, — сухо заметил Мандамус.

— Она и есть солярианка — для нас. Но если дело касается поселенца, её следует считать космониткой. Если его корабль приземлится на Солярии — а он намерен отправиться именно туда, — его могут уничтожить, подобно другим кораблям, а вместе с ним и женщину. Тогда мои противники, и не без оснований, смогут обвинить меня в убийстве. Моя политическая карьера этого может и не перенести.

— Подумайте о том, — напомнил Мандамус, — что мы почти семь лет трудились, подготавливая окончательное уничтожение Земли, и до завершения этого проекта остались считаные месяцы. Так неужели нам стоит рисковать ввязаться в войну и одним ударом разрушить всё, когда мы так близки к окончательной победе?

Амадейро покачал головой:

— Ситуация такова, мой друг, что выбора у меня фактически нет. Совет не пойдёт за мной, если я попытаюсь уговорить их выдать женщину поселенцу. Подобное намерение будет использовано против меня. Мало того, что пострадает моя политическая карьера, — мы можем оказаться втянутыми в войну. Кроме того, для меня невыносима мысль о том, что женщина- космонитка может погибнуть, оказывая услугу поселенцу.

— Кое-кто может подумать, что вы неравнодушны к солярианке.

— Вы же знаете, что это не так. Я искренне желал бы, чтобы она умерла ещё двести лет назад, но не подобным образом и не на корабле поселенца… Но мне следует вспомнить, что она ваша прабабка в пятом поколении.

Мандамус нахмурился сильнее обычного.

— И что с того? Я самостоятельная личность, космонит и осознаю своё место в обществе. Разве я похож на поклоняющегося предкам члена некоего племенного конгломерата? — Мандамус на мгновение умолк, и на его худом лице отразилась глубокая сосредоточенность. — Доктор Амадейро, — попросил он, — не могли бы вы объяснить Совету, что мою дальнюю родственницу всё же следует отпустить, но не как заложницу, а исключительно потому, что её уникальные знания о Солярии, где она провела детство и юность, могут очень помочь в расследовании и что это расследование может оказаться полезным не только для поселенцев, но и для нас? Если, в конце концов, говорить откровенно, неужели нам не было бы полезно знать, что задумали эти жалкие соляриане? А женщина сможет рассказать нам обо всём — если уцелеет.

Амадейро оттянул кончиками пальцев нижнюю губу.

— Да, это может сработать, если женщина перейдёт на корабль добровольно, если ясно даст понять, что сознает важность задания и желает выполнить свой патриотический долг. Но заставить её отправиться на корабль силой просто немыслимо.

— В таком случае предположим, что я навещу свою родственницу и попытаюсь уговорить её добровольно перейти на борт корабля. Предположим также, что вы поговорите по гиперсвязи с капитаном-поселенцем и скажете ему, что он сможет сесть на Авроре и забрать женщину, если уговорит её отправиться с ним добровольно… или как минимум убедит её сказать, что она поступает так по собственной воле, как бы то ни обстояло в действительности.