Сбылась мечта хулиганки

– Случилось что-нибудь, Катя? – спросила мать, разглядывая джинсы и бейсболку.

Ого, это для мамули прогресс! Обычно она никогда не задает вопросов.

– Да все нормально, мам, – рассеянно ответила я, крутя ручку телевизора, – хотелось поглядеть утренние новости.

Ничего интересного мне по телевизору не сообщили. Видно, информация о взрыве машины на Витебском вокзале еще не дошла до эфира. Значит, у меня есть немного времени. Нужно взять себя в руки и употребить его с пользой. На работу я, разумеется, не пойду – пусть они там все провалятся вместе с Аллой Федоровной.

– Мам, отец скоро придет?

– К двенадцати будет, ты же знаешь.

Я выпросила у матери хозяйственную сумку, застегивающуюся на «молнию», выложила туда все деньги из колготок, переоделась и убежала.

Через два с половиной часа, в полдвенадцатого, мать вернулась с продуктового рынка. Когда в дверях повернулся ключ, я только-только успела присесть в кухне передохнуть. Мать вошла в кухню и остановилась на пороге в полном изумлении.

Шведские кастрюли «Цептер» – полный комплект – серебрились на полках. На кухонном столе впритирку стояли кофеварка, электрический чайник, тостер и кухонный комбайн. На стене вместо старых ковшиков висели тефлоновые сковородки и разные кухонные приспособления – мне некогда было разбираться, хватала все подряд.

Новые занавески топорщились на окне. С обеденного стола навсегда исчезла вытертая клеенка, он был покрыт белой кружевной скатертью.

– Там в коробке – чайный сервиз, – нарушила я продолжительное молчание, – но если тебе он не понравится, то можно поменять на другой. А все старые кастрюли я выбросила.

Мать подошла к окну и пощупала занавески, потом протянула руку к чайнику и отдернула, как будто он был горячий.

Раздался звонок в дверь, это отец вернулся с дежурства. Его тоже ждал сюрприз.

Когда я вошла в комнату, отец тупо разглядывал новый японский телевизор и видеомагнитофон.

– А это тебе видеокассеты старых советских фильмов, – я протягивала ему коробку. – Будешь смотреть их, чтобы программы не ругать. Пока десять штук, потом еще купим.

Отец побелел и даже не делал попытки прикоснуться к коробке.

– Откуда ты взяла на это деньги? – проговорил он каким-то не своим сиплым голосом.

– Это компенсация всем нам, – усмехнулась я, предчувствуя, что сейчас грянет сокрушительный скандал.

Отец открыл рот и протянул ко мне руки.

– Только попробуй ей что-нибудь сказать или сделать! – в дверях стояла мать с немецким ножом лазерной заточки в руках, самым большим из набора.

Нож зловеще блестел.

– Мам, ты что? – испугалась я.

– Да я чего? Я ничего… – поскучнел отец. – Уж и слова нельзя сказать…

– Ты лучше помолчи, – строго сказала мать, взмахнула ножом и удалилась на кухню.

Я тоже выскользнула к себе. Большую часть денег я поменяла на доллары, и теперь это была вполне приемлемая пачка. Я спрятала деньги в самый дальний ящик стола. Все было бы прекрасно, если бы не нужно было опасаться черного киллера. Что бы я сделала с этими деньгами? Накупила бы тряпок, бросила работу, поехала отдохнуть к морю… Но нет! Я вдруг просто физически ощутила, как скука, моя давнишняя спутница, снова протягивает липкие лапы… Ну, куплю я тряпок, машину, возможно… Не так уж много там было денег, в той коричневой торбе. И потом, правильно говорят: не в деньгах счастье! Это про меня. Я поняла совершенно точно, что если у меня будет куча денег, это не поможет мне избавиться от скуки. Конечно, чтобы в этом убедиться, следовало бы хоть недельки две побыть в шкуре миллионерши. Возможно, мне понравилось бы… Я вспомнила вдруг, как весенней ночью стояла в лесу, и хотелось мчаться, вдыхая умопомрачительный аромат просыпающейся земли, как кровь бурлила во мне… Вот это замечательное средство, чтобы избавиться от скуки! Но не могу же я каждую ночь возить покойников в лес, в конце концов, это извращение какое-то.

И вот, когда я совсем было приуныла, горестно рассматривая в зеркале выступившие по весеннему времени на носу веснушки, мать позвала из коридора:

– Катя, тебя к телефону!

Первая мысль была: не ходить! За последние дни я столько раз разговаривала по телефону с бандитами, что привыкла ждать от этих разговоров лишь плохого. Самое лучшее может быть то, что это звонит ненаглядный. Он очухался и хочет попросить прощения за свое отвратительное поведение. Тогда тем более не брать трубку! Я больше не желаю никогда ни видеть его, ни слышать его голос! Да, но кажется, я забыла ему об этом сказать…

– Катерина, ты идешь? – настаивала мать.

– Иду, – вздохнула я.

Голос в трубке был абсолютно незнакомый.

– Простите великодушно, я говорю с Екатериной Андреевной Дроздовой? – церемонно осведомился мужской голос.

– С ней самой, – зевнув, ответила я – давала себя знать бессонная ночь на вокзале.

– Добрый день, Катя, – вы позволите вас так называть?

– Это мы еще посмотрим, – невежливо прервала его я. – Вы вообще-то кто и что вам от меня надо?

– Хм… на все ваши вопросы я так сразу ответить не смогу, вернее, могу, но не хочу… Но вы не вешайте трубку! – спохватился голос. – Потому что это не в ваших интересах.

– Позвольте мне самой рассудить, что в моих интересах, а что – нет… – начала было я.

– Нет, вы все-таки выслушайте, это будет вам интересно. А представиться я могу, зовут меня, допустим… Геннадий Сергеевич.

– Так-то лучше. Слушаю вас, Геннадий Сергеевич, – нелюбезно сказала я, потому что наш разговор начинал мне очень не нравиться.

– А зато на другой вопрос – что мне от вас надо – я с удовольствием отвечу. Мне нужно встретиться с вами и поговорить, потому что вопросы, которые нам нужно решить, ни в коем случае нельзя обсуждать по телефону.

– И вы надеетесь, что я так сразу побегу к вам решать ваши наболевшие вопросы? – рассердилась я. – Что-то вы, дорогой товарищ, слишком самоуверенны.

Мелькнула мысль послать моего собеседника подальше, но я воздержалась – голос был пожилой и, как ни странно, интеллигентный, во всяком случае, я не представляла, что общего у него может быть с бандитами.

– Вы не поняли, вопрос, который мы должны решить как можно скорее, возник у вас, это вам будут грозить большие неприятности, если мы не встретимся.

Я насторожилась.

– Что вы имеете в виду под «большими неприятностями»? – задала я осторожный вопрос.

– Хм… ну, арест, тюрьма, большой срок…

– И вы утверждаете, что если мы встретимся и решим некоторые вопросы, то этих неприятностей у меня не будет? – Голос против воли дрогнул.

– Если вы поведете себя правильно…

Я прижала трубку к заколотившемуся сердцу. Сомнений больше не осталось: меня шантажировали. Что это – кошмарный сон? Бред сумасшедшего? Может, я вообще уже давно сбрендила и сижу в психушке, а труп в темной яме, бандиты, взорвавшаяся «копейка» существуют только в моем воспаленном мозгу?

– Что вам известно? – рявкнула я. – Имейте в виду, мне нечего терять!

– Ну, зачем же так круто! – противно рассмеялся Геннадий Сергеевич. – Мне известно многое, про девушку, например, которая заменила вас в тот вечер в субботу, про то, куда она потом делась, а также про взрыв на вокзале.

– Откуда вы знаете про взрыв на вокзале? – завопила я, позабыв про осторожность.

– Из телевизионных новостей, – дали мне исчерпывающий ответ, – я многое знаю про вас и Германа, а также умею сопоставлять факты. Так придете на встречу?