Сценарий Анжелы
Шрифт:
Что? Что это?
Чьи-то шаги за забором. Она слышала их очень отчётливо… и видела фигуру человека, который неспешно прохаживался по той стороне – высокая тень, кажущаяся сплошной чернотой. Он был совсем близко, Анжела могла бы протянуть руку и коснуться его, если бы между ними не был забор.
Она наблюдала за ним, затаив дыхание. Сердце, только что танцевавшее твист, испуганно сжалось в комок и замерло.
Человек остановился прямо напротив неё. Теперь Анжела была уверена, что он её видит. Едва не теряя сознание, она увидела, как в щель между досками полез листок белой бумаги, сложённый пополам. Листок подождал несколько
Наконец шаги послышались снова, и они удалялись. Грузно переваливаясь с ноги на ногу (она представляла её шаги именно таким), человек отходил от забора, возвращаясь обратно на север. Шаги превратились в шелест, шелест стал дыханием тумана. И только когда вновь настала полная тишина, Анжела осмелилась перевести взгляд на то, что человек оставил для неё. Её стала бить крупная дрожь.
Листок лежал на асфальте, совершенно безобидный и вместе с тем отчётливо жуткий. С краю на нём остались грязные следы пальцев.
Она присела, протянула к нему руки. Обречённо ждала, когда из-под листка высыплется армия червей или тарантулов. Но это была лишь хрустящая белая бумага, и когда она раскрыла его, то увидела всего несколько слов:
Он ищет тебя. Он хочет тебя вернуть. Не дай ему сделать это. Найди Рона и маму. Их не было дома, но они будут ждать тебя в церкви.
– Мама? – очень тихо спросила Анжела, боясь, что листок обернётся пылью у неё на ладони. Она закрыла глаза, подождала несколько мгновений, открыла снова. Листок был на руке – до ужаса настоящий, и буквы на нём были выведены уверенным размахом человека, который знает, что делает.
Анжела посмотрела на грубый почерневший забор – не видна ли маячащая тёмная фигура за ним, не вернётся ли он, чтобы дать разъяснения. Но за забором была только пустырь, втисненная в пространство между кирпичными домами.
Они будут ждать тебя в церкви.
В груди всколыхнулся зародыш надежды. Туман вдруг стал дружелюбным и тёплым, и в воздухе потянуло далёким душистым ароматом апельсинов. Сама не осознавая, Анжела зачарованно улыбнулась. Улыбка вновь сделала её маленькой девочкой, которая верила в чудеса.
Глава четвёртая
В Сайлент Хилле было много церквей. Помнится, отец ворчал, что местные будто помешались на Боге. Церковь была в Старом Городе, церковь была на западном побережье озера, но семья Ороско признавала для себя только один храм веры – Церковь Святой Стеллы. Она располагалась недалеко от их дома в «Лазурном ручье», и людей там обычно бывало немного – уж во всяком случае, не те толпы странных личностей, которые иногда собирались в церкви в Старом Городе. По праздникам все они – Рон, мама, отец, Анжела – ходили туда на службу, и в этих же стенах она была крещена.
Поэтому у неё не возникло никаких сомнений, куда направиться. Половину дороги Анжела прошла в сладостном предвкушении, со счастливой улыбкой на губах, но потом ею стала овладевать тревога. Пустые улицы и брошенные дома навевали мрачные мысли. Глупость, кричали они, кривясь стёклами своих окон, какая глупость! Нет тут никого, уж мы-то знаем! В ответ Анжела цеплялась кончиками пальцев за листок бумаги, который
стал её самым дорогим сокровищем, и убеждалась, что он никуда не пропал.Но дома брали своё. С каждым шагом её уверенность угасала, и в конце пути она почти разочаровалась в успехе мероприятия. Город мёртв, а бумага с загадочным посланием, лежащая в кармане, не более чем шутка Всевышнего. Очень жестокая шутка.
Из тумана стали вырисовываться контуры большого здания с золочёным куполом. Церковь Святой Стеллы. Тоже обветшала и состарилась вместе с городом, но по сравнению с её домом сохранилась неплохо. Если бы только не разбитые окна…
Анжела взобралась вверх по белокаменным ступенькам. Дверь церкви казалась огромной и готовой раздавить её своим великолепием. То, что находилось за ней, могло подарить Анжеле счастье или бросить в пучину горького разочарования. Она поколебалась, но потом последний раз взглянула на листок и вошла. Когда дверь на пружине захлопнулась за спиной и она оказалась в сизом полумраке, в голове резануло, как хлыстом, болезненное воспоминание: Он ищет тебя. Он хочет тебя вернуть. Не дай ему сделать это.
– Мама? – позвала она. – Мама, ты… вы здесь? Рон!
Молчание. На пол падал свет, искажённый разноцветными стеклами на окнах. Но он не способен был бороться с нависающей внутри темнотой. И темнота приветливо ухмыльнулась ей в лицо: Вот мы и встретились снова, Анжела. Тогда, в «Лазурном ручье», я не смогла тебя одолеть… но теперь, будь уверена.
– Мама? – в голове Анжелы прорвался всхлип. Пусто, холодно. Всё обман, как всегда. Из церкви вынесли всё, что можно: картины, алтарь, образ Христа во всю стену… даже ряды деревянных скамей выломали и унесли куда-то в другое место. Теперь здесь были лишь четыре голые стены и грязный пыльный пол. Церковь Святой Стеллы была давно закрыта.
Анжела скомкала листок в руке. В висках стучало. Она с надеждой обвела взглядом стены, словно ожидая, что здесь вот-вот всё преобразуется, засияет и нальётся соком. Прошла секунда, ещё одна, ещё пять… минута.
Они будут ждать тебя в церкви.
Рон никогда не обманывал. И мама никогда её не обманула бы. Но этот тёмный человек за забором – запросто. Ведь она даже не знала его. Он мог поступить с ней как угодно жестоко.
– Он обманул меня, – вслух сказала Анжела и выронила листок.
– Энжи?
Она судорожно обернулась к тому месту, откуда раздался голос. Она отказывалась верить. Воображение может стать твоим злейшим врагом, если дать ей волю…
В сумраке за стойкой кафедры стоял человек. В первую секунду Анжела не узнала его – и в этот страшный миг ей показалось, что человек весь соткан из частиц тьмы, как и тот, кто принёс ей послание… но это было только потому, что до угла не долетал свет из окна. Человек не был сплошной чернотой. На нём было лицо. Бледное, болезненно-худое, но такое знакомое лицо…
– Рон! – вскрикнула Анжела и сделала шаг в сторону кафедры. У неё закружилась голова, и она испугалась, что потеряет сознание. А когда очнётся, никакого Рона уже не будет.
Ноги её подкосились, и тогда Рон вышел из-за кафедры и поймал её за плечи, чтобы не дать упасть. Она почувствовала его твёрдые пальцы у себя на плечах, и перед глазами прояснилось.
– Я ждал тебя, – сказал Рон. Голос у него был мягкий, чуть хриплый. Хриплым он был с детства; не помогали ни травяные настойки, ни ежедневное глотание мёда. – Я ждал, что ты придёшь, Энжи.