Сцены из жизни дознавателя Шишкина

Крепкий алкоголь: коньяки Асланова, Шустова, коньяк «Феникс», рябиновая настойка «Нежинская», настойка «Уральская брусника», горькая водка «Дикая черешня» и др.

Безалкогольный лимонад «Тархун».

Пиво: «Пильзенское» томского крюгеровского завода и мариинского пивоваренного завода «Сибиряк».

Вино: «Сен-Рафаэль», бордосские вина, столовые, игристые, портвейн, мадера, мускат, «вяленое», «крепкие красные вина старые», шампанское.

Приятного аппетита!

Там же

— Как всегда в корень зрите, любезный Иван Дмитриевич! — после некоторого перерыва в разговоре, связанного с заказом и опробованием великолепных блюд и напитков, отвечает уже несколько размякший Семён Феофанович Хромов, — Нашёл я себе дело по душе во Славу Бога и России! В Санкт-Петербург поеду жить, здесь уже ничего не держит. Вот памятник Феодору Козьмичу и часовню его имени в монастыре поставлю, да и тронусь.

Он вытирает чуть вспотевшее лицо крахмальным платком с красивым вензелем в уголке «ХСФ».

— А деньги… Да, что те деньги, — Хромов тянется серебряной вилкой за хрустким белым груздочком с чесночком и хреном и опрокидывает в себя мелкую, буквально на глоточек, рюмочку роскошного Шустовского коньяка.

— На хлеб… — он обводит руками заставленный блюдами стол, — Нам хватит… И достаточно. А то вот так, всех покупаешь, продаёшь… а через пять лет, хоп, и «со святыми упокой»!

И Хромов сам пугается своих слов… И нарывается на совершенно трезвый, долгий и пронзительный взгляд своего старшего товарища:

— Значит пять лет мне осталось, говорите? Ну что ж… и того достаточно, пожил! Это Вам прозорливец Феодор Козмич то дело во Славу Бога и России сообщил перед кончиной, так ведь?

Хромов молчит. И тогда Асташёв тихо говорит ему:

— Вы вот что, Семён Феофанович! Как начнёте то дело или уже начали, меня старика не забудьте. Может деньги понадобятся, а может и ещё что. Всё предоставлю Вам в лучшем виде, только скажите. Не чужие, чай!

Сюжет 5. Отказной материал

Бюро СМЭ

Санкт-Петербург.

— Шишкин, я тебе уже пятый раз говорю… Ну не помню я ничего! Только собралась вскрывать, сзади дверь хлопнула, кто-то вошёл в блок. Оглянулась… У дверей стоит высокий мужчина в чёрном пальто и наставляет на меня свою тросточку. Вспышка в глазах! Думала ружьё, убил. И ничего… Труп исчез. А потом вот ты пришёл.

Они уже пообнимались за встречу и переместились из морга в кабинет Эллы в здании Бюро. Она переоделась в цивильное и поставила кипятить электрический чайник. На стол две чашки, ложечки, сахарницу и вазочку с мелкими конфетками и сушками с маком.

Дверь в кабинет постоянно открывается и в дверном проёме появляется очередная голова. Голова улыбается, кивает, но в кабинет не лезет… Органы же Эллу сейчас допрашивают. Все в дежурной смене уже знают, что судмедэксперт Бекетова нашлась и сей факт радостно свидетельствуют личным осмотром, только и всего. Врачи же…

— Элла, тот мужчина был с бакенбардами? — спрашивает Валера.

— Не обратила внимания. Вот глаза его помню… прямо буравчики какие-то, бр-р!

— Элла, тебя сутки нигде не было и тебя никто не видел! Ты как-то это сама ощутила? Голод там или по-маленькому вдруг захотела?

— Обалдеть! Сутки?! Н-нет, никак. Я и не поняла что уже сутки прошли. Вот был он, а вот сразу ты пришёл. А труп Танцора куда делся?

— А сжёг его тот мужик с тросточкой в «мобильном крематории». Тебя куда-то дел, гад, загрузил труп Танцора на тележку, пошёл и сжёг. А Митрич, пьяница, в это время в подсобке пьяный дрых.

Помолчали, выпили по чашке чая. Что тут скажешь…

— Ладно давай собирайся! Отвезу тебя домой… отдохни. Если чего вспомнишь, сразу звони.

— Шишкин, я не устала, я к тебе хочу. Собирались же вместе побыть на выходные, а сегодня суббота.

— Ко мне? Ну ладно. Давай ко мне. Только пока отказной материал не напишу, не приставать! Другого времени не будет. Без обид? Договорились?!

— Ладно… договорились, не буду.

Квартира Шишкиных

Эллиной дочке они позвонили. Мол, всё в порядке, мама нашлась и чтобы та не волновалась. Не приставать… немного не получилось и сейчас Элла спит, свернувшись калачиком на диване. А Валера сидит за письменным столом и пишет на компьютере отказной материал:

«Постановление дознавателя об отказе от возбуждения уголовного дела».

Его начальник Отдела — полковник, и менты из Отделения полиции будут счастливы, им работы меньше. Ну а чего, всё абсолютно законно, труп нашёлся, судмедэксперт нашёлся. Живая! Событий заявленных преступлений нет, что и берём за основу отказа.

В театр тоже уже сообщили, что труп артиста их балета оперативно уничтожен по эпидемиологическим, но не опасным для окружающих основаниям (так они с начальником Бюро в акте написали, придумали). Труп с Эллы и морга списали, Кащей счастлив.

В театре тоже счастливы, что им самим хоронить не придётся. Родственников-то нет, одинокий был человек. Вроде есть сестра, да где её найти. И служебная комната освободилась опять-таки. Что при нынешнем дефиците жилья в театре совсем нелишне. Вещички покойного соберут и снесут в ближайший Храм раздать в них нуждающимся. Вывесят в холле некролог с тремя гвоздичками да и всё. Ну а что они ещё могут сделать?

«… Копия Постановления — Заявителю и Прокурору Красногвардейского р-на СПб» — заканчивает писать Валера и откидывается в рабочем кресле.

С этим всё? Да! И не нужно лишнего в официальные бумаги тащить, замотают. А лишнее-то это есть… И много. И что с ним делать? А пока только неофициально, для себя, для памяти, всё записать в отдельном файле и пусть лежит, хлеба не просит.

А чтобы совсем уже всё, завтра нужно заехать в комнату покойного и всё там самому внимательно осмотреть (ключ на связке, из барсетки покойного взял в морге). На всякий случай.

А вообще, весь вчерашний день, это мистика какая-то… А все менты в мистику верят! Почему?