Сцены из жизни Максима Грека

— Велика слава о твоей мудрости, Максим, — тихо и ласково заговорил Иона. — Она дошла до всех святых монастырей нашего великого княжества. Повсюду говорят о твоей учености и святом деле, порученном тебе государем нашим, великим князем, и владыкой Варлаамом. И посему брат Даниил, [53] игумен волоколамского Успенского монастыря, [54] весьма сведущий в Священном писании, пожелал с тобой познакомиться. А поелику государь призвал его обсуждать важные дела, касаемые монастырей, остался он на вечер в нашей обители, чтобы повидать твою милость.

53

Даниил — игумен Волоколамского монастыря с 1515 г. Впоследствии: митрополит Московский (1522–1547). Последовательный иосифлянин, инициатор собора 1531 г.

54

Волоколамский Успенский монастырь — иначе Иосифо-Волоколамский. Основан в 1479 г. Служил местом заточения многих известных лиц.

Как только замолчал Иона, заговорил Даниил — спокойным, приятным, полным достоинства тоном:

— Считай меня одним из почитателей добродетели твоей и мудрости, ученый святогорец.

Голос его, удивительно тонкий и нежный, ласкал слух Максима.

— Помилуй мя, боже, по велицей милости твоей, — пробормотал Максим, поклонившись иконам, — и по множеству щедрот твоих очисти беззаконие мое…

Когда он дочитал молитву, молодой игумен вкрадчиво и смиренно сказал:

— То, что слыхал ты от отца Ионы, чистая правда, дражайший брат мой. Велико было желание мое познакомиться с твоей милостью. Да и сам государь сказал мне сегодня, чтобы я непременно тебя повидал.

— Да пошлет бог здоровья нашему государю, владыке всего православия, — отозвался Максим.

Монахи сели за стол. Им подали миндаль, фундук, фисташки в оловянных мисах, мед в ковшах.

Максим уже слыхал о Данииле, который стал настоятелем одного из самых больших русских монастырей, когда на губах его еще не обсохло молоко. Об этом с возмущением рассказывал ему Вассиан, человек нетерпимый, вспыльчивый и, кроме того, издавна питавший ненависть к Волоколамскому монастырю. Но, узнав, каким образом Даниил получил игуменство, пришел в негодование и святогорец. Не ему перед смертью отдал предпочтение старый настоятель Иосиф, [55] пославший великому князю список с тремя именами на выбор. И монастырский собор не избирал Даниила. Его назначил великий князь. Чем же этот мальчишка заслужил его благосклонность? Лестью, говорили монахи. Он ведь изворотливый и хитрый. Впрочем, ученый, и язык у него бойкий. Умен, сметлив, а благочестия никакого. Фарисей [56] этот умеет притвориться скромным, смиренным, вот почему и удалось ему втереться в доверие к великому князю и заполучить игуменство.

55

Иосиф Волоцкий — церковный писатель и публицист (1439/1440—1515). Основал монастырь, получивший позднее его имя. Выступал с теорией божественного происхождения власти. Отстаивал право монастырей владеть землей и крепостными, его многочисленные последователи назывались иосифляне, или осифляне.

56

Фарисей (отделившийся) — представитель общественно-религиозного течения в Иудее во II в. до н. э. — I в. н. э. В переносном значении согласно евангельской характеристике фарисей — лицемер, ханжа.

Максим еще на Афоне узнал, каким ядовитым становится язык у монахов, когда гложет их зависть. Но Даниил и вправду незаконно получил игуменское место. И ни ему это не делало чести, ни великому князю. Но разве только при назначении волоколамского игумена нарушил Василий святые каноны, устанавливающие порядок в церкви и монастырях? Увы, нет. И митрополита он назначает, не спрашивая Вселенскую патриархию, а лишь она по древнему обычаю вправе назначать и благословлять главу русской церкви. Когда, проезжая через Константинополь, Максим пришел на поклон к патриарху Феолипту, тот сказал, что русское княжество самовольно сажает в митрополиты, нарушая старый обычай. Патриархия не одобряет подобных действий. И если русский государь и впредь будет самовольничать, злом, а не добром обернутся его дела. И вот, противозаконно поставив Даниила игуменом, русское княжество продолжает нарушать установленные порядки.

Об этом думал Максим и раньше, когда речь заходила о молодом игумене волоколамском. О том же размышлял и теперь, слушая рассказ Даниила о своем монастыре, богатом и знаменитом, одном из самых крепких в княжестве. Там было множество книг, и игумен просил святогорца, человека ученого, приехать туда и посмотреть их, разобрать как следует.

— Монастырь наш не очень старый, — сказал Даниил. — Его основал лет сорок назад святой отец наш Иосиф, слух о коем достиг, должно быть, и Афона.

— Да, — подтвердил Максим. — Святогорские отцы давно знают святого Иосифа, а также святого старца, мудрого Нила Сорского. Нил ведь жил когда-то на Святой Горе, и до сих пор живы два старца из Ватопедского монастыря, которые его помнят.

Услышав имя святого отшельника, Иона нахмурился. Но Даниил, сохраняя невозмутимость, дал Максиму докончить, а потом заговорил, как и прежде, спокойно и невозмутимо:

— Отец наш любил монастырь и пекся о нем поелику возможно, на то бог дал ему наставление. Он сам, рукой своей, написал устав и оставил множество трудов, ибо писал по внушению святого духа, да и сам был весьма просвещен. Теперь мы, недостойные, оставшиеся вместо него, должны привести в порядок его сочинения, чтобы могли просветиться и мы, и наши потомки.

— Разумеется, — согласился с ним грек. — Дело, о коем ты говоришь, святой отец, благое. Ничто не должно погибнуть из наследия святых предков наших.

Сотворив крестное знамение, архимандрит Иона сказал:

— Разумны слова твои, Максим. И знай, если по сей день стоят монастыри и жива в княжестве истинная православная вера, то это потому, что святой Иосиф защитил ее пламенным словом своим от несметных наших врагов. Да пребудет он у престола господня.

— Он боролся с крестом в руке против ереси и сатаны, — прибавил Даниил.

— Я все хорошо помню, ибо я здесь самый старый, — продолжал, распаляясь, Иона. — Ересь, представь себе, отец, это чудовище о ста головах, проникла в самый собор, служила и проповедовала со святого алтаря. — Наклонившись, он понизил голос. — Да разве только это? Сам великий князь поддался соблазнам сатаны…

— Великий князь Иван благодаря кроткому нраву своему и вправду был снисходителен к еретикам, — пояснил Даниил. — Да не только великий князь, нашлись и другие… Яд пропитал само тело церкви, вот горькая правда. Немногие, сохранив чистоту, боролись с антихристом. И наконец наставлением божьим повергли сатану в его логове. И больше всех отличился отец наш Иосиф.

— Что же это за ересь? — спросил Максим.

— Это были неразумные жидовствующие, те, что поверили жалкому иудею Схарии, [57] — резко ответил Иона.

— А что они проповедовали?

— Они все отрицали, — с жаром сказал Даниил. — Не признавали Ветхого завета, отвергали и три божественные ипостаси, не считались с духовенством, церковью, монастырями.

— С бешеной яростью, святой отец, ополчились они на монастыри, — вмешался Иона. — Хотели отобрать то, что даровал нам бог.

57

Иудей Схария — глава киевских еретиков в середине XV в. Появившись в Новгороде, распространял там свою ересь, известную под названием «жидовствующих» и являвшую собой смесь иудейства с христианским рационализмом.

— С исступлением неверующих боролись против монастырских вотчин, — сказал Даниил. — Но господь жестоко покарал их. Еретиков осудил священный синод, и господь наставил великого князя справедливой рукой своей отсечь главу ереси. Однако яд нечестия еще остался.

— Есть еще нечестивцы, что кипят яростью и ненавистью к монастырям, — снова вмешался Иона. — У них свободный доступ в собор, и государь к ним милостив. Повторяется старая история.

— Отец Иона, ты не прав, — спокойно возразил Даниил. — Нет, не старая это история. Великий князь, наш отец, мудрый и великодушный, неусыпно печется о монастырях и церкви. Но грех есть, что правда, то правда. А посему, отец Максим, хоть мы и людишки ничтожные, но сознаем, что господь повелел нам противостоять сатане, не считаясь ни с чем, повинуясь одной лишь воле всемилостивого Христа. И я грешен, пора мне просветиться, изучить священные тексты. Темный я и знаю это. А если мы денно и нощно не будем держать в уме того, чему учит нас Святое писание, как найти нам путь к спасению? Без священных книг мы как деревья без корней. При первом порыве ветра падаем на землю и не за что нам ухватиться. И вот снова мы слышим, что еретики ополчились против монастырей. Умы мутят! Пытаются скрыть истинный смысл священных канонов, установленных отцами церкви нашей. Меня наставил господь, и по воле его стремлюсь я привести в порядок священную Кормчую книгу. Ведь в ней узаконена воля господня. Но все переводы, сделанные ранее с греческого, болгарского и сербского на славянский, в беспорядке, каждый толкует их, как хочет, и противники наших монастырей замалчивают то, что им не на пользу, утаивают истинные законы…

Даниил был одарен красноречием. Речь потоком лилась с его уст. Он мог бы продолжать до бесконечности, но его остановил Максим:

— Святой отец, ваши священные книги, насколько успел я ознакомиться с ними, и правда не в порядке. Есть в них ошибки.

— Дошел и до нас слух, — покачал головой Даниил, — что ты, человек ученый, находишь ошибки в наших богослужебных книгах. Великий государь пригласил тебя сюда, поскольку известна мудрость твоя. Однако, думается мне, тебе следует все же быть осмотрительным. Когда кажется тебе, будто видишь ошибку, неужто ты ничуть не сомневаешься, а вдруг это воля самого господа, подлинного смысла коей не в силах понять слабые люди?