Счастье для Хулигана

Она же всего на пару лет старше меня, а уже столького добилась.

Где-то в глубине души появляется червоточина зависти. И не только к работе, а к тому, что она смогла создать семью с любимым человеком, а я так и останусь одна просто потому, что никогда больше не смогу кому-то довериться.

Ловлю себя на том, что вгоняю ногти в ладони. Протяжно, но с лёгкой дрожью выдыхаю, успокаивая суку, что поселилась внутри меня.

Парень пробегает по мне склизким, будто осязаемым взглядом. От него на коже выступают мурашки, которые не удаётся скрыть. Он растягивает рот в улыбке, тоже весьма красивой, но не цепляющей.

— И никаких подкатов, Муров. — жёстко осекает его Северова, а потом уже немного мягче добавляет: — Иначе доложу твоей жене.

Коротко улыбнувшись дежурному и взмахнув рукой, зовёт меня за собой на выход. Чтобы хоть немного ободрить молодого человека, дарю ему свою самую сочувственную улыбку, хотя интерес к нему потерян полностью.

Не то, чтобы у меня были какие-то неподобающие планы на его счёт, но флирт с женатиками для меня — табу.

Настя останавливается, как только покидаем здание, и шумно вздыхает. Словно нервно проводит ладонью по "хвосту" и поворачивается ко мне.

— Прости за эту сцену. Надо было сразу тебя предупредить, чтобы ты была в курсе. Коля — редкостный бабник, и ни жена, ни двое детей ему не помеха. Раздражает до жути.

Не думала, что эта Дюймовочка умеет скрипеть зубами.

В защиту автоматически выставляю перед собой ладони и качаю головой.

— Не за что извиняться. Я тут новенькая. Но… — закусив губу, оборачиваюсь на двери участка. — Я не заметила у него обручального кольца.

— По уставу не положено носить украшения. — отбивает девушка, проследив за моим взглядом. — Пойдём, ещё кое-что покажу, а потом уже на третий этаж.

Внимательно всматриваюсь в её лицо, пытаясь понять, что именно её так выбило из равновесия, но на ней непроницаемая маска. Цепляюсь за блеск украшения на правой руке.

— Но ты носишь кольцо.

Она весело хмыкает и поднимает голову к моему лицу.

— У меня поблажки. Ну, или ограничения. Смотря с какой стороны посмотреть. — бомбит она, сворачивая за угол и направляясь ко входу в другое здание. — Сергей Глебович старается не допускать меня к оперативной работе, заставляя сидеть в офисе. — бурчит с явным недовольством таким раскладом, а я только шире лыбу тяну. — А я подготовлена к ней куда лучше большинства сотрудников. Но мы же не об этом. — подняв кисть, проворачивает её из стороны в сторону, наблюдая за солнечными бликами, играющими на золоте. — Таких, как Муров, у нас немало, и одиноким девушкам приходится сложно. Изначально это была единственная причина, по которой мне разрешили носить кольцо. Но и Сергей Глебович, приёмный отец моего мужа, и ко мне как к дочери относится.

Как только понимаю, что мы затрагиваем личные темы, которые для меня могут быть опасными, сменяю их, как мне кажется, незаметно.

— И много у вас таких женатиков, которые не могут некоторые части тела держать в предназначенных для них местах? — толкаю со смешком, сцепив пальцы в замок за спиной.

— Женатиков нет. Но вот кобелей хватает. Обычно, получив пару отказов, они укатывают яйца в более сговорчивое русло, так что если кто-то тебе не нравится, не стесняйся слать в жёсткой форме. Намёки они предпочитают не замечать.

— Поняла. Учту. Тенкс за предупреждение.

Она поднимается на несколько ступенек и открывает двустворчатую дверь, пропуская меня вперёд. Оглядываю панельные стены под дерево, ожидая дальнейших объяснений, и они не заставляют себя ждать.

— Это — опер штаб. С "местными" ты почти не будешь контактировать. Здесь обитают спецназеры.

— Тогда зачем мы сюда пришли? — выпаливаю в недоумении.

— Самый короткий пусть в наш пункт назначения. Но вообще иногда и тебе придётся с ними дело иметь, если в этом будет необходимость. Семейные проблемы они тебе таскать не будут, но при убийстве при задержании, потере сотрудника или затяжной депрессии, которая может подставить под удар всю группу, оперов будут направлять на психоанализ принуждённо. Пробиться к ним сложно, но уверена, что ты справишься.

Бросает мне ободряющую улыбку. Кивает мужчинам, которые постоянно встречаются нам на пути. Кто-то отдаёт ей честь, учтя звание. Перед некоторыми мы останавливаемся, и Настя салютует им. Но все они смотрят на неё с теплотой и без пошлости. Так странно осознавать, что её все любят и уважают. Когда останавливаемся перед очередным мужчиной, они перебрасываются парой фраз, а она шёпотом рассказывает мне, кто есть кто.

На себе же я то и дело ловлю вопросительные, непонимающие и заинтересованные взгляды. Одариваю всех поднятыми вверх уголками губ, но исключительно из вежливости. Когда кто-то спрашивает, кто я такая, Северова всегда даёт один ответ: новый психолог.

Преодолев очередной коридор и дверь, оказываемся в спортивном зале с кучей тренажёров, снарядов и… Сексуальных, накачанных мужиков, по виду от двадцати пяти до лет пятидесяти.

В приветствии она машет рукой и даёт понять, что здесь неофициально. Поворачиваясь ко мне, обводит руками пространство и выбивает:

— Для сотрудников бесплатно. Там, — показывает глазами влево, — бассейн. Если есть свободное время, то можешь без проблем посещать. Но опять же, — делая паузу, косится на десяток присутствующих мужского пола, — будут подбивать клинья. Не обижайся, но ты для них — свежее мясо.

Будто в подтверждение её слов к нам подходит мужчина около тридцати или немного больше. Не такой смазливый красавчик, как Самойлов или Муров, но по-своему привлекательный. Черты лица жёсткие, но улыбка на тонких губах сильно их смягчает. Покрытая блестящими каплями пота кожа, отсутствие футболки и крепкие руки разжигают сексуальный интерес к нему.

Чёрт…

Блядь…

Диана, успокой гормоны. Сейчас не до этого. Да, он что надо, но ты сюда пришла работать, а не трахаться.

Сглотнув, перевожу дыхание. Натягиваю на лицо такую же маску, как носит Настя, чтобы скрыть заинтересованность.

— Настюша. — обнимает он её за плечи. — Как Тёмыч? Как Никуся?

— Привет, Валер. Артём на работе упахивается. Никуська растёт. Трещит уже во всю.

По тому, как она сияет, понимаю, что это о дочери. Значит, у них родилась девочка. Когда-то я тоже мечтала о дочке. О нашей с Егором дочке.

Едва эта мысль задевает сознание, в глазах появляется влага. Жгучая такая. Опасная. Давно переставшая быть привычной.

— Извините. — бросаю, едва ли не бегом вылетая из зала.

Бегу, пока не обжигаю лёгкие раскалённым летним воздухом, который жадно хватаю распахнутыми губами. Сгибаясь пополам, прижимаю ладони к груди, стараясь унять боль. Там же непрошенные крики удерживаю, рвущиеся наружу.

Да что же это такое? Почему? Почему сейчас? Я же справлялась. Жила. Не надо. Пожалуйста. Не надо. Я не могу так. Больше не могу. Когда я забуду? Когда? Когда? Когда перестану думать о нём и о глупых детских мечтах?

— Когда ты исчезнешь совсем? — всколыхиваю воздух разорванным дыханием. — Отпусти меня. Чёрт… Отпусти.

— Ты как? — ложится мне на плечо Настина ладонь.

От её касания вздрагиваю и выпрямляюсь. Снова маска. Снова броня. Снова пустота. Справляюсь. Живу.

Живу ли?