Счастье — это очень просто!

— С кем-то болтает, — стало ясно Лиде. Ну что ж, знакомо. К ней и раньше было сложно дозвониться. Причем с одинаковым удовольствием по телефону разговаривали все члены Иркиного семейства.

«Ладно, придется подождать, пока нам телефон не поставят, — поняла девочка. — Иначе с Иркой не поговоришь».

Она опустила трубку на рычаг, а потом снова ее подняла и нерешительно, останавливаясь после каждой цифры, набрала номер Артема. Немного волнуясь, ждала, кто снимет трубку. И когда уже решила, что никого нет дома, трубку подняли.

— Алло! — Голос был Темкин, и абсолютно спокойный. Лида промолчала. Просто не знала, что сказать.

— Я с-слушаю, — повторил Артем, и Лида осторожно повесила трубку. Все с ним в порядке.

Мальчик на том конце провода недоуменно прослушал короткие гудки и положил трубку.

— Кто там? — крикнула мама из своей комнаты.

— Ошиблись, н-наверное, — сказал он. Если бы у Лиды был телефон… Удивительно, всего три дня назад он увидел эту девочку. Тогда он пришел в школу в слабой надежде, что Сережка вернулся в их класс. Он уехал в Питер вместе с родителями сразу после Нового года. Там и учился. До самого лета они перезванивались, и еще он писал Теме письма по электронной почте. А перед летними каникулами звонил последний раз, сказал, что уезжает в летний лагерь, и может быть, осенью они вместе с родителями вернутся в Москву.

Артем заходил к нему домой, но там теперь жили совсем другие люди. Звонил в Питер — никто не отвечал.

И тогда он пошел в школу — вдруг приехал, а на новой квартире нет телефона, и он не может дозвониться. К тому же из-за Темкиного Интернета дозвониться к ним бывало порой трудновато. Но Сережкиной фамилии в школе в списке вновь прибывших не было. Зато там, около стенда, стояла эта девочка.

Сначала он заметил длинную темную косу. В школе мало у кого были косы. А потом, когда она обернулась, он увидел ее глаза. Тогда он так и не понял, отчего она вздернула подбородок, развернулась и ушла. Он-то сам привык к тому, что веко дергается, и уже не замечал.

И потом, когда увидел ее в метро, она сделала вид, что его не узнает. Но она его узнала! А потом этот гад — что он ей сказал! Как она кинулась от него, и глаза были такие испуганные…

Артем тогда ловко вклинился между ними, но она все равно сбежала из вагона.

И эта пытка в книжном магазине… Он шел к выходу, не ожидая подвоха. И когда обнаружил, что чек пропал, растерялся. Ну и, конечно… Бр-р, даже вспоминать тошно. Лида тогда спасла его от неминуемого позора. Он дождался, когда девочка выйдет — сказать «спасибо». Они уже начали разговор, Темка успокоился и почти перестал заикаться, как вдруг… «Почему? — заметалось у него внутри. — За что?» Он не помнит, что ей ответил тогда, только помнит, какие несчастные стали у нее глаза. Но он уже не мог остановиться. Еще миг — и его заклинило бы на какой-нибудь букве, и тогда… В такие моменты ему казалось, что он вот-вот задохнется. И он ушел. И заставил себя не оглядываться. Шел домой, и жить ему не хотелось.

Ночью приснилась темная улица, фонарь, горевший где-то высоко, и девочка, которая бежит ему навстречу и смущенно говорит: «Извини». А он удивляется: «За что?»

Первого сентября в школу шел как на каторгу. Сережка — это уже ясно — не придет. Зато в школу придет эта девочка, и он будет искать глазами на переменах в коридоре ее темную косу, сталкиваться иногда с ней и гадать каждый раз, чем закончится встреча.

Но вышло иначе. Он опоздал в класс, вошел, когда все уже расселись. Инночка что-то стала говорить об олимпиаде. Поздравлять. Ну и что? Разве эта победа научит его говорить не заикаясь? Или научит, как сделать, чтобы люди тебя понимали? Наконец она его отпустила, и Тема пошел на свое место. Хотя, может, и победа на олимпиаде — это неплохо? Из-за того, скорее всего, что он здорово разбирался в компьютере, в классе его уважали и не приставали лишний раз. И уж, конечно, не занимали его место. Он так и просидел один за партой до конца года, когда уехал Сережка.

Поэтому он шел к своему месту, не глядя, и только за несколько шагов увидел, что Сережкино место занято. И кем!

Его как по голове шарахнуло. Первой мыслью было — уйти за свободную парту. Но он заставил себя сесть тут. Иначе этой девочке в классе не было бы жизни. Стали бы гадать, почему Темка не захотел с ней сидеть, разбираться… А Темка знал, чем кончаются подобные «разборки». Так что Лида не знала, что перед тем как спасти ее от падения с лестницы, он спас ее, когда сел рядом.

А на лестнице он уже не думал, все вышло само собой. Он даже не успел испугаться, когда почувствовал резкую боль в плече. И потом, когда его перевязывали, он вспоминал ее испуганное лицо и гадал, здорово ей досталось от падения или нет.

Потом была неприятная процедура в травмпункте, где его вертели и прощупывали рану. Он терпел. Наконец его отпустили, велев приходить на перевязки. Тут он вспомнил, что завтра с утра ему на перевязку, и понял, что в школу он не попадает. Ну если только к третьему уроку.

А потом… потом он вышел в коридор, а там стояла Лида. Он растерялся. Потом растерялся еще больше, когда она вдруг резко повернулась и ушла оттуда. Хорошо, что выяснилось — у нее голова закружилась. Конечно, там такая духота!

Зато потом все было здорово. Лида шла с ним рядом, говорила о чем-то, а он гадал — на каком повороте она свернет к своему дому. И когда она дошла до самого его подъезда, он решил, что Лида живет еще дальше, и спросил, куда ей надо — он вполне мог ее проводить. А потом, услышав, что она давно прошла свой дом и теперь идет вместе с ним, растерялся настолько, что ляпнул: «Зачем». Еще немного, и она опять ушла бы. Хорошо, что передумала.

И с этого момента все было отлично. До самого сегодняшнего обеда. А там — надо же было им вспомнить про эти дома! На него опять накатила волна ужаса, и Лида ушла. Мама, правда, говорила, что она хотела остаться. Но мама могла и преувеличить… Если бы у Лиды был телефон!

Лида вышла на кухню своей новой знакомой. Та налила в чашки компот:

— Пей, это бабушка варит, по своему рецепту.

Компот был очень вкусным. Такого Лида еще не пробовала.

— Из чего он?

Наташа засмеялась:

— Секрет фирмы. Если честно, не знаю. Это бабушка кудесничает.

На кухне было очень уютно. Веселые ситцевые занавески, яркие прихваточки на стенах. На табуретках — стеганые чехлы с аппликацией и оборочками по краям.

Лида отметила про себя, что такое вполне может сделать и у себя дома. Надо только ткани подобрать. Они еще немного поболтали, и Лида пошла домой. Все-таки завтра в школу, а еще портфель собрать надо.

Дома ее ждали.

— Лидочка, что так поздно? Мы уже волноваться стали, — мама действительно переживала.

— Я к Наташе зашла, хотела Ире позвонить. А у них, как всегда, занято, — пояснила Лида, разуваясь. — Да я недолго и была.

— Может, и недолго, — успокоилась мама. — Просто здесь в районе какой-то бандит объявился, то здесь, то там кого-то грабит. Такой, по слухам, невысокий и со свежим шрамом на лбу. Ты поосторожнее будь, поняла?

— Поняла, — кивнула Лида. — Мам, а если у человека заикание от шока, это лечится?

— Не знаю, надо знать, какой шок, насколько сильно заикание, и вообще…

— Иногда клин клином вышибают, — услышал папа разговор.

— Это как?

— Ну испуг испугом. Если человек испугается сильно, может все пройти.

— А если не пройдет?

— Может и не пройти, — согласился папа. — Это штука непредсказуемая.

— А может оказаться хуже?

— Может. Все может.

— Тогда лучше не надо, — вздохнула Лида.

— А у кого проблемы? — вмешалась мама.

— Понимаешь, у нас в классе мальчик учится. Он заикается ужасно. Ну не всегда ужасно, а только когда волнуется, — Лида вспомнила его «о-о-о-очень» у магазина и сбилась. — В общем, в детстве перепугался. Он тогда чуть не погиб.