Счастье и тайна

Я выглянула из окна, тут же немного отступив назад, чтобы он не увидел меня, если ему вздумается случайно посмотреть наверх. Он был, несомненно, красив, но какой-то утонченной красотой, не характерной для йоркширских мужчин. Я заметила это еще вчера, но подумала, не почудилось ли мне это только потому, что он представлял собой такой разительный контраст с предыдущей хозяйкой Фрайди.

Я поспешила вниз: мне не хотелось, чтобы его приняли неучтиво.

На мне было нарядное темно-синее бархатное платье — мое лучшее: ведь я ждала его прихода, а косы я уложила венком вокруг головы.

Я вышла на дорожку перед домом как раз, когда он появился. Он сорвал с головы шляпу таким жестом, который Фанни назвала бы «легкомысленным», хотя мне он показался верхом изящества и учтивости.

— Вы приехали все-таки! — сказала я. — Фрайди поправится. Я назвала собаку в честь дня, когда мы нашли ее.

Он спешился, и в это время появилась Мэри. Я приказала позвать одного из помощников конюха, чтобы лошадь отвели на конюшню, напоили и накормили там.

— Входите, — сказала я, и, когда Габриел вошел в холл, дом показался светлее из-за его присутствия.

— Позвольте мне проводить вас в гостиную, — сказала я, — а я попрошу подать чай.

Он шел следом за мной по лестнице, а я рассказывала в это время, как у меня обстоят дела с Фрайди.

— Я ее принесу показать, и вы увидите, насколько ей стало лучше.

В гостиной я отодвинула шторы и подняла жалюзи. Теперь все выглядело более жизнерадостным, или это было из-за Габриела? Когда он опустился в кресло и улыбнулся мне, я поняла, что в синем бархатном платье и с аккуратно заплетенными волосами я выгодно отличалась от девушки в «амазонке».

— Я рад, что вам удалось спасти ее, — сказал он.

— Это вы спасли ее.

Ему было приятно это слышать; я позвонила в колокольчик, и почти тотчас появилась Джанет.

Она уставилась на гостя, и когда я попросила ее принести чай, у нее был такой вид, будто я потребовала луну с неба.

Через пять минут в гостиную вплыла Фанни. Ее негодующий вид разозлил меня. Ей пора было бы уже понять, что хозяйка в доме теперь я.

— А! У нас гости, — бесцеремонно выпалила Фанни.

— Да, Фанни, у нас гость. Будь добра, проследи, чтобы чай подали побыстрее, — проговорила я бесстрастно.

Фанни поджала губы. Я видела, что она хотела возразить, но я повернулась к ней спиной и сказала Габриелу:

— Надеюсь, вам не пришлось ехать очень долго?

— Я из гостиницы Блэк Харт в Томблесбери.

Я знала Томблесбери. Это была маленькая деревенька примерно такая же, как наша — в пяти или шести милях отсюда.

— Вы остановились в Блэк Харт?

— Да, ненадолго.

— Вы, должно быть, здесь отдыхаете?

— Можно назвать это и так.

— Вы живете в Йоркшире, мистер Рокуэлл? Впрочем, кажется, я задаю слишком много вопросов…

Я почувствовала, что Фанни уже нет в комнате. Я представила себе, как она пройдет на кухню или в кабинет отца: принимать джентльмена наедине, с ее точки зрения, было ужасно неприлично. Ну и пусть! Пора уже и ей, и отцу понять, что жизнь, уготованная мне здесь, не только безмерно уныла, но главное, — что молодой леди, получившей приличное образование, так жить просто не подобает.

— Ну что вы, — ответил он, — пожалуйста, расспрашивайте меня сколько угодно. Если смогу ответить — то скажу.

— Где же вы живете, мистер Рокуэлл?

— Наше поместье называется Керкленд Ревелз, а расположено оно в деревне, или, скорее, на краю деревни. Керкленд Мурсайд.

— Керкленд Ревелз [2] ! Веселое название.

По мелькнувшему на его лице выражению я успела заметить, что сказала что-то невпопад. И еще это говорило о том, что дома он не был счастлив. Возможно, это и было причиной его печали. Мне с большим трудом удавалось сдерживать свое любопытство по поводу его личных дел.

2

Ревелз (revels) —пирушка, празднество (англ.).

Я быстро произнесла:

— Керкленд Мурсайд… это далеко отсюда?

— Около тридцати миль.

— Значит, вы отдыхаете в этих местах и прогуливались по вересковым полям, когда…

— Когда произошло наше небольшое приключение. Я рад больше, чем вы себе можете представить, что так получилось.

Я приободрилась, так как временная неловкость исчезла, и сказала:

— С вашего разрешения, я принесу показать вам Фрайди.

Когда я вернулась с собакой, в гостиной был отец. Наверное, Фанни настояла, чтобы он присоединился к нам, и таким образом помог соблюсти приличия.

Габриел рассказывал, как мы приобрели собаку, а отец был на удивление мил. Он внимательно слушал, и я была довольна, что он проявляет интерес, хотя и не верила, что это было искренне.

Фрайди, сидевшая в корзине, была слишком слаба, чтобы подняться на ноги, хотя и пыталась. Было очевидно, что она была рада увидеть Габриела, который своими длинными изящными пальцами нежно гладил ей ушко.

— Она вас любит, — сказала я.

— Но главное место в ее сердце принадлежит безусловно вам.

— Просто я увидела ее первой, — напомнила я. — Она всегда будет со мной. Вы позволите отдать вам деньги, которые вы заплатили женщине?

— Даже слышать об этом не хочу.

— Мне хотелось бы быть уверенной, что она полностью моя.

— Она и так ваша. Это подарок. — Но я оставляю за собой право, если можно, иногда заезжать и справляться о ее здоровье.

— Иметь собаку в доме — это неплохая идея, — сказал отец, подходя к нам и заглядывая в корзину.

Мы все еще стояли так, когда появилась Мэри с чайным столиком. К чаю были горячие пышки, а также хлеб с маслом и пирожные. Передо мной стоял серебряный чайник, и я вдруг подумала: вот самый счастливый день после моего возвращения из Франции.

Только позднее я осознала, что так было потому, что в доме появилось существо, которому нужна была моя любовь. У меня была Фрайди. В тот момент я еще не осознала, что у меня есть и Габриел. Эта мысль пришла потом.

В течение следующих двух недель Габриел регулярно приезжал в Глен Хаус. А к концу первой недели Фрайди совершенно выздоровела. Ее болячки на шее зажили, а регулярное питание довело дело до конца.