Счастье из другого мира

– А Кассий? – не сказать, что я горела желанием увидеть сводного брата, скорее наоборот, но решила поинтересоваться. К нему Глория испытывала чёткую неприязнь… а ещё липкий страх. Перед глазами тут же встала картина: Кассий зажимает девушку в глухом тёмном углу и шепчет непотребности. Каждый раз Глорию спасала Катерина, старушка словно чувствовала, что та в опасности и появлялась в самый нужный момент и сыночку Валерии ничего не оставалось, как отступить и сделать вид, что мимо проходил.

– Он и вовсе приходит домой под утро, – глубоко вздохнула старушка, опустив глаза. – Пьян настолько, что мне становится страшно, как бы не учинил чего плохого…

Пока разговаривали нет-нет, но я чувствовала пристальный взор няни на своём лице. И всё не могла понять, что именно она хочет увидеть.

– Надеюсь, что когда-нибудь он возьмётся за ум, – покачала головой Катерина.

– Что-то очень сильно сомневаюсь, – фыркнула я.

Его образ достаточно ярко нарисовался в моём воображении. Высокий, плечистый, кареглазый ловелас под два метра ростом, молодой человек привык быть в центре женского внимания, мать баловала его с самого рождения, посему его боги – это деньги и удовольствие, которое на эти монеты он мог купить сколько влезет.

О каком процветании семейного дела могла идти речь, когда такой паразит без зазрения совести высасывает последние крохи из общего состояния? Взглянула на пустую тарелку с супом (жидкую водичку с парой кубиков моркови назвать супом язык не поворачивался) и брезгливо поморщилась. С этим нужно срочно что-то делать.

Видимо, Глория и попыталась, и стоило ей это непозволительно дорого…

Я искренне сочувствовала девчушке, но что сделано, того уже никак не исправить.

Как только силы окончательно вернулись ко мне, первым делом решила исследовать дом – моя небольшая серая комната казалась мне тюрьмой, а от тяжёлого пыльного воздуха постоянно хотелось почесать нос и расчихаться.

Дверь в мои покои со скрипом закрылась, но ощущение пыльного воздуха никуда не исчезло: вся остальная часть дома также не отличался чистотой и ухоженностью. Достаточно большой, двухэтажный особняк производил весьма неоднозначное впечатление. Даже самый невнимательный человек без труда заметит слой пыли на весьма изношенной мебели, потёртые следы на полу и не самые чистые окна, сквозь которые, словно из последних сил, пытались пробиться лучи тёплого солнца. Спустилась по старой винтовой лестнице на первый этаж и растерянно осмотрелась.

Здание казалось заброшенным и остро нуждалось в капитальном ремонте. Но кому это было нужно? В сердце болезненно кольнуло – в каждой комнате одна и та же картина: грязные окна, вековой слой пыли и полное отсутствие мебели. Странно, что не было ни единого зеркала или картины, только белеющие участки на стенах, где они когда-то висели.

– Кажется, Кассий и его мамаша вынесли всё, что, по их мнению, плохо лежало и дорого стоило, – пробормотала вслух, морщась от убогости интерьера.

Снаружи дом выглядел не лучше.

Возможно, лишь полуслепой человек восторженно вскрикнет, не разглядев деталей. Когда-то особняк действительно блистал великолепием: стены из дорогого отделочного камня, белоснежной арки у входа, покатой крыши и огромного сада с большим количеством деревьев – лучшее место для безмятежного отдыха. Вот только штукатурка давным-давно ссыпалась, белый цвет лепнины превратился в грязно-серый, а о былом величии сада напоминали лишь неухоженные деревья, заросшие кустарники и прелая прошлогодняя листва, плотным ковром устилавшая землю. А ведь при жизни матери Глории в это время сад преображался до неузнаваемости! Эта часть территории была гордостью покойной хозяйки дома, о которой теперь попросту забыли: то ли от нежелания возиться с растениями, то ли – от нехватки денег, а может, и всё сразу…

Катерина всё время следовала за мной: видимо, переживала, что мне вновь станет плохо. Каждый раз, всматриваясь своими помутневшими глазами в каждую комнату, её вздох становился все тяжелее, а голос – всё более удручённым.

– Дела-то у нас совсем плохи, – то и дело причитала она, – стены бы в доме побелить, портьеры освежить, да вот только кому? Для меня одной – это непосильная ноша… Госпожа Валерия меня и вовсе слышать не хочет. А картины… сколько картин вынесли из дома, – старушка громко хлюпнула носом, стараясь сдержать слёзы, – эл Патрик ведь десятилетиями собирал эту коллекцию, а теперь, где они все? Наверное, висят у какого-нибудь богача, купленные совсем за гроши.

– Совсем скоро без крыши останемся, – продолжала жаловаться экономка, – иногда думаешь, как еду купить, денег совсем не хватает, и за дом сердце ежедневно болит.

Пока Катерина изливала мне душу, я решила навестить отца. Возможно, он даже не знает, что его дочь пару дней назад была на волосок от смерти – алкоголь заменил ему весь мир и стал единственной доступной радостью жизни после смерти жены.

– Глория, – попыталась остановить меня няня, – может не нужно туда идти? Лишнее расстройство это…

Я упрямо тряхнула косой и двинулась на второй этаж в правое крыло особняка. В противоположную от хозяйской комнаты сторону: Валерия давным-давно отселила супруга подальше от себя и дражайшего сыночка. Распахнув скрипучую дверь, шагнула в полутёмное помещение. Запах алкоголя, сплетясь с ароматами плесени, дохнул на меня, заставив чуть пошатнуться – настолько убойным и крепким он был.

Глава 3

Эл Патрик спал, сидя за столом и громко храпел. Увидев отца в таком состоянии, глаза сами собой наполнились горькими слезами, к горлу подступило чувство обиды и жалости. Эмоции Глории опередили мои собственные ощущения… Красивого ухоженного мужчину будто подменили, и передо мной, посвистывая, лежал какой-то неряха с неопрятной, заросшей, в крошках от еды, бородой, в замызганной мятой рубахе навыпуск и в прохудившихся на правом колене штанах в выцветшую полоску. Сальные тёмно-каштановые волосы с лёгким налётом седины уже давно не мешало бы подстричь, а клочковатые бакенбарды – подровнять. В целом эл Патрик может стать весьма симпатичным мужчиной, если отобрать у него бутылку и привести в порядок. А сделать это нужно как можно скорее – что-то мне подсказывало, отец даже не догадывается, в каком отчаянном и бедственном положении находится то, на что этот трудолюбивый часовщик зарабатывал всю жизнь.

Обрывистый храп отца довольно быстро вернул меня в реальность.

– Паааап, – аккуратно прикоснувшись к его плечу, постаралась разбудить. Слова легко сорвались с языка, и теперь уже я почувствовала тоску по родителю, которого давно не было в живых там… на Земле… А теперь он у меня снова есть, и я постараюсь, чтобы эл Патрик жил как можно дольше. Я должна Глории, крепко должна.

Но ни на мой голос, ни уж тем более на попытки разбудить мужчина попросту не реагировал. Мертвецки пьяный хозяин дома на каждый вопрос бормотал что-то нечленораздельное и лишь размахивал во сне руками, лишая меня последней надежды на разговор с ним.

– Бесполезно, – словно издалека услышала я голос экономки и повернулась.

– Нужно переместить его в кровать, не дело спать вот так, – обратилась я к Катерине. – И кто носит ему спиртное? – хмурилась я, – у нас ведь нет на это средств…

– Так госпожа Валерия и носит, – осуждающе припечатала няня, помогая мне приподнять тяжёлого мужчину.

Перетащить отца Глории оказалось непростым делом. Эл Патрик обмяк и казался просто неподъемным. Каким-то чудом его всё-таки удалось взять под руки и поднять с кресла. Его ноги, хоть и с трудом, но каким-то чудом всё же доковыляли до кровати и его тело буквально упало на матрац. Сняв со спящего отца туфли, заботливо накрыла его одеялом. По всему кабинету валялись десятки пустых бутылок от дешёвого вина или самодельной настойки – неужели Валерию нисколько не волновало состояние мужа? Ответ напрашивался сам собой.