Счастье само не приходит

«Институт я, конечно, не вытяну, — не раз говорила Зоя. — Да и зачем в семье два инженера. Одного хватит. А вот в техникум, после школы, на заочное отделение обязательно поступлю».

Так она говорит, а думает, может, и иначе? Кто их, этих женщин, поймет. Но аттестат зрелости Зое, конечно, нужно получить. Сейчас каждый может и должен закончить десятилетку.

Остап вошел в скверик. В нем светло, хотя горит всего три фонаря. На одной из скамеек замерли две молчаливые фигуры. Проходя мимо, Остап старался не смотреть на них. Да, нехорошо у всех на виду целоваться. Сколько народу за вечер пройдет, и всем становится неловко. Но все-таки невольно Остап взглянул в ту сторону. Так, лишь краешком глаза. И пошел дальше.

Он вспомнил, что в январе парочек здесь не было. Все скамьи в скверике пустовали. Сейчас иначе — дело к весне идет.

Остап взял горсть снега. Перед ним возникла школа, в которой он учился. Первый урок... Вспомнил отца. Но образ его был смутен, как во сне.

Остапу стало грустно от этих воспоминаний.

Вдруг послышались крики, смех. Это в вечерней школе закончились занятия и в ход пошли снежки. Взрослые люди, у некоторых по двое, трое детей, а резвятся, как ребятишки, не унять. Но что поделаешь — весна!

Идут группами. Вон самые последние, двое. Или влюбленные, или муж с женою.

В какой же компании Зоя? Кажется, в средней. Нет, Остап не выйдет сейчас к ней навстречу, а догонит в конце сквера.

Учащиеся проходят совсем близко от него.

— Зоя, а твой не встречает сегодня? — долетает до Остапа.

— Чего ты за нее волнуешься, Люсь, — слышится мужской голос. — Провожатых разве не найдется? Вот я, к примеру, возьму и проявлю инициативу.

— Да тебе твоя Христя глаза выцарапает. Небось уже где-нибудь поджидает.

— У меня постоянный провожатый, лучше вас всех... — смеется громко Зоя. — Ну, пока!

Она отделяется от попутчиков и сворачивает в скверик. Остап выходит из своего укрытия, ускоряет шаг.

— Ты что, в засаде был? — спрашивает Зоя. — Я тебя даже не заметила. — И она сильно сжимает его руку.

На скамейке по-прежнему беззастенчиво целуются.

— Весна уже. Даже в воздухе чувствуется, — говорит Остап.

— Да, — кивает головой Зоя. — Февраль пройдет, а там уже тепло.

Замолчали. Неторопливо идут по аллее.

— Ты знаешь, Зоя, — словно продолжая мысль, заговорил снова Остап, — решил Сабита перевести па строительство завода вторичного дробления. Неважные там дела. Как думаешь, согласится Сабит оставить свою бригаду?

— Не знаю. Ты бы с директором посоветовался. А разве Лисяк не помогает?

— Помогает, — усмехнулся Остап. — Сегодня отобрал у Конопли бутылку и разбил. Конопля полез в драку. Насилу разняли.

— Правильно сделал, что разбил.

— Правильно-то правильно, но началась драка.

— Знаешь, Остапик, недавно читала я статью одного критика. Он высмеивал писателя за то, что его герои даже дома о производстве только и говорили. Мол, неправдоподобно и прочее. Вот и мы с тобою похожи на тех героев. Встретились — и о производстве сразу. Как будто больше не о чем говорить.

— Что поделаешь, муж живет производством, — улыбается Остап. — А жена — первый советчик. Разве не так?..

Незаметно дошли до дома. В окнах Григоренко горел свет.

«Не заболела ли снова мать Сергея Сергеевича»,— с тревогой подумал Белошапка.

3

— Ты что, Григоренко, опять за старое?! — послышался в трубке голос Громова.

«За что же теперь будет разнос? — пытался сообразить Сергей Сергеевич. — За план не могут. За бюрократизм? Тоже вроде бы не грешен. За квартиры, должно быть...»

— Чем я еще провинился?

— Пойми наконец, ты не только директор, но и коммунист!

— Не пойму, о чем вы... В чем обвиняете?!

— С чужой женой живешь! Вот о чем речь. Это, товарищ Григоренко, знаешь как называется?

— Со своей я живу, Георгий Михайлович!

— Как это со своей?!

— А вот так. Зарегистрированы мы. По всем правилам советского законодательства. Правда, без свадьбы...

— Ну, тогда извини меня. Поздравляю! Жена где работает?

— На Клинском карьере.

— Тем лучше. Так ты извини меня...

«Значит, опять слухи, опять сигналы и анонимки посыпались в горком», — с горечью подумал Сергей Сергеевич.

4

Сабит вошел в кабинет Григоренко и растерялся, увидев, кроме директора, начальника отдела кадров и председателя завкома. Черные глаза Григоренко — как угли. Глаза Боровика добрые. А что выражает взгляд председателя завкома — не поймешь.

— Вызывали?

— Да, просили зайти, — мягко ответил Григоренко. — Садитесь.

«Значит, не ругать позвали», — отметил про себя Сабит.

Потоки солнечного света, отраженного снегом, щедро лились в широкие окна. Красная ковровая дорожка, лежащая между столом и дверью, казалась в этом свете совсем новенькой, хотя и была порядком истертой. Солнечные блики празднично сверкали на черных боках телефонов.

Григоренко рассматривал Сабита, будто впервые его видел.

— Вы знаете, что на участке Бегмы дела из рук вон плохи? — обратился наконец он к Сабиту. — Нам нужна ваша помощь.

— Нашу бригада хотите туда? Жаль, мало-мало ребята втянулись в работу... Может, сперва хранилище кончать... Но если надо...

— Как у вас с учебой?

— Мало-мало английский запустил. Подтяну.

«Вот кого отправить бы в Новосибирский университет,— подумал Сергей Сергеевич. — Толковый парень. Такой сможет заставить машины управлять предприятием».

— Мы тут посоветовались и решили назначить вас бригадиром комплексной бригады. Там бригадира нет. Конопля вот уже две недели как освобожден, — сказал Григоренко, глядя в глаза Сабиту.