Счастье среднего возраста (Девушка с проблемами)

Она выматерилась про себя смачно, с красиво построенными оборотами и завихрениями.

И ей полегчало!

На столе у уродов заголосил сотовый. Бес подошел к столу, сел, хлебнул пивка из горлышка и ответил:

— Да, — хлебнул еще, слушая, — нет ни документов, ни мобилы. Ничего не сказал, вы же приказали ждать вас. Ну, мы только начали… — Послушал начальника. — Хорошо. — И выключил телефон. — Гиря, пиво кончилось, принеси!

Видимо, он здесь был за старшего — руководил!

Ну вот и познакомились со всей компанией — Бес, Скунс, Гиря и убиенный, тыкавший в нее пистолетом ночью, Грым.

Какое светское общество! Как это мы и на приеме!

Повезло-о-о!

Сашка вдруг, ну совсем уж не к месту, вспомнила анекдотец времен советской действительности.

Спрашивают в отделении милиции задержанную валютную проститутку:

— Как это вы, Мария Ивановна, заслуженная учительница, передовик, уважаемый человек, и стали валютной проституткой?

Марь Иванна пожала плечиками и ответила:

— Повезло!

«Вот и хорошо! — подумала Сашка. — И злость, и анекдотец! Слава богу, я пришла в норму!»

Бес вернулся к прерванному занятию, а именно разговору с Иваном, с рукоприкладством.

— Прекратите его избивать! — потребовала Сашка.

Бес повернулся, вопросительно приподняв брови — кто это там, типа, голос подает? На его тупой морде вопросительно приподнятые брови над поросячьими малоосмысленными глазками смотрелись весьма комично и неуместно — выражать мысли мимикой было явно не его кредо!

— Я тебе сказал, сука, не вякать! — Видимо, словами выражаться тоже дело не его.

— Зачем вы его избиваете, что вам от него надо?

Сашку уже ничто не могло остановить, кроме радикального средства вроде кляпа или сотрясения мозга с потерей сознания.

— Скунс! — взревел неудавшийся мим и сказитель. — Успокой ее, а то прибью на…!

Плащ-палатка под названием Скунс оказался перед ней в мгновение ока. Как Конек-Горбунок перед какой-то там травой, но не тронул. Стал орать.

Сашка орала в ответ с трехэтажными выкрутасами, пообещав ему кое-что про детородные органы, помянув его родителей, вовремя не сделавших аборт, и огласив план похоронных мероприятий.

Цирк! Митинг за свободу слова!

А Сашке было уже все равно — она уяснила со всей четкостью, что никто просто так ее не отпустит из этого вертепа. И не просто так не отпустит тоже!

— Успокой ее, Скунс! Что ты с ней бакланишь! — потребовал Бес, не отрываясь от основного занятия — задавания вопросов Ивану и периодического поколачивания его.

А Санька поняла, что этот Скунс ее не ударит, это не беспредельщик Бес, у которого периодически что-то переклинивает в голове, этот осторожный и трусливый, и больше всего он боится неведомого Постного.

«Приезжай — посолим!» — разошлась внутри Сашка.

Она ощутила перемену в действии, происходящем за спиной стоявшего перед ней Скунса, — не увидела, а именно почувствовала!

Что-то изменилось!

И, уклоняясь от руки решившегося все же «отшлепать» ее придурка, она пыталась рассмотреть, что происходит.

Висевший до сих пор бесформенной боксерской грушей Иван молниеносно подтянулся на связанных руках, зажав под коленом одной ноги шею Беса, коленом второй ноги стремительным движением нанес удар в ухо не успевшему ничего понять братку. И, зацепившись ступней ноги, удерживающей шею Беса под коленом второй, свободной, сжимал все сильнее отключившегося бандюка.

Сашка стала орать еще громче, неся что попало, какую-то ахинею, отвлекая внимание трусоватого Скунса, который раздавал ей пощечины, все больше заводясь от ее криков. Санька уворачивалась, как могла, но пропускала удары, становившиеся все более тяжелыми и злыми по мере того, как Скунс сатанел.

Все-таки он был не ангел и какое-то отношение к братскому объединению криминальных элементов имел, по этой причине нервишки у него были ни к черту, производство-то вредное, к терпению не располагает, особенно если тебе на чистом русском языке неугомонная барышня обещает всякие страсти-мордасти с летальным исходом!

Бил он не кулаком, а ладонью, раздавая затрещины на Сашкины обещания что-то там с ним сотворить в светлом будущем. Сашка умудрялась уворачиваться, пропуская половину ударов, орать и смотреть, что происходит на заднем плане.

Иван резкими рывками сжал пару раз посильнее шею противника, распрямил ногу, и бесчувственное тело Беса кулем упало на пол. Гуров сделал акробатический переворот, подтянувшись на руках, зацепился ступнями за балку, снял руки с крюка, еще один переворот — и мягко, немного присев, спрыгнул на пол.

Сашка открыла от удивления рот и замолчала.

— Вот так-то лучше, сука! — похвалил начавший уставать Скунс.

Но порадоваться он не успел — закатил глазки и рухнул к примотанным Санькиным ногам.

Либо Божьи чудеса, либо трюк какой!

Кажется, именно этого еще утром Санька ждала во спасение.

Иван быстро подошел к столу, взял пустую бутылку, разбил ее о край столешницы и вернулся к Сашке с бутылочной «розочкой» в руках.

— Тяни сильнее ладони в стороны! Приказ, между прочим!

Он разрезал скотч у нее на запястьях, сунул ей в разлепившиеся руки горлышко от бутылки.

— Ноги освободи! Быстрее!

— Руки не слушаются! — оправдывалась за свои неловкие движения она.

Сашка старалась! Очень старалась. Как ей удалось разрезать ленту на ногах и не порезать их при этом — вопрос!

Повезло-о!

«Как вас угораздило, Марь Иванна? — Повезло!»

— Саша, скорее! — поторапливал ее Иван, подставляя свои связанные руки.

Санька спешила, вовсю елозя острым бутылочным краем по веревке, но она, зараза, веревка эта, была добротной, справной и никак не хотела резаться! Сашка помогала себе зубами, попробовав развязать ее.

Никак!

Она повторила попытку, Иван, натянул сильнее веревку между запястьями, Санька полосовала изо всех сил. Наконец веревка поддалась, разрезалась. Иван быстро освободил руки, потер запястья, подхватил Сашку под локти, скомандовав:

— Вставай! Попробуй присесть, двигайся! Походи!

Сашка, как заведенный болванчик, выполняла все его указания.

Ноги дрожали, голова, челюсть, зубы и запястья рук болели ужасно, но все это мелочи!

— Господи! Гуров, ты весь в крови! — ужаснулась она.