Счастье в награду
Шрифт:
Да она вообще вряд ли заставит себя сомкнуть глаза, охваченная таким возбуждением и страхом… когда все внутри замирает и трепещет, потому как она сама не знает, смеяться ей или плакать, распевать песни или расстаться с жизнью.
А может, ей просто хочется танцевать?
Да, танцевать ей хотелось больше всего... Танцевать с ним.
Глава 11
И все же Гален заснула, провалилась в глубокий, безмятежный сон без сновидений — так спит человек, который чувствует себя в полной безопасности. Когда ему нечего бояться.
А Лукасу было не до сна. Он снова и снова вчитывался
И все это время Лукас ни на минуту не мог забыть о Гален, спящей здесь, в его доме, в спальне на другом конце коридора. Ее присутствие рождало сладкую, непривычную тревогу от того, что он не один в своем снежном логове, которое он никогда и ни с кем не делил. И не испытывал такого желания.
Потому что не чувствовал себя одиноким.
Вплоть до последнего времени.
И Лукас снова и снова старался подавить в себе эту рвущуюся наружу смесь восторга и страха перед неизвестностью. У него даже возникло чувство, словно Гален зовет его из своих снов, будто хочет разделить с ним первозданный покой и уют, царившие в голубой спальне.
В конце концов Лукас сдался и улегся в свою постель, где заснул, убаюканный обещанием новых снов, хотя внутренне был готов переживать свои обычные кошмары: жуткую смесь из виденных им преступлений, замешанную на трупах и крови невинных жертв.
Но этой ночью его поджидал новый ужас. Они с Гален находились здесь, в пентхаусе. Но кроме них, был кто-то еще. Или он ошибся и здесь никого не было?
Нет, все верно. К нему в квартиру проник убийца. Теперь Лукас знал это наверняка. Но на какой-то бесконечный миг Лукас не мог отделаться от ощущения, будто они составляют с этим типом единое целое. Лукас словно слился с маньяком, чувствовал тяжкие толчки его сердца, его неутоленную страсть, видел свою квартиру его глазами, и вот наконец — наконец! — увидел перед собой чужую руку. Руку убийцы, а не свою собственную.
И эта рука сжимала тяжелый нож, отполированный, хищно сверкающий острым лезвием, причем и руку, и оружие вело желание кромсать беспомощное тело Гален, изуродовать эту плоть до неузнаваемости, еще сильнее, ибо на снежной белизне ковра уже сверкали россыпи ярких алых пятен.
Разбросанные повсюду Барби тоже покрывала кровь. А еще они были раздеты догола. И бесстыжая кукольная нагота резала глаз, несмотря на потоки крови, почти полностью укутавшие их жутким алым покрывалом.
Гален тоже была раздета. Но у нее почему-то оказались длинные распущенные волосы, и этот ослепительный поток; живого рыжего пламени так привлекал к себе взор, что Лукас не сразу обратил внимание на ее наготу. Она так старалась укрыться под этой вуалью из теплой волнистой меди, словно соблюдение приличий было для нее важнее крови, текущей из ран на груди и на шее.
И из ее глаз.
Даже стараясь спастись, она продолжала пытаться соблюсти эти приличия.
Вот наконец двери лифта. Еще миг — и она окажется на свободе.
Но бронзовые двери и не подумали распахнуться! Несмотря на все ее отчаянные просьбы и мольбы.
И снова она вынуждена была искать спасения в бегстве. Поиск выхода привел ее на кухню. Но это была не его кухня: какая-то жалкая каморка, оказавшаяся для Гален ловушкой. Мышеловка цвета авокадо, в которой не осталось ничего от снежной белизны и сверкающей стали полок, все стало тусклым и серым.
Нет, все
же что-то сверкнуло, привлекая взгляд. Мясницкий разделочный нож на полке над раковиной.Гален заметила оружие. Маньяк и Лукас, смотревший его глазами, — тоже.
И убийца был готов позволить Гален схватить сверкающий нож и даже пустить его в дело, чтобы она поступила с ним так же, как намеревался поступить с ней он.
«В глаза, в глаза! — повторяло чудовище. — Ну же, ударь меня в глаза!»
Лукас видел нерешительность Гален, борьбу между ужасом и искушением выполнить жуткую просьбу, а в следующий миг услышал ее крик: «Нет! Нет!» — и она каким-то образом выскочила из кухни и снова оказалась в его пентхаусе.
Скорее, скорее в гостиную!
Туда, где среди разбросанных голых Барби еще не высохли потоки крови.
Отчаянный бег Гален невольно замедлился — ей захотелось помочь своим куклам, расправить их спутанные локоны, прикрыть пластиковые тела, чтобы сохранить им хотя бы видимость приличия и независимости.
Однако она не посмела остановиться. Убийца продолжал свою охоту, упиваясь ее страхом, смакуя его и предстоящее убийство.
В поисках спасения она выбежала на выложенную белым кирпичом террасу, смотревшую на Манхэттен с высоты двадцать второго этажа. Пурга взметнула над ней вихрь из сверкающих, острых кристалликов льда, но Гален не почувствовала холода.
Вот сейчас она вознесется в небо на облаке из пушистых снежинок. Все, что для этого нужно, — забыть про страх и шагнуть за край террасы, прямо в кружащийся перед ней вихрь.
«Ты никуда не полетишь! — отчаянно звенело у Лукаса в мозгу. — Ты разобьешься! Погибнешь!»
Но Гален не слышала мольбы плененного внутри убийцы Лукаса. Стоя на краю террасы, она смотрела на убийцу так, как еще недавно смотрела на него, Лукаса, и в ее глазах он видел не страх, а надежду.
Надежду и веру — словно ее удивительные глаза цвета зимнего небосвода увидели предвестие весны, которую она так ждала, в которую не могла не верить. Иначе не было бы этой счастливой улыбки, этого чувства свободы. Свободы от него. Свободы от них обоих.
Гален застыла на миг на широком кирпичном парапете, вольно раскинув руки. И вот сейчас она сделает выбор — чтобы взлететь и упасть, оставив его, снедаемого таким невыносимым одиночеством…
Лукас очнулся мгновенно, словно его жестоко встряхнули. Сна не было, но в ушах все еще звенел пронзительный вопль, сотрясавший мрачные глубины подсознания.
Сидя в непроглядной тьме, он старался успокоиться, нащупать в себе источник силы, способный развеять ночные кошмары.
В его спальне не было будильника, только наручные часы, лежащие на столике возле кровати. Однако Лукасу не требовалось сверяться с ними, чтобы точно знать, какое время они покажут. 3.13. Неужели Женский Убийца снова рыщет по городу в поисках жертвы? Так скоро?
Но в следующую секунду Лукас понял, что это не так. Маньяк просто старается лишний раз припугнуть охотника.
А может, это Гален удалось прорваться в его сон? Гален. Такая хрупкая, отважная и прекрасная!
Такая обнаженная!
Пожалуй, ему пора за работу. Не важно, что на дворе еще ночь.
Лукас решительно поднялся с постели, принял душ и привел себя в порядок четкими, скупыми движениями человека, видящего перед собою цель.
Дверь в ее спальню оказалась не только не заперта, но даже не до конца прикрыта. Следует ли это считать приглашением — или предостережением?