Счастье в огне

– Ну-с, что тут у нас. – Над бойцом склонился мужчина в белом халате. «Врач, – подумала Варя, – Слава Богу». Мужские пальцы быстро пробежали по окровавленному плечу, исторгнув из раненого тихий, какой-то не похожий на человеческий, стон.

– Хорошо, хорошо. Кость не задета.

Варя собралась уже подняться и отойти, оставив раненого на попечение врача. Но тот даже не глядя на нее выпрямился:

– Промывайте, бинтуйте, и в палату. Потом наложим швы. Просто большая кровопотеря. – Последние слова он договаривал уже отходя.

Варя снова склонилась над раненым. Потом бросила взгляд на пузырьки, добытые Митькой – в одном из них оказалась перекись. Она еще раз посмотрела на то, что еще недавно было молодым, юношеским телом. Боец больше не стонал, глаза его были закрыты. Видимо, он все-таки потерял сознание. Девушка беспомощно оглянулась вокруг – все были заняты своим делом, никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Она опять перевела взгляд на раненого, на его землистое, совсем еще молодое лицо с запавшими глазами и поняла, что выбора у нее нет.

Снять гимнастерку не получилось, и Варя просто разрезала ее скальпелем, также предоставленным заботливым Митькой. Стараясь, чтобы руки ее не дрожали, она стала промывать рану куском бинта, смоченного в перекиси. Кровь почти перестала течь. Оторвав еще один кусок бинта и сложив в виде большого тампона Варвара прижала его к ране и быстро-быстро стала бинтовать раненого, молясь про себя, чтобы он не очнулся, пока она не закончит – она просто не смогла бы взглянуть в эти наполненные болью глаза.

Не успела она закончить, как у нее за спиной, словно по волшебству, материализовались санитары.

– В палату?

– В палату, так доктор сказал, – язык почти отказывался повиноваться хозяйке.

Санитары подхватили раненого, уложили на носилки и споро зашагали куда-то в глубину коридора. Варвара изможденно привалилась к стене, в глазах расплывались какие-то темные пятна, а в голове билась одна только мысль: «Все это ужасно, ужасно… не могу больше… не могу». Из полузабытья ее вырвал Митькин голос: «Варя, ну, Варя, пойдем. Пойдем к маме», – братец настойчиво тянул ее за подол. Варя тяжело наклонилась к брату, погладила его по чумазой щеке, потом подала ему руку, за которую Митька моментально потянул ее вглубь того коридора, куда санитары унесли раненого.

* * *

Ольга Евгеньевна нашлась на втором этаже, в одной из палат. Увидев Варвару, она оставила групку молоденьких девушек, которым перед этим терпеливо что-то объясняла и бросилась к дочери. Уткнувшись в теплую материнскую грудь, Варя почувствовала, что из глаз ее начинают наконец течь слезы – огромные, горячие, затопившие вдруг все Варино существо. Все дальнейшее происходила как в тумане. Варя помнила крепкие, теплые руки матери, которые поддерживали ее пока они шли куда-то, усаживали ее на что-то мягкое, но комковатое, подавали чашку с чем-то остро пахнущим. А потом Варя не помнила вообще ничего.

9

Когда Варя проснулась, в распахнутое окно веяло утренней свежестью, то, мягкое и комковатое, на которое она опустилась вчера, оказалось диваном в сестринской, где сейчас никого не было. Однако за окном уже раздавались голоса, слышалось какое-то бряцанье – госпиталь уже проснулся и жил своей жизнью.

Варя опустила ноги ноги с дивана – все ее тело немилосердно болело, казалось, каждая мышца горит огнем. Тем не менее она чувствовала себя выспавшейся и достаточно отдохнувшей. Варвара аккуратно, стараясь не тревожить натруженные мышцы, встала, подошла к окну. Нянечки развешивали на длинных веревках белье, и простыни, как флаги, развевались на ветру. Дверь тихонько скрипнула, девушка обернулась на звук – в дверях стоял Костик.

– Проснулась, спящая красавица?

– Костик, ты как здесь?

– Да вот как-то так, ногами в основном.

– С ума сойти. Ты что здесь делаешь? Хотя сама-то я что здесь делаю, мне не очень понятно.

– Как это что? То, что и делают в больницах – спишь.

Варвара улыбнулась – Костик, милый Костик – она кивнула и тот ловко просочился в открытую дверь.

– Ты куда-то пропал вчера.

– Да никуда я не пропадал, пока возился с мебелью, пока искал тебя, оказалось, ты уже спишь. А утром зашел к вам – замок, ну я сюда. Ты как? – он подошел к Варе как-то сбоку, положил руку ей на плечо. Варвара накрыла ее своей ладошкой:

– Нормально, уже нормально. Костик – пальцы ее сжались вокруг мужской ладони – ты был утром в городе… что… что там говорят?

Тот выдернул ладонь из-под ее пальцев, резко развернулся и отошел. Варвара обернулась – он не смотрел на нее.

– Костик! – тот молчал. – Костя, что там происходит? Что? Я хочу знать. – Костик резко повернулся и взглянул Варе в глаза:

– В городе военно положение. – Он сказал это как будто выплюнул и опять отвернулся.

– Дверь распахнулась, в сестринскую влетел Митька и кинулся к сестре, обхватил ее ручонками, затеребил. Но Варвара словно оцепенела, она даже не глянула на брата. Вошла Ольга Евгеньевна, побледневшая, осунувшаяся, но улыбающаяся. Но вымученная улыбка как-будто стекла с ее лица, как только она увидела ребят:

– Вы уже знаете? – она подошла к дивану, присела на самый краешек с прямой спиной и сложенными на коленях руками. Митька выпустил Варины коленки и умастился рядом. Несколько минут все молчали, потом Ольга Евгеньевна глубоко вздохнула и заговорила:

– Мужайтесь. Да, это тяжело. И страшно… жутко страшно. Но все мы должны быть сильными, очень сильными. До фронта 200 километров, немцам никогда, слышите, никогда не быть на Волге. Создан новый Сталинградский фронт, их остановят, обязательно остановят. А мы должны помочь… помочь им… – Костик вскинул голову, закусил губу, но промолчал. – Мы должны помочь им здесь – женщина поднялась, подошла к Косте, обхватила его за плечи – вы знаете, как тяжело сейчас на заводах, в госпиталях, даже на вокзалах; в городе начинается паника, многие рвутся уехать. Но большинство сделают все, что от них зависит, чтобы помочь фронту. Люди практически не выходят с заводов, все, кто может встали к станкам, другие помогают разгружать составы, перевозить боеприпасы, огромное количество людей на окопах, вы это знаете. Те, кто не может оставить дом, берут к себе раненых. Варвара, я хотела попросить тебя помочь в госпитале, мне рассказали про твое вчерашнее «показательное выступление», – Митька заерзал на диване и демонстративно стал смотреть в окно, но сестра и не думала упрекать его, Ольга Евгеньевна вопросительно смотрела на дочь.

– Да мама, конечно – глаза Вари подозрительно блестели.

– А мне что, тоже прикажете бинты стирать? – Костик отскочил почти к самой двери – было видно, что его просто переполняет гнев.

– Ну почему же бинты? – Ольга Евгеньевна подошла к нему, снова попыталась обнять – вон как ты ловко вчера с лавками-табуретками разобрался – но Костик отшвырнул обнимавшие его руки:

– С лавками! С табуретками! Да Вы… Вы понимаете… – голос его сорвался, захлебнулся, и он пулей вылетел за дверь.

10

В эту ночь в госпитале никто не ложился. Разве что Митька спал себе спокойно в сестринской. Последнюю неделю жили в госпитале – Варя с братом только раз были дома, чтобы переменить одежду. Не было никакой возможности отлучиться. Не хватало рук, бинтов, медикаментов, кроватями давно были заставлены все коридоры. А раненые все поступали и поступали: днем и ночью. Последние двое суток Ольга Евгеньевна не выходила из операционной, и на Варю кроме работы полностью легла и забота о брате. Впрочем, он не страдал от отсутствия внимания, кочуя из сестринской в ординаторскую, из ординаторской по палатам. В последний раз Варвара обнаружила братца в компании выздоравливающих бойцов, куривших на лестнице, где он с серьезным видом объяснял, что папа его – врач, и мама – врач, и Варя – врач, и сам он теперь тоже врач, потому что живет здесь, в больнице и помогает лечить людей.